Ласки твоей захотелось, лучезарно улыбнулся он.
За ласкойэто не ко мне.
Ой ли? хмыкнул он, поднимаясь.
Ага, подумывая, чем бы потяжелее в него запустить, подтвердила я. Это к Олечке.
В том-то и проблема, девочка моя, вздохнул он. Что только твоя мне и нужна. Ты, знаешь ли, сильнее всех моих вредных привычек вместе взятыхне могу же я отказаться от столь большой части самого себя.
В уголках его губ притаилась едва заметная улыбка. Он не спеша приблизился и по-хозяйски привлек к себе.
Это ничего, немного поломает и пройдет, попыталась отстраниться я.
Не тут-то было. Руки его заскользили по моему телу, поцелуи обожгли шею. Понимая, что еще мгновение и бой проигран, я мучительно искала силы прекратить это безобразие. Неожиданно Макс сам мне помог.
Ты ведь на меня не злишься больше, да, детка?
Вовсе нет, увернувшись от его очередного поцелуя, ответила я и добавила. Ни на тебя, ни на Олечку. Да и вообще, если у вас серьезно, я благословляю.
Такой наглости Макс, пожалуй, не ожидал. Отстранившись, он пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, шучу я или нет. Выходило, что нет. И злиться начал уже он.
Ты любого до ручки доведешь.
А ты не доводись. Найди себе послушную, будет тебя с тапочками у порога встречать
И началось. Любезностями мы обменивались не меньше получаса. В итоге, Макс в конец разозлился и широким шагом пошел к выходу. Я потрусила за ним, намереваясь закрыть дверь изнутри, дабы он не смог вернуться.
Валуев уже перешагнул порог, как, вдруг, резко обернулся и тихо, а оттого особенно страшно, сказал:
Парню, что подвозил тебя сегодня, передавай привет. А сама запомни, увижу его еще разпересчитаю придурку все кости.
Что на это ответить, я не нашла. Макс усмехнулся и весело насвистывая стал спускаться по лестнице.
По всему выходило, что сегодня боевая ничья.
Понедельник, как ему и положено, ничем хорошим не порадовал. Он не заладился с самого утра, с того самого момента, когда я спросонок пролила горячий чай на новый костюм.
Весь день на меня одна за другой сыпались какие-то мелкие пакости и неприятности по работе. И особо проблемными их не назовешь, но уж очень часто. К тому же, нервишки шалили. Да так, что ерунда, вроде презентации, которая запустилась только с третьей попытки, превращалась в напасть высокого ранга. И все же, с горем пополам, рабочий день я пережила. Особых бед не натворила и то хорошо.
Домой я ехала с опаской. Ассортимент для возможных опасений был широк, как никогда. Даже и не знаю, чего бы больше я не хотела К тому же, вчерашняя ссора с Максом покоя не давала. Ох, как не вовремя он увидел Ромку. Познакомить с братом, не рассказав про Злодея, я не смогу. Не познакомить тожеесли Максу вздумается поиграть в ревнивого любовника, то покоя мне не будет. У него уже давно руки чешутся меня в высокой башне на десять замков запереть. Впрочем, узнай он про Злодея, там и окажусь.
Изводя себе подобными мыслями, я добралась до дома. В родной подъезд заходила с тяжелым сердцем, ожидая какой-нибудь пакости. Ожидания оправдались с точностью, да наоборот.
На верхней ступеньке лестницы, теребя в руках мобильный, сидел Ванька. Увидев меня, он попытался улыбнуться, но вышло так себе. Уровень неловкости зашкаливал. Но старый друг решил быть храбрым и сказал:
Сюрприз.
И правда, ответила растерянно.
Надеюсь, приятный?
А то, поспешно заверила я и для большей убедительности несколько раз кивнула.
Ваня поднялся и торжественно вручил мне коробку с пирожными «Macaron». Коробка шла в комплекте с неуклюжей улыбкой и попыткой извиниться.
Слушай, в воскресенье я
Как и я перебрал вина, прервала его я. Все нормально.
Значит, мир?
Конечно! Пойдем чай пить?
Может, у тебя и кроме чая что-нибудь есть? подхалимски улыбнулся Ваня, войдя в холл.
