Как только я подросла, у меня начались еще более серьезные проблемы со сверстниками, меня сперва травили, а потом попросту оставили в покое, не замечая, чему я была даже рада. В качестве изгоя я чувствовала себя куда спокойнее. Таковым оставалось мое положение до самого окончания школы. В те более зрелые годы я тоже и не мечтала о семье, потому как слышала множество историй о том, как над детьми, попавшими под опеку посторонних людей, частенько издеваются новоиспеченные родители. И вправду, зачем кому-то чужой ребенок, тем более взрослый со своими проблемами и переходным возрастом. Не зря ведь большинство бездетных пар стремится взять в семью именно младенцев, их можно хоть попытаться воспитать под себя, да и то если гены не возьмут вверх. Так я рассуждала всегда, и хотя истории известно множество позитивных моментов, я считала их исключением, а суровой правды жизни я боялась и потому не желала становиться частью чьей-то чужой семьи. Возможно, именно благодаря этим моим убеждениям мне и удавалось сохранять спокойствие, в то время как многие мои «собратья» по несчастью даже будучи уже подростками все время грезили о том, что за ними однажды придет прекрасная и любящая мама и очень расстраивались от того, что этого не происходило.
Кое-как, дождавшись выпуска из интерната, я отправилась на вольные хлеба. Квартиру от государства, я как и многие мои ровесники не получила, поэтому жить пришлось условно на вокзале. Но это был не просто вокзал, а вокзал в столице, да-да я, наконец, уехала в Москву из ненавистного провинциального городка. Я быстро освоилась в жизни БОМЖей, потому как, по-сути по-иному никогда и не жила.
Менясимпатичную, худенькую девушку с отпечатком горя на лице (как говорили многие) быстро заметили местные старожилы и пригласили в свой клан, вместе, как известно, выживать легче. Меня не обижали, можно даже сказать, что заботились обо мне. Тут мне пришлось попрошайничать на улицах, услышав однажды как я пою, Сереганаш негласный лидер, предложил мне взять в руки гитару, постановив, что уличные музыканты зарабатывают намного больше банальных попрошаек. Так мы и сделали, чему я была невероятно рада, во-первых, музыка меня вдохновляла и позволяла отвлечься от всех бед, а во-вторых, теперь я не чувствовала себя такой униженной, потому как зарабатывала свои деньги практически честно, то есть, каким никаким трудом.
Безусловно, заработком это можно было назвать с натяжкой, так как львиную долю «дохода» у меня, как и у остальных людей моего круга, отбирали. Впрочем, я не жаловалась, спала я в сухом и не слишком пыльном подвале, на импровизированной кровати, в то время как многие мои товарищи по несчастью вынуждены были ночевать в любую погоду на улице на картонке. У меня даже появились, пожалуй, впервые в жизни друзья. Некоторые ребята, оказавшиеся волею судьбы на улице, были вполне интересными личностями, с их судеб можно было написать ни один десяток романов, каждый из которых, наверняка бы затронул души читателей, жаль я не обладала и не обладаю, по сей день писательским талантом. В общем, я прижилась в этом «маргинальном» мире и даже не представляла себе, что когда-нибудь смогу жить иначе, выбравшись со дна.
С другой стороны, я конечно, как любая девочка просто не могла не мечтать. Я видела красоток на улицах Москвы, которые выходя из дорогих бутиков весело щебетали с подружками, садились в баснословно дорогие авто и уезжали в свои шикарные дома. Мне часто снились сны, в которых и я была одной из тех самых девушек, которым не приходится считать копейки. Они живут в свое удовольствие, находясь за спинами своих сильных, твердо стоящих на ногах, мужчин. Но каждый раз наступало утро, а с ним возвращалось и здравомыслие, подсказывающее, что из моего «болота» выбраться практически невозможно, и мой путь совсем иной
Так бы все и было, если б не одна случайная встреча, которая разделила мою жизнь на «до» и «после».
Глава 2
Однажды на вокзале была облава и меня вместе с остальными увезли бы в полицейский участок, если бы не одна милая старушка. Она взяла меня под локоток и, ведя к выходу, быстро сказала:
Если что, тымоя внучка.
Спасибо! Прошептала я, когда мы оказались вне опасности.
