А о чем же? Барченко отложил погасшую трубку, встал и принялся мерить комнату шагами, как лектор в институтской аудитории. Ничего бы дурного с вами не сталось. Померзли бы, поохали, а потом я бы за вами двух ряженых прислал, навроде егерей, что ревизию в заповедной зоне учиняют. Они б вас из леса вывели. Это бы приключение от цели вас не отвратило, но, по крайней мере, отложили б вы свои изыскания до теплых времен. А там, глядишь, и допуск бы на объект получили Но нет! Настырность ваша границ не ведает. А тут еще Макара Пантелеевича угораздило в подземный ход сверзиться Этих ходов при Чучумове прорыто было целых три. Полезная вещь, между прочим. Но без догляда они в негодность пришли, перекрытия кое-где обваливаются, чинить надо. Так что пришлось дать спецотрядовцам команду, чтобы они вас одного за другим нейтрализовали.
Где они? вскинулся Вадим.
Спецотрядовцы?
Нет Макар, Пафнутий, докторони здесь?
Где ж им быть? Барченко остановился возле двери. Да не полошитесь вы так, они здоровы и невредимы. Он приоткрыл дверь, выглянул в коридор и позвал: Заходите!
К вящей радости Вадима, в комнату ввалился Чубатюк и обхватил друга ручищами, стиснул до боли.
Здорово, братишка! Овца ты огуречная боялся, не свидимся!
Макар! Живой! Вадим не находил слов от нахлынувшего счастья.
Думал уж, все, каюк, пойду козе пупок царапать. И, переполненный эмоциями, Макар выдал свое любимое: Эх, не бей меня, мама, мокрыми трусами!
За Чубатюком в комнату вошли Фризе и Пафнутий. У обоих вид был слегка пришибленный. Вадим пожал им руки, осведомился о самочувствии.
Ихь данке инэн церемонно ответил немец. Копфшмэрцэн Голова болель, но прошель.
Пафнутий поскреб затылок.
М-да Было оно что такое? Яд, не яд?
Можно сказать, сонное зелье. Барченко вынул из нагрудного кармашка дротик и провел пальцем по острию. Помните? «Тогда по жилам пробежит твоим мертвящий хладный сон; обычное движенье пульс прекратит свое и перестанет биться: ни теплоты не будет, ни дыханья»
«Ничто не обличит, что ты живешь», закончил Вадим классическую цитату. Лоренцо дал Джульетте снадобье, и она как будто умерла Это же выдумка!
Отчасти да. Но ведомо ли вам, что существуют растительные вещества, которые воистину способны производить эффект, описанный Шекспиром? Их пользуют некоторые дикие племена, дабы не убивать, а на краткий срок усыплять животных, коих они впоследствии приручают. В нашем ведомственном отделе токсинов, каковым руководит профессор Казаков, удалось извлечь подобное вещество из обыкновенной белены. В точно подобранных дозах оно почти мгновенно повергает человека в сон.
Вот наждачка австралийская! подивился Макар. До чего наука дошла чтоб мне вены ложкой вскрыть!
Фантастиш! поддакнул доктор. Могу я получайт формула этот средств?
Все-то вы торопитесь, герр Фризе, упрекнул коллегу Барченко. Когда благословят вас вышестоящие инстанции на работу в лаборатории, тогда и получите. А пока скажите спасибо, что охрана вас в лесу не бросила. Отогреетесь, ночку скоротаете, а утромнах хаузе так у вас рекут? Дальше сего крыла, он обвел трубкой вокруг себя, я вас пустить не имею права. В смежном корпусе уже аппаратуру монтируют.
А в зале нижнем что завывало такое? вспомнил свои недавние страхи Пафнутий. И мигало
Сигнализация. Свет, звуквсе чин по чину. Куда ж без нее? Вообразите, сколько тайных разработок в оном каменном ларце храниться будет!
Не доверяете вы нам, Александр Васильевич, с горечью заметил Вадим. Архаровцами себя окружили, а мы, ваш преданный коллектив, побоку
Всему свое время, Вадим Сергеевич, оборвал его шеф. Всяк сверчок знай свои должностные обязанности. Он вдруг подобрел, суровые морщины на лице разгладились. Знаете за то, что вы супротив моего веления пошли, я вас не виню. День сегодня такой особенный. Макар Пантелеевич, не сочтите за труд Там, за дверью, портфельчик мой. Принесите сюда, будьте любезны.