По давней традиции в моем холодильнике всегда имелся запас пельменей. Когда-то они были домашние и очень вкусныеих готовила Клава, моя тетка по отцу, заботясь о том, чтобы даже в ее отсутствие я без еды не оставалась (конфеты она едой не считала). Теперь, конечно, о пельменях ручной лепки и речь не идет. Но покупные всегда имелись, и близкие друзья частенько помогали мне с ними расправиться.
Ладно уж, вздохнула я. Так и быть, поделюсь с тобой заначкой.
Знал, что на тебя можно положиться, заявил он.
Несмотря ни на что, о моей просьбе Ваня не забыл. Уплетая пельмени, он делился новостями. Но, к моему глубокому разочарованию, ничего особо стоящего он раскопать не смог. Хозяина почтового ящика, с которого Злодей шлет мне письма, и место положение отправителя узнать возможным не представляется. Одно можно сказать навернякакто бы письма не присылал, он позаботился о том, чтобы сохранить инкогнито.
С курьерской службой все тоже самое. Услуги заказывались и оплачивались через интернетвыйти на заказчика нельзя, даже, если Фортуна улыбнется во все свои тридцать два зуба. Технологии, мать их
Не могу сказать, что уж очень сильно надеялась на заветную «ниточку», благодаря, которой смогу распутать весь этот жуткий клубок. И все же, тот факт, что я так и осталась в тупике, расстроил пуще прежнего.
От глаз Вани это не ускользнуло, он поспешил утешить. Я заверила его, что это пустяки, и сам вопрос не столь важен, чтобы о нем сильно беспокоиться. Одним словом, женское любопытство и ничего больше. Казалось, он поверил.
Больше мы к этой теме не возвращались. Последующие пару часов провели в приятной и веселой болтовне. Все вроде бы вернулось на свои места, я уже спешила радоваться.
Но в какой-то миг поймала Ванин взгляд и похолодела. Такими глазами смотрят не друзьявраги. Он тут же спрятал его за приветливой улыбкой и очередной прибауткой.
Я старалась делать вид, что ничего не заметила. Не знаю, получилось ли. Но когда Ваня ушел, вздохнула с облегчением.
Прибираясь на кухне после ужина, волей-неволей погрузилась в воспоминания. Странно, как иногда самые простые вещи могут вызывать столько чувств. Еще и таких разных.
Я вертела в руках обертку от покупных пельменей и знала, что вкуснее тех, что готовила тетка, в жизни больше не встретиться. Не будем мы больше сидеть вместе на кухне.
Никто не станет больше спасать меня от меня же самой.
Мне не нравилось в ней абсолютно все. Манера одеваться, говорить, резать хлеб и наливать чайвсе это раздражало. Я могла разозлиться от одного лишь ее слова, к примеру, о погоде, а брошенный в мою сторону взгляд и вовсе выводил из себя.
Поначалу я просто старалась держаться от нее подальшезапереться в комнате и не видеть. Будто мы и не живем теперь вместе. А потом, будто черт в меня вселился, я стала делать все, абсолютно все наперекор ей. Мне доставляло какое-то извращенное удовольствие видеть, как она переживает за меня, знать, что не спит ночами, а иногда даже плачет. И плевать я хотела, что почти все из того, что я творила тогда, претило мне самой.
А она все терпела, даже не ругалась. Лишь с укором, а иногда с непомерными состраданием и нежностью, смотрела на меня и молчала. За этот взгляд я начинала ее ненавидеть. Однако это отвратительное чувство было ничем по сравнению с тем, как я относилась к самой себе.
Часто, засыпая, я мечтала, что она исчезнет. Я не желала ей зла, только чтобы ее не было рядом. Если бы она уехала навсегда в свою столь горячо любимую Англиюмоя мечта стала бы явью. Но по утру я просыпалась и встречала ее на кухне, готовящей завтрак.
Мне тогда казалось, останься я однастанет легче. Я считала, быть самой по себе гораздо лучше -никто не напомнит, какого этоиметь самую лучшую в мире семью и потерять ее.
А Клава, с ее суетливыми хлопотами, и была тем самым напоминанием. Я все твердила ей, что она мне никто, и считала дни до совершеннолетия, чтобы побыстрее уйти прочь. Она терпела все мои истерики и пыталась прижать к себе, будто я замёрзшая в снегах Герда, которую нужно согреть и спасти.
Мне не было спасения. От самой себя его не бывает. Я поняла это, когда она ушла. Однