Санат. Санат, мы заселились. Ты где? позвала брата сестра и превратилась в слух в ожидании ответа.
Глава 3
Шаманов слышал сестру, но ответил не сразу. Его тревожило, что беременной женщине предстоит заниматься рискованным делом. Однако прятаться глупо, пара уже в гостинице, и сестра всё равно его услышит, как и он ее. Лучше им помочь, так будет безопаснее.
Привет, сестренка. Я в гримерной ресторана, произнес он, не повышая голоса.
Чтобы разговаривать друг с другом им не нужно было встречаться. Достаточно каждому погрузиться в состояние абсолютного слуха, настроиться на взаимную волну, после чего общение происходило так, словно они сидели на соседних стульях.
Сана услышала брата и сосредоточилась только на его голосе, все остальные звуки для нее рассыпались в труху.
Он в гримерной, сообщила она Антону, и уже для брата пояснила: А мы в пятьсот пятом номере.
Я знаю, ответил Шаманов.
Губы Саны тронула улыбка. Брат проследил ее шаги по всему отелю, для его слуха это не проблема. Она бы и сама его услышала, но брат не любит засорять мир шумами своего тела. Его любимое развлечение превратиться в черную дыру и захватывать все звуки, в надежде познать что-то новое.
Самородов привык к такому общению жены с братом и ничему не удивлялся. Подумаешь, что ресторан расположен в пристройке к гостинице, между ними сейчас пять этажей и капитальные стены. Бывало преград и побольше.
Спроси про постояльцев. Наводки есть? перешел к делу Антон.
Выходите на пляж, там встретимся, повторила слова брата Сана.
Супруги распаковали вещи, переоделись для пляжа и спустились к морю. Санат сидел на скамье с развернутой газетой спиной к пляжу. Его долговязая сутулая фигура не шелохнулась, когда родные люди прошли мимо. Для всех они посторонние так лучше для опасного дела.
Для всепроникающего слуха Саната будничная жизнь постояльцев в номерах отеля была, как на ладони. Он заранее узнал кто и где хранит деньги и подобрал несколько вариантов, пусть не самых выгодных, но безопасных с учетом возможных последствий.
Пока Самородовы прогуливались вдоль пляжа, он рассказывал им об отдыхающих с деньгами. Со стороны казалось, что молодой человек читает прессу и бормочет что-то себе под нос. На самом деле он общался с сестрой.
Толстяк в голубых плавках на лежаке в среднем ряду, пьет пиво из кружки.
Сана нашла человека взглядом и показала мужу.
Это директор текстильной фабрики, пояснил Санат. К вечеру всегда напивается и добавляет в баре. Жена вечно пытается его затянуть в номер. Деньги хранят на дне чемодана за подкладкой. Рублей пятьсот, не меньше. Живут на вашем этаже в пятьсот двенадцатом.
Выслушав пересказ Саны, Антон одобрительно кивнул:
Удобно. Еще варианты есть?
Санат делился информацией, не глядя на пляж. Сана тихо пересказывала для мужа.
Справа от вас парочка средних лет на лежаках под зонтиком. Дама в закрытом красном купальнике и широкополой соломенной шляпе с алой лентой. Мужчина с усами, в очках, бегает глазками.
Видим, подтвердила Сана.
Это дантист из Москвы. Живут в семьсот девятом. Дантист заглядывается на молодую блондинку из двести двадцатого номера. Дамочка не прочь пофлиртовать, она сейчас выходит из воды.
Антон оценил стройную загорелую девушку в откровенном купальнике и произнес с ухмылкой:
Губа не дура.
Девушка в облипающем черном бикини прошла мимо дантиста, отряхивая мокрые волосы. Тот чуть не вывернул шею. Супруга заметила внимание муженька и двинула его локтем в бок. Мужчина закатил глаза, видимо, придирки жены были в семье нормой.
Санат продолжил:
Деньги всегда у жены в дамской сумочке. Она женщина ревнивая, импульсивная, если дать сигнал, бросит всё и побежит, чтобы застукать неверного.
Антон понимающе улыбнулся и уточнил:
Сколько у них?
Рублей четыреста еще осталось.
Самородов понаблюдал, как уязвленный дантист тратит деньги в пляжном кафе, и решил:
Займемся ими сегодня же.