Пошли ко мне в гости, заодно поможешь мне сумки тяжелые дотащить, а то видишь, как меня приятельницы загрузили, предложила тогда дама.
Помогу, конечно, не стала отпираться я.
Так мы дошли до дома старушки, который оказался буквально на расстоянии одного квартала.
Валентина Ивановна (так звали мою новую знакомую), предложила зайти к ней в гости. Мы долго болтали за обедом, потом еще пили чай и смотрели кино, а вечером она предложила мне переночевать у нее, заодно помочь ей по хозяйству завтра с утра.
С этого момента моя жизнь стала меняться к лучшему. Милая старушка наняла меня в качестве домработницы, и хоть навыки мои были невесть какими, она всему меня обучила.
Валентина Ивановна начала платить мне зарплату, а еще познакомила меня со своими подругами, коих у нее было невероятное множество, рекламируя мою работу. Так что ко мне стали обращаться старушки со всего района, с просьбами о помощи по дому. В итоге я стала неплохо зарабатывать, сняла кровать в соседнем с Валентиной Ивановной доме, а когда соседка съехала, то и вовсе стала хозяйкой в однокомнатной квартире в столице.
Я прижилась в этом мире, в этом новом для меня обществе и чувствовала себя самостоятельной и самодостаточной личностью. Я никогда не питала иллюзий, что могу стать академиком или киноактрисой, мне этого было и не нужно, вполне хватало того, что я живу в чистоте, всегда сыта и могу позволить себе если не что угодно, то как минимум то, что очень нужно. А еще мною никто не руководил, я вольна была выбирать куда пойти, во что одеться и как говорить с тем или иным человеком, после интерната, где режим и требования к ученикам были словно в тюрьме, эта свобода действий была глотком свежего воздуха. Мне, наконец, хотелось жить и покорять новые горизонты.
Мне старушка стала практически бабушкой, и потому, когда у нее случился сердечный приступ, я все время находилась рядом. Я ждала в больнице новостей, и очень тяжело пережила потерю, когда ее не стало. Впрочем, она оказала мне нереальную услугу, теперь у меня была регистрация в Москве, оформлены все необходимые документы, и работы столько, что я едва успевала с нею справляться.
Буквально через месяц ко мне в дверь позвонили.
Кто там? Испуганно спросила я, заведомо зная, что ко мне никто не может прийти.
Настя, это я Вадимтвой брат.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я не помнила своего брата, но сотрудница интерната рассказала мне историю моей семьи буквально перед выпуском, она, оказывается, когда-то была знакома с моими родителями. Когда же я стала взрослой, я посещала архивы и пыталась разыскать его, но все было тщетно, так как почти все документы были засекречены, а что не засекречено, то полностью потеряно, потому как хаос там царил нереальный.
Распахнув дверь, я долго вглядывалась в черты лица этого молодого мужчины, потом только пригласила его в дом.
Проходи.
Спасибо, а я не думал, что мы с тобой так похожи, даже без генетической экспертизы понятно, что мы родственники.
И это была истинная правда, конечно, ядевочка, а онпарень но, все-таки не смотря на это, сходство между нами было максимальным. Мы обнялись и какое-то время стояли молча в коридоре, будто боясь разомкнуть объятия и, что кто-то из нас может исчезнуть.
Та весна была для меня настоящим праздником. Я узнала все о брате и, как мне казалось, все его прежней жизни, здесь стоит отметить, что и по характеру мы очень похожи, так что его взаимоотношения с окружающим миром складывались примерно, так же как и у меня. Но в отличие от меня, по настоянию хорошего педагога, он получил юридическое образование, и после окончания института смог устроиться на хорошую работу, а так же добиться получения собственного жилья.
Вот только жить в маленьком городке Вадиму не хотелось, и когда он узнал, что я обосновалась в Москвесразу ринулся ко мне.
Нам казалось, что вместе мы можем горы свернуть. Работать на «чужого дядю» нам обоим не нравилось, и тогда мы решили организовать бизнес, ну это вы уже знаете
Теперь я снова одна, и конечно, уже не ночую на вокзале и в подвалах, однако снова ощущаю себя тем самым запуганным волчонком, которым была в детстве, опять одна и опять без перспектив на будущее.