Сегодня рабочее место главы криминальной полиции уже не могло похвастаться тем безупречным порядком, которым Антонидис обычно так гордился: повсюду были разбросаны исписанные листы, лежали раскрытые папки, пачки протоколов, объяснительных и актов проведенных экспертиз, а также распечатки приказов, циркуляров и других документов столичного Департамента, которыми начальник отдела полиции на Наксосе обязан был руководствоваться при составлении своих докладов в Афины.
Поминутно сверяясь то с одним, то с другим циркуляром, то и дело чертыхаясь от полноты чувств и даже постанывая от отчаяния, что охватывало его время от времени, старший инспектор Антонидис медленно и мучительно, шаг за шагом, восстанавливал пробелы в деятельности своего подразделения, создавая отчетность с нуля в новых, утвержденных Департаментом форматах.
Будь они трижды прокляты вместе с теми, кто их выдумал! именно такие недобрые мысли все чаще приходили в голову несчастному инспектору, и тогда он в которой раз доставал из кармана носовой платок, больше похожий на небольших размеров наволочку, и, страдальчески морщась, утирал пот, градом катившийся по лицу.
Работа шла невыносимо медленно. Просто мучительно медленно. К сожалению, никто из сержантов не мог ему помочь в составлении отчетности: они попросту не обладали необходимой квалификацией. Пришлось бы дольше объяснять, что от них требуется.
Да и отчетность отчетностью, но нельзя же превращать в фарс всю работу вверенного ему полицейского участка! В конце концов, служба есть служба, и ее никто не отменял! внутренне кипятился старший инспектор. Профанации в работе полиции на Наксосе он не допустит! Сколько бы проверяющих ни свалилось ему на голову в ближайшие дни, он сделает все, чтобы обеспечить на острове правопорядок.
Поэтому сержанты после утреннего развода и короткого рабочего совещания несли свою ежедневную патрульную службу: Дусманис, как старший и более опытный, уже находился на променаде, а Димос обходил Бурго по установленному маршруту патрулирования. Через три часа они должны были по очереди явиться в участок с докладами и получить указания от начальника, если произойдет что-то из ряда вон выходящее и требующее их внимания. Если нет, то им придется снова вернуться к патрульной службе, на этот раз поменявшись местами: Дусманис уйдет на обход, а Димос, соответственно, займет пост на променаде, чтобы Стоп!
Тут плавное течение мыслей старшего инспектора было нарушено.
Черт! Ну вот куда, куда, спрашивается, подевалась последняя директива о порядке взаимодействия сил полиции со смежными службами, в частности, с Интерполом? Она где-то была, я же видел ее совсем недавно, и часу не прошло! растерянно перетряхнув лежащие перед собой папки, тоскливо подумал Антонидис и, тяжело вздохнув, начал по третьему разу перерывать груды бумаг на своем рабочем столе и на тумбе, где стоял принтер, тоже полностью заваленный теперь раскрытыми папками, распечатками приказов и директив.
Да, денек у старшего инспектора сегодня не задался. Придется корпеть над отчетностью до поздней ночи, чтобы хоть как-то отвести от себя и своих сослуживцев угрозу немедленного увольнения. Этот совет дал ему Смолев во время их встречи на завтраке пару дней назад, когда Антонидис поделился с ним опасениями и переживаниями относительно своего будущего.
Старший инспектор рассказал Смолеву все, как на духу: и про нелепость с почтой, и про коварное инкогнито, и про то, что отделу может грозить сокращение, а его жизненным планам на острове, включая свадьбу, назначенную на ближайшие дни, серьезные изменения А то и вовсе придется все отменять: ведь он будет безработным, и еще неизвестно, когда теперь сможет позволить себе праздник, да и семью-то как содержать? Может, и вовсе придется отказаться от семейной жизни, о которой он столько мечтал.
Делясь наболевшим с владельцем «Афродиты» в хозяйской гостиной, где был накрыт завтрак, старший инспектор меланхолично помешивал столовой ложкой в миске сладкую рисовую кашу на молоке. Это было его любимое утреннее блюдо. На кухне Петроса кашу готовили отменно: пропаренный в молоке и сливочном масле рис получался воздушным и рассыпчатым, а сладость блюду сообщала чайная ложка тимьянового меда, сдобренного щепотью корицы. Впрочем, зная, что старший инспектор сладкоежка, ему в тарелку с кашей на кухне втайне добавляли еще пару ложек вязкого и сладкого меда. Но в этот раз даже любимое лакомство не смогло поднять гостю настроение.
