Александра! Ты оглохла, что ли? старший тренер махнул в сторону двери полотенцем, сдернутым с шеи. К тебе пришли. Не заставляй людей ждать.
Людей! Значит, снова явились все вместе. Достали!
Она подошла к скамейке, где лежала ее спортивная сумка. Вытащила бутылку воды, отпила почти половину. Вытерлась полотенцем. Взяла в руки телефон, настроила диктофон. Сунула его в специальный чехол на предплечье, наушники повесила на шею, как будто она тренировалась под музыку, а теперь сделала паузу. И пошла к выходу из зала.
Они не возьмут ее голыми руками. Черта с два! Она не позволит вовлечь себя в страшное преступление только из-за того, что у них откуда-то появились фотографии ее невинных шалостей.
Кто меня спрашивал? громко окликнула она, выходя в гулкий широкий коридор. Эй, где вы?
Из-за колонны перед стендом с достижениями их спортивной группы вышел человек, и она от неожиданности попятилась.
Это был не Шныров. Это был ОН! Человек из ее долгих ночных кошмаров. Тот самый, которого она мечтала истребить, а теперь мечтают устранить несогласные. Причем ее руками!
Здравствуй, Саша, тихо произнес ОН. Поговорим?
Она кивнула.
Только диктофон выключи. Я не они. Шантажировать тебя не стану.
Откуда вы знаете?
Она опасно прищурилась. Не слишком ли много человек за ней наблюдают? Что за слежка открыта за ее личным пространством?
Извини, но мне приходится за тобой наблюдать, нехотя признался человек из ее кошмаров.
Почему?
Потому что я он помолчал, явно ища альтернативу слову «виновен», но сказал иначе: Я несу ответственность за тебя, за твою поломанную жизнь. И немного приглядываю, чтобы ты не наделала ошибок. Такой ответ тебя устроит?
Вполне, буркнула она и выключила диктофон.
Где можно поговорить?
Идемте на улицу.
Они вышли из здания и медленно пошли по выщербленному асфальту в сторону открытой спортплощадки. Сейчас она была пуста. Время близилось к обеду. Ребята слонялись возле столовой.
Они сели на низкую деревянную скамейку. Саша покосилась на него и решила, что за минувший год в нем мало что изменилось. Он так же крепок и подтянут. И
И красив, как олимпийский бог. Темные жесткие волосы, наверное, кудрявые, но понять сложно, слишком коротко подстрижены. Черные ресницы, удивительной синевы глаза. Высокие скулы и властный рот. И нос соответствует. Форма кистей, ноги, плечивсе совершенно. Когда она начала собирать о нем информацию, следить, часто удивлялась выбору его профессии и тому, что у него почти нет личной жизни. Он не был равнодушен к женщинам, нет. Но и не перебирал их беспорядочно.
А потом в его жизни случилась эта Ирина, которая родила ему ребенка и умерла. Потом его личная жизнь и вовсе затухла.
Ну да, да, она даже сейчас все равно собирала о нем информацию, хотя обещала психологу и самой себе прекратить. Делала это скорее по привычке, чем из каких-то опасных побуждений, типа мести.
Нет, сначала она все забросила. Возобновила уже потом, после авиакатастрофы, о которой так много и часто писали. Его имя полоскали тоже, и она сочла своим долгом возобновить наблюдение. Тихо. Осторожно. Без нажима. Так, чтобы не пересечься со Шныровым и его командой. Но они все равно ее нашли.
Что они от тебя хотят, Саша? спросил он, не повернув в ее сторону головы.
Сначала это была информация. Они хотели все знать о ваших привычках, образе жизни и тому подобное.
Ты их снабдила сведениями?
Не всеми, она кротко улыбнулась. О местах, где у вас проходят свидания, умолчала. Про озеро сказала, где вы часами можете сидеть не двигаясь. Про любимый ресторан, кафе, кинотеатр.
Я забыл, когда там был в последний раз, ухмыльнулся он невесело.
Три года назад на премьере одной заграничной мурни. Вы были с другом. Кажется, его фамилия Артамошин.
Есть такой Это все? Все, что ты им сообщила?
Да.
Но им оказалось мало. И они решили методом шантажа склонить тебя он повернулся к ней всем корпусом. К чему, Саша? К чему они тебя принуждают? Что было в том конверте, который Шныров привез тебе?