Глава 4
Музыкальная программа в ресторане «Черный жемчуг» начиналась в семь вечера. Шаманов заранее облачился в концертный костюм, чтобы не толкаться в тесной гримерной, когда придут другие музыканты. В группе «Ночной шторм» он уже год. Попасть в коллектив помог случай и чуткий слух.
Прежний клавишник Юрий Купченко за пьяный дебош угодил на пятнадцать суток в милицию. Это произошло в день свадьбы сына секретаря горкома партии, которая отмечалась в «Черном жемчуге». Руководитель группы Сергей Коваль рвал и метал, в ожидании музыканта. Если они подведут Хозяина гостиницы, то вылетят с доходного места с волчьим билетом группу не возьмут ни в одно приличное заведение на побережье.
На свадебно украшенной «чайке» подъехали молодожены. Известный телеведущий, приглашенный из столицы в качестве тамады, дал команду музыкантам. Коваль обреченно взял первый аккорд, бас-гитарист, трубач и ударник подхватили торжественный марш.
Телеведущий поморщился, ущербное звучание не соответствовало статусу мероприятия. Он шепнул что-то директору гостиницы, тот грозно зыркнул на музыкантов, и в этот момент у синтезатора появился Санат Шаманов.
Он расслышал ругань Коваля за километр от ресторана и примчался, чтобы предложить свои услуги. Объясняться было некогда, пальцы Саната пробежались по клавишам, придав мелодии необходимую сочность и объем. Опешившие музыканты несколько тактов молчали, но телеведущий одобрительно кивнул и поспешил к молодоженам.
Свадьба прошла как положено, весело и буйно. Музыканты выложились по полной. Поначалу Коваль решил, что Шаманов один из гостей, вызвавшийся им помочь. Но, выяснив, что парень ищет работу, и убедившись в его мастерстве, согласился, оставить музыканта на две недели, пока выпивохе Купченко вправляют мозги в изоляторе.
За это время новый клавишник успел поразить Коваля. Он сходу без репетиции мог сыграть любую мелодию, которую только что услышал по радио. Залихватски импровизировал, что особенно ценила подвыпившая публика. Впрочем, и Купченко, когда был трезв неплохо с этим справлялся.
Однако был у новенького особый дар, недоступный коллегам. В группе не было солистки, а шлягеры Аллы Пугачевой отдыхающие заказывали часто. Веселую песенку «Всё могут короли» еще модно было пропеть мужским голосом, но в исполнении любовной лирики приходилось отказывать и терять дополнительный парнас, так музыканты называли чаевые.
Как-то раз, когда побрякивающая золотыми украшениями заведующая универмагом в пьяной тоске заказала «Не отрекаются, любя», Коваль принялся извиняться, но Санат остановил его и заиграл вступление. Он исполнил песню примадонны каким-то особенным проникновенным голосом, ни чисто мужским и не поддельным женским, придав щемящей композиции неповторимый шарм. Расчувствовавшаяся дама осыпала певца купюрами. С тех пор репертуар группы расширился на все женские песни.
Худенький парень продемонстрировал еще один талант крайне востребованный в ресторане. Для заказной песни едва ли не главным является объявление: кто и для кого заказал композицию. Обычно послание ровным тоном озвучивал сам Коваль. Музыканты выступали с девятнадцати до двадцати трех часов и в конце каждого часа уходили в гримерку, чтобы выпить и закусить. В конце вечера Коваль часто хмелел и мог перепутать имена.
Шаманов, не употреблявший спиртное, однажды спас руководителя, который при объявлении песни гордого джигита Тамаза назвал Тамарой. Разгневанный гость с кулаками ринулся на Коваля. Быть беде, но вовремя вмешался Санат.
Не даром говорят обезоруживающая улыбка она помогает. Но Санат применил обезоруживающий голос. Меняя силу, высоту и тембр голоса, он мог передать слушателю любое настроение.
Это была проверка на вашу внимательность, дорогие друзья, извинился Санат и перешел на особо уважительный тон: Тамаз показал себя настоящим мужчиной, который никогда ни при каких обстоятельствах не теряет бдительность. Поприветствуем его!
Гость проглотил лесть и подчинился умиротворяющему тону. Санат заиграл лезгинку, и Тамаз с друзьями пустились в пляс. Тогда-то отдышавшийся Коваль и наградил Саната прозвищем Дирижер.
«Ты управляешь хмельным людом, как дирижер оркестром», признался руководитель.