«Не надо так нервничать раньше времени, Теодорос, в присущей ему спокойной и убедительной манере сказал владелец Афродиты, внимательно выслушав старшего инспектора и подлив ему горячего кофе в кружку. Я смотрю, у вас нет аппетита. Ну-ка, начните-ка с кофе! И послушайте мое мнение. Надо постараться выполнить формальные требования главка хотя бы частично. Теперь новые правила вам известны, и если вы будете их игнорировать это будет ошибкой. Это сочтут за демарш. Не дайте повода вашему ревизору-инкогнито обвинить вас в умышленном саботаже и сознательном неисполнении приказа. Этого вам не простят. Да, сроки вы нарушили. Но не стоит излишне переживать по этому поводу. Произошло недоразумение, вас никто не известил о том, что изменился порядок приема почтовых отправлений. Это техническая накладка, и вашей вины здесь нет. Вы готовы немедленно все исправить. Такова должна быть ваша позиция. Озвучьте ее проверяющему. Составьте рапорт в Афины. Я уверен, что, разобравшись, ваши руководители в Департаменте примут этот факт во внимание. В конечном счете, им важнее добиться своего, а не устроить кадровую чистку. Это первое. Затем, если говорить о реальной раскрываемости правонарушений, у вас великолепные показатели, что отмечено на самом высоком уровне. Одно дело с амфорами фалернского вина чего стоит! А алмаз Хоупа, который вы вернули американским коллегам? Благодарственное письмо от министра внутренних дел еще висит у вас в кабинете на стене? Вот видите Оно обязательно сыграет свою роль, я в этом уверен. Это второе. И наконец третье. Если вдруг оценка вашей работы все же сведется к голому формализму и бюрократическим придиркам, я со своей стороны приложу все свои усилия, чтобы оказать и вам, и вашим коллегам полное содействие, какое только будет в моих силах. И не надо благодарить! А насчет того, что вы хотите перенести свадьбу Теодорос, ну что вы, в самом деле! Что за малодушие? Даже слышать об этом не желаю! Таверна в полном вашем распоряжении, а финансовые вопросы мы всегда с вами утрясем позже. Мне кажется, что вы рано пали духом, друг мой! Мы обязательно вместе что-нибудь придумаем! И ешьте уже кашу, она почти остыла!»
Вот за эти «мы» и «вместе» отчаявшийся было Антонидис был готов тогда просто расцеловать владельца «Афродиты». Старший инспектор с благодарностью кивнул, не произнеся ни слова. Он так нуждался в словах искренней дружеской поддержки! И сладкая рисовая каша на молоке снова показалась отменно вкусной, и йогурт с медом, и горячая свежая выпечка снова напомнили ему, что жизнь соткана не только из проблем и огорчений, но и из замечательных маленьких радостей, которые он вполне может себе позволить для укрепления морального духа и поднятия настроения. И картины мрачного будущего, в котором ему до того момента рисовались немедленная отставка, увольнение с позором без права на пенсию, отложенная на неизвестное время свадьба, испорченные отношения с невестой, горе и отчаяние его безработных сержантов, оставшихся в тяжелые кризисные времена без средств к существованию, постепенно выветрились из его головы, уступив место решимости сделать все возможное, чтобы хоть как-то поправить ситуацию. Именно с этим боевым настроем, следуя совету Смолева, он и приступил со всем рвением к работе с самого раннего утра.
Время завтрака давно прошло, но старший инспектор и не помышлял о еде. Тем более, что вчера он очень плотно поужинал на вилле «Афродита», куда снова был приглашен по случаю праздника «Охи».
После традиционного парада студентов и выступления отцов города на площади у Кафедрального Собора, Смолев пригласил полицейского на виллу, где старший инспектор и провел остаток праздничного дня до самого позднего вечера. Провел, имея на это полное право: в этот день все государственные учреждения были официально закрыты.