Никита, не дразни меня! Отвечай! Зачем? стояла на своём Ирэна.
Ирэна, сам не знаю, как получилось. Я как только Катю увидел, такую красивую А она на меня вообще никакого внимания не обращает, с этим хлыщом Смирновым танцует и разрешает ему себя лапать! Нет, Ирэнка, ты только представь! Мне не разрешила, а он лапал её! Ну, я тоже тогда не растерялся, хлебанул пару стаканов водки, не закусывая. А тут как раз Ленка сама на меня со своими утешениями полезла, ну я её и трахнул.
Ладно, ладно! Избавь меня от подробностей своего грехопадения, поморщила хорошенький носик Ирэна, вздохнула и задумчиво добавила, Но всё равно, как бы там ни было, результат получился тот, которого мы и добивались. С Кати спесь сбили. Я не могла спокойно наблюдать, как она тобой понукала, как ни во что тебя не ставила. Ты мой брат, и я тебя уважаю как мужчину. И хочу, чтобы твоя девушка тоже тебя так уважала.
Спасибо, сестрёнка, довольно улыбнулся Никита, Сейчас у нас с Катей, правда, всё хорошо. Я даже мечтать не мог о таком. Она стала уступчивая, покладистая и с другими парнями больше не флиртует. Вот только как подумаю, что через месяц призыв и Катю придётся оставлять, с ума схожу. Сколько пацанов вокруг неё вьётся, и она со всеми кокетничает!
Я присмотрю за ней, пока ты будешь служить, брат, решительно произнесла Ирэна.
Да, присмотри, согласился Никита, Катя пообещала мне письма писать и ждать меня. Но ты всё равно за ней приглядывай тут.
Не беспокойся, я ей не дам разгуляться, заверила она брата.
Первые потери
А где-то в утраченном мире есть к детству тропа.
Там люди родные и кажется храмом изба
Там хлеба мякиш был вкусней даже чёрной икры
Простые дорожки казались теплей, чем ковры
Я душу зашторю, чтоб вечер прохладнее стал.
Мой добрый герой по дороге из детства отстал
И очень хотелось отмыть от души счастья грим,
Но как это сделать, чтоб больно не стало другим?
Счастливая маска, под нею осколки мечты
Я знаю, любви не дождавшись, желтеют цветы
Рисую улыбку, под нею скрываю печаль
Я шторы откину с души, но накину вуаль
Живу незаметно, с ума никого не свожу
Куплеты из рифмы ночами тихонько вяжу
© Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт
И внучку бабы Раи звали Ксюшей, а корову Лушей. Корова была рыжая с белыми пятнами, а девочка худенькая с большими голубыми глазами.
Луша! слышался вечером со двора призывный голос бабушки, Лу- у- у- ша-а-а!
Бегу, бабушка! Бегу! радостно отзывалась девочка и резво бросалась на зов.
Да не тебя зову, внученька, а коровку, смеялась баба Рая и трепала девочку за толстые тяжелые косы.
Когда пастух приводил стадо, бабушка доила Лушу, а потом заставляла внучку пить молоко. Но маленькая Ксюша не любила парное молоко, отнекивалась, капризно мотала головой. Тогда баба Рая насыпала свежих ягод малины в кружку с молоком. И капризная внучка соглашалась пить молоко.
Малинка, девочка внимательно рассматривала спелые розовые ягоды, сладкие и ароматные.
Ты ягоды не все ешь-то, мамке оставь половину. Придёт с работы, есть захочет, ворчливо отзывалась баба Раи и шла в дом смотреть вечерний сериал.
Зося Проценко лучшая подруга Ксюши и соседка. И мама у них тоже Зося, красивая разбитная хохлушка, говорливая и добрая. А ещё есть дядя Ваня, муж тёти Зоси.
Обычно Ксюша сторонилась мужчин. Так получилось, что ни деда, ни отца у неё не было. Но вот дядю Ваню Проценко маленькая Ксюша просто обожала. Да не только Ксюша, Зося тоже души не чаяла в отце. Худой и долговязый, спокойный и терпеливый он был полной противоположностью низенькой полноватой и энергичной жене. И Зося из него верёвки вила.
Ванько! Чуешь, Ванько, зову тебя?! сердилась тётя Зося, Иди, воды из колодца натаскай!
Чуть что тётя Зося звала мужа, казалось, без него ничего в доме не делается. А когда он уходил на работу, тётя Зося расплетала свои длинные косы, садилась на заваленку и начинала рассказывать девчонкам о себе, как в девках росла, как портфель в подвале от мамки прятала и школу прогуливала, как на танцы с Ванькой бегала. Особенно Зося любила вспоминать о том, как хорошо в Черновцах, откуда ей пришлось с Ванькой уехать.