Откуда вы знаете?
Она почувствовала, что краснеет, и отвернула лицо.
Скажем, у меня в подчинении есть люди, которым я поручил за тобой присматривать. И они видели, как Шныров входит к тебе с этим конвертом, а выходит без него. Значит, то, что в нем было, предназначалось тебе. И это что-то гадкое, потому что после их визита ты была на себя не похожа. Пробежала четыре лишних круга. С ускорением, уточнил он. Что было в конверте? Чем он тебя шантажирует?
Ничего особенного. Невинная шалость, она покусала губы и уставилась на носы потрепанных кроссовок. На снимках я целуюсь с одним из воспитанников детского лагеря. Из старшей группы.
Черт! едва слышно выругался он.
Там не было ничего такого. Он сам ко мне пристал. Они с друзьями выпили и поспорили. Это уже потом выяснилось, но
Она умолкла, зная, что он все поймет как надо. Он был очень умным и соображал стремительнее остальных людей, которых она знала.
Но по снимкам этого не скажешь. И при желании тебя можно привлечь за совращение несовершеннолетнего. Тогда последует не только увольнение, но и, возможно, судебное разбирательство, если родители вдруг этого затребуют. А родители затребуют, так?
Ну вот, она так и думала. Он все понял как надо.
Так Они его сюда отправили на исправление. Помогли лагерю деньгами. А тут такое Но я клянусь, что он сам! Я бы никогда! И на этих снимках нет того, как я после противного поцелуя бью его под дых.
Ей вдруг стало так стыдно и обидно, что подступили слезы. Пять лет не плакала, а тут готова была зареветь. От обиды на всех и на дрянную ситуацию.
Я понял. Я услышал тебя, Саша. Не стоит так переживать, его пальцы поймали ее ладонь, легонько сжали. И я благодарен тебе за откровенность. Это очень хорошо, что ты не соврала мне. Значит, я могу
Что?
Она не убрала руки, не отдернула. Было странно надежно рядом с ним. С тем, кого она должна была по-прежнему ненавидеть.
Значит, могу тебе доверять. В общем, как мы поступим
Десять минут инструктажа. Потом он встал и шагнул от деревянной скамейки. Они обменялись взглядами.
Ты все поняла, Саша?
Да. Поняла.
До связи, Саша. Я должен быть в курсе всего, что с тобой происходит. Что они от тебя хотят и что ты им отвечаешь.
Поняла, коротко кивнула она.
Саша вдруг подалась вперед и негромко окликнула, когда он уже почти ушел со спортивной площадки.
Что? обернулся он.
О чем вы часами думали, сидя у озера? Почти не моргая О чем были ваши мысли?
О нем О Ваньке О том, какой могла быть его жизнь, которую я оборвал
Глава 4
Она встала из-за стола и прошлась по кабинету, который, конечно же, мог быть чуть шире и длиннее. Но что предоставили, то предоставили. И на том спасибо. Зато у нее теперь отдельное рабочее место. За дверью! И ее она могла запереть на ключ, оставить без опасения телефон либо кошелек на столе. А так же пошушукаться без опасения быть подслушанной.
Словно услыхав ее мысли, мобильный на столе принял сообщение:
«Можешь говорить?»
«Да», ответила она тут же.
И телефон зазвонил.
Доброе утро, Оленька, прожурчал в ухо приторный голос Ивана Семеновича. Как тебе новое рабочее место?
Удивительно! Как это у вас все Она запнулась, поняла, что забыла поблагодарить, и поспешно выдохнула: Спасибо! Огромное спасибо! Не знаю, как и что я могу для вас сделать!
Ничего не надо, дорогая моя.
Шныров настойчиво всем им «тыкал», невзирая на возраст и статус. Старикам Власовым тоже, хотя Глеб Владимирович был отставным воякой и демобилизовался, кажется, в чине полковника. Они с женой являли прекрасный пример правильной интеллигентной семьи, без вредных привычек и тайных пороков. И в возрасте были уже.
Шнырова это не останавливало. Он им настойчиво «тыкал». Было заметно, что Власовых иногда коробит его панибратство, но они терпеливо молчали, скорбно поджимая губы.
А Шныров словно и не замечал. Или считал, что за ту помощь, которую он им предоставил, может с пинка дверь в их дом открывать.