Макар, следуя его собственному выражению, метнулся кабанчиком и выполнил просьбу. Александр Васильевич достал из портфельчика литровую бутыль туркестанской кизиловой бормотухи. У Пафнутия разгорелись глаза.
По стаканчику дозволите?
Перун с вами! Барченко отставил бутыль подальше. Это для спецотрядовцев. Я их в Москву отпущу, пусть отдыхают. А намдругое.
Из того же портфельчика явилось миру шампанское «Парадиз». Этикетка на темном стекле свидетельствовала, что произведено оно в махровом 1910 году.
Сан Силич! изумился Макар. Где вы эту древность откопали?
Сберег, скромно ответствовал шеф. С незапамятной эпохи Ждал повода, мечтал о хорошей компании. Мечты сбываются!
Так вот для чего вы не дали нам в город вернуться! догадался Вадим. Не собирались вы за нами никаких егерей присылать. Ушли, а потом «у-га» стали кричать, подманивать
Шеф посмотрел на него, как на душевнобольного, и насупил брови.
Вадим Сергеевич, вы не захворали? Дайте-ка лоб пощупаю Жара нет. Что за белиберда? Я не чадо малое, чтобы агукать. Не обижайтесь, но это вам с испугу пригрезилось.
Но мы все слышали!
Довольно. Открывайте шампанское, Макар Пантелеевич. А я пойду охранников спроважу.
Через полчаса они уже пировали, разлив драгоценный «Парадиз» по нашедшимся в усадьбе мятым кружкам. Чубатюк приволок из подвала длинную скамью, на ней и расселись. Шеф произнес прочувствованный спич, сознался, что в детстве обожал Рождество, особенно душистую елку, увешанную грецкими орехами в золотой фольге, стеклянными шариками и обмотанную бумажными ленточками из цветной бумаги.
Сейчас все иначе, понурился он, глядя, как лопаются пузырьки на дне кружки. Я люблю коммунизм, но иной раз, знаете ли, хочется как раньше Чтобы взял хлопушку иба-бах! а в ней колпачок клоунский. Его на голову надеваешь, и сразу весело!
Зер гут, проурчал захмелевший Фризе. А мне на Рождество короткий танишь надеваль курточка как у матрозен О, дас вар зер майне фатерлянд!
Это же не по-большевистски попробовал вступить в полемику Вадим, но его реплику тут же заглушил раскатистый бас Макара:
Эх, сандаль губастый! Я ить тоже помню Пряник мне подарили, сахарный. По сей день не забуду Выпьем, Сан Силич!
Они выпили. То было время, когда, несмотря на вихрь социалистических преобразований, жила еще в людях ностальгия по ушедшим обычаям. И станем ли мы осуждать наших героев за то, что поздним вечером в cочельник всколыхнулось в них то старое, почти позабытое, но нет-нет да и щекотавшее душу?..
Александр Васильевич, проронил Вадим несмело, а как же Верлиока? Кто это был? Одноглазый, на пяти ногах, позади хвост Я чуть штаны не намочил, честное слово!
Ха-ха-ха! разразился шеф неожиданно звонким смехом и расплескал шампанское. А вот за это, Вадим Сергеевич, вы мне ответите. Высокотехничный прибор раскокали! До революции в Петербурге физик Розинг патент получилза способ электрической передачи изображений на расстояние. Сейчас эту тему в Нижегородской радиолаборатории развивают. К нам Бонч-Бруевич приезжал, привез схемы, помог опытный образец соорудить. Мы его здесь же, в условиях секретности, опробовали. Дошли до того, что сумели движущийся силуэт передать. Стеклянное окоэто объектив, а хвостпровод к аккумулятору За порчу имущества из вашей зарплаты вычту. И за лечение оператора тоже. Вы ему мочку уха пулей отчикали
Вадим, хоть и чувствовал себя болваном, выставленным на посмешище, дуться не стал. Наоборот, с сердца камень свалился, и сделалось так легко, так светло, как бывает только в детстве, когда найдешь под елкой сверток с сахарными пряниками, а в хлопушке клоунский колпачок.
Подняв еще один тост за технический прогресс, шеф провозгласил:
Наша задача, други мои, мыслию к светилам воспарять. Извилинами работать и каждую гипотезу проверять и доказывать. Умвот наша вселенная. А нечистой силы, Вадим Сергеевич, в природе нет. Яко ни рыскайтене обрящете.
«У-га! У-га!» согласно отозвался в заоконном мареве полуночный леший.