У нас там уже черешня поспела, вздыхала печально молодая женщина, А сладкая какая, смачная! Девки, вам такую здесь не покушать!
Но Ксюша нисколько не завидовала весне в Черновцах. Ведь своя таёжная весна была не хуже! По сопкам нежным сиреневым туманом стелился богульник, первая сон-трава показывалась из под старых замшелых камней.
Зоська, когда вы забор-то поставите? спрашивала, бывало, баба Рая, Твои же грядки собаки потопчут.
Нихай топчут! беспечно отмахивалась Зося, Мне Ванько осенью всего купит!
То, что за домом не было ограды, очень нравилось Ксюше и маленькой Зоське, можно было по узкой тропинке убежать прямо в лес и там бродить, перекликаясь, лазить по корявым стволам берёз, искать землянику, прятать свои сокровища под старыми пнями, считать, сколько лет накукует лесная кукушка. Но особенно притягателен был заброшенный колодец на самом краю улицы. В нём, по рассказам бабушки, жил водяной. И если ясным солнечным днём долго-долго смотреть в чёрную бездну колодца, то можно увидеть звёзды. Только бабушка Рая ругалась, запрешала к колодцу и близко подходить.
Утопните! говорила она, Как я вас оттудова доставать буду?
Батько вернётся с работы и достанет, наивно ответила Зоська.
Баба Рая ничего не ответила, только осуждающе покачала головой. Уж больно девка на свою лентяйку-мать похожа, как будто её копия! И сразу же вспоминала свою дочку Алю. Как же там она? Почти и дома-то не бывает. Алевтина работала поваром, и как только в начале февраля начинался сезон, уезжала на участки, и до поздней осени её не было дома. Можно сказать, что Ксюшка и матери-то своей толком не знает. А что делать? Деньги им нужны. Мужчин в доме нет. Вот и приходится Алечке по вахтам мыкаться.
Зато когда мама Аля приезжала, это был настоящий праздник. Она везла дочку в город, где покупала Ксюше обновки и всё, что хотела дочка. По вечерам она курила в открытую дверцу печки, пока бабушка Рая ходила к соседке, молоко относила. Ксюша садилась рядом с мамой на пол, смотрела, как огонь весело потрескивает в печке. А когда возвращалась бабушка, мама Аля закрывала дверку печки и прятала сигареты.
Вот тридцатник скоро стукнет, жаловалась Аля позже своей подруге Тёте Рите, А всё от матери прячусь, когда покурить охота.
Тётя Рита хохотала в ответ и что-то отвечала маме Але. Ксюша не любила слушать их разговоры. Обычно они обсуждали каких-то парней, незнакомых Ксюше, употребляя в речи матерные слова. Ксюша убегала к Зосе, и больше всего боялась, что мама однажды привезёт ей нового папу.
Когда шёл дождь, и нечем было заняться, девчонки сидели дома и начинали ссориться, тогда мама Аля сердито их обрывала:
Завтра сварю вам горохового супа, если не заткнётесь!
Девчонки притихали. Хуже горохового супа могла быть только гороховая каша.
Сначала пришлось продать рыжую любимицу Лушу. Бабушка Рая стала болеть, ей назначили какие-то таблетки, в состав которых входил бром. И у бабушки стала нарушаться память. Часто бывало, что она забывала подоить Лушу, и тогда корова протяжно и долго мычала, напоминая о себе.
Иду, Лушечка! Иду, девонька, ласково приговаривала бабушка и спешила в коровник.
Но потом и доить стало тяжело. Смирная Луша терпеливо подставляла свои рыжие бока, когда бабушка, охая, пыталась подняться с низкой лавочки. А когда уводили Лушу со двора, в коровьих глазах были слёзы.
Бабушка проплакала несколько дней.
Не на бойню же, а другим хозяевам отдали, пыталась утешить бабу Раю тётя Зося.
Привыкла я к ней шибко, а как ей там-то у других хозяев будет? Она ж, умничка моя, понимает всё. А ж скучаю по ней, горемычной! Сколько лет вместе были!
Да да, вздыхала тётя Зося.
Затем уехала и сама тётя Зося. Закончился очередной сезон в артели, тётя Зося забрала дочку и уехала в свои родные Черновцы. Дядя Ваня остался ещё на сезон, но и он скоро вернётся к семье.