Стоило Роману замолкнуть и перевести дух, Понятовский тут же выпалил:
Ты считаешь, что он что-то скрывает?.. С ним что-то не так?!
Да, есть в нём что-то подозрительное Припоминая вчерашний разговор с Валерием Роман отвёл глаза. Он и сам-то по себе человек неприятный, но это ладно: кто из нас сахар?.. Но его реакция на вопросы об убитых ярко, очень значимо сообщила, что он втянут в эту историю точно, и что он очень не хочет, чтобы мы, Птачек указал на себя, а потом на начальника, то есть следствие эту связь выявили.
Сказав последнее Роман вдруг ярко припомнил, как застал Валерия за разговором с кем-то неизвестным, но тоже бесспорно вовлечённым во всё это. Кто был тот незнакомец?.. Решив, что пока информации мало и о нём лучше умолчать, капитан резанул ладонью и как бы подвёл итог:
Короче! Я тут ещё посоветовался, как мне и рекомендовали, с Анисиным при этих словах устремлённый на Романа взгляд Понятовского стал пристальнее, и мы оба пришли к одному и тому же выводу точнее Анисин предложил то, с чем я полностью согласился.
С непонятным, то ли сосредоточенно-серьёзным, то ли недовольным выражением полковник выставил ладонь и звучно хлопнул по столешнице.
И что же?..
Понимая, что самое лёгкое позади и сейчас предстоит «рывок», прямо-таки кожей ощущая требовательный взгляд начальника Роман резко вздохнул и выпалил в полный голос:
Нужно установить за всеми работниками наблюдение! За всеми без исключения, кто занимает хоть сколько-нибудь ответственную должность! Наблюдение также необходимо и за самим зданием театра; надо поймать в обзор каждый его метр каждый угол, чтоб без нашего ведома никто бы не смог ни войти, ни выйти!
На такое резкое заявление полковник отреагировал совсем не так, как капитан ожидалон не двинулся, не нахмурился, не расширил в удивлении глаз, а лишь чуть прищурился и взором словно подтолкнул подчинённого продолжать.
Стараясь не терять пыл и говорить так же уверенно, глядя начальнику в глаза Роман как бы подвёл:
За директором театра, разумеется, наблюдение нужно установить в первую очередь. Я считаю это самым приоритетным Таким образом, взяв всех под надзор, мы либо поймаем самого Поэта, если он продолжит на театралов охоту, либо случайно или не совсем можем выяснить в их деятельности какие-то тёмные стороны, а значит и его мотив, и тогда это тоже уже половина успеха.
Последние слова Роман выдал уже на издыхании, на самой крайней молекуле воздуха. До последней ноты он напрягал голос и раздувался, точно рыба-ёж, а когда закончил, то даже и руки на груди скрестил.
Если со стороны это выглядело авторитетно, Роман искренне бы порадовался, потому что просить установить наблюдение за целым учреждением, когда ловишь одного человекаэто всё равно что просить зенитный пулемёт, чтобы убить муху. Даже если это муха со слона
Поняв, что капитан больше ничего не скажет, Понятовский смотрел на него ещё секунду-две, а потом взгляд опустил. Уставившись на свои уже немного морщинистые, но всё ещё сильные руки он задумчиво надул губы.
Ты понимаешь, Ром, о чём просишь? Он снова поднял глаза. Ты понимаешь, что мы тут не в ФСБ работаем, что это тебе не контрразведка, а всего лишь отделение полиции?..
Единственное, что я сейчас понимаю, Птачек не выдержал и всё-таки предательски сглотнул, что если не приложить усилий больше, чем мы делаем сейчас, если не совершить что-то нестандартное, что если не воспользоваться моментомдело с мёртвой точки и не сдвинется.
И вновь, лишь на мгновение задержавшись взглядом на подчинённом, Понятовский глаза опустил. Сжав пальцы на обеих он, как в любопытстве, постучал ими по столу, словно проверяя, что произойдёт. Роман ждал терпеливо, не делал ни звука и в комнате повисла тишина такая, что когда полковник глубоко вздохнул и надул щёки, это прозвучало, словно где-то совсем близко выпускает пар перегретый котёл.
Людей и так не хватает, а ты такие масштабы планируешь С отсутствующим взглядом Понятовский поиграл, будто что-то пережёвывая, нижней челюстью. Напрячь ведь придётся всех, абсолютно; даже тех, кто на других фронтах, а это тот ещё гемор: незанятых нет у нас
Слушая Роман напряжённо застыл, избегая даже шелохнуться.
Ещё несколько мгновений задумчиво и даже мрачно полковник глядел в одну точку и вдруг его лицо изменилось! Морщины разгладились, глаза открылись шире а губы скривились так, что на секунду Роман увидел звериный оскал!
Да и ладно! Понятовский с шумом вдарил по столу, от чего предметы на нём пошатнулись. А и пускай! Достал этот гнида уже конкретно! В кишках сидит! Ради такого дела ради поимки этого гада не жалко! Взор искрящихся злой энергией, полыхающих праведным гневом глаз вновь сосредоточился на подчинённом. Если у тебя, Ром, есть конкретные подозрения, если есть шанс, что дело выгориттак тому и быть! А если людей не хватит, то мы и из другого отделения ещё привлечём! Да!
Чувствуя, что внутри наступает весна, что теперь можно выдохнуть и расслабиться капитан Птачек позволил себе самую лёгкую, просто на грани допустимости улыбку. Стараясь не показать, как переживал, он выдержанно кивнул и со спокойно-авторитетной интонацией произнёс:
Я уверен, Григорий Евгеньевич, что мы поступим правильно. И также, как я уже сказал, я уверен, что именно сейчас лучший момент реагировать именно так, ведь случай с этими последними убийствами явно особенный.
Вновь, как и минуту назад, в лице Понятовского нечто поменялось, но на этот раз не кардинально: энергия, огонь и праведный гнев всё ещё полыхают в глазах и ладонь на столе в кулак сжата однако теперь полковник выглядит, будто это уже не эмоция, а осознанность, не чувство, но разум. И во взоре, устремлённом на подчинённого, теперь уже не только духовный подъём и решимость, но работа трезвого ума. С низким и глуховатым, совершенно нетипичным для себя голосом, не отпуская глаз капитана он добавил:
Это, Ром, будет считаться твоей личной инициативой. Если у нас получится этого стихоплёта поймать, я буду писать наверх о рекомендации присвоения тебе ну, скажем, ордена. В тишине, продолжая глядеть Роману в глаза, Понятовский сделал многозначительную паузу. Однако, если операция провалится и не даст никаких результатов, это будет не наш общий провал это будет твой личный залёт. Ты понимаешь?..
В принципе что-то такое предполагать и следовало. Когда полковник закончил Роман не испытал никакого негативаон ждал каких-то именно таких слов, а потому мысленно похвалил себя за умение чужое поведение предсказывать и за решимость пойти до конца, когда хорошего не светит. С абсолютно лёгким, не отягощённым грузом ответственности лицом Роман двинул плечами и свободным голосом ответил:
Что ж Мне остаётся только согласиться.
***
Для стороннего наблюдателя или даже для человека, время от времени захаживающего в отделение полиции на Садовой пятьдесят семь, в нём ничего не поменялось: полицейские, дежурные, офицеры и сержанты как ходили туда-сюда, так вроде бы и ходят, принимают заявления, звонят и отвечают на звонки правда в последние два дня отвечают как-то неохотно, а дела, решавшиеся было за час, растягиваются теперь на сутки, если вообще не закидываются в корзину.
Получить исчерпывающую информацию обо всех работниках оказалось очень просто, всё-таки театрэто не завод и работает там народу мало. Весь день и вечер вторника Роман с Понятовским планировали и распределяли, где, как и за кем лучше следить и сколько человек для этого выделить. Уже когда-то учувствовавший в таких массовых затеях Роман предлагал варианты, как лучше всё настроить, но для него стало приятной неожиданностью, что полковник, вот сюрприз, провёл таких операций, как сам сказал, «столько, что и на двух руках не сосчитать». На каждое предложение Птачека Понятовский выдвигал своё ещё более лучшее а иногда и гораздо более жёсткое. В конце Роман просто отдал всё планирование ему, как более опытному.
Интересно: Григорий Евгеньевич всегда, как и сейчас, за столом штаны просиживал?.. Теперь кажется, у него есть, что порассказать
В среду Понятовский стал собирать людей и, подтягивая к себе по два по три, неспешно разъяснял им суть. Роман присутствовал при всех беседах но всё больше помалкивал и слушал, как разговаривает старший: в принципе в том, что начальству не дерзят и не спорятэто аксиома, но то, с какими лицами люди слушали полковника его впечатлило: никто не возразил даже в самой безобидной форме, не попросил времени закончить уже имеющиеся заботы и даже не сослался на то, что болен, что скоро в отпуск, что отвлечься никак не может и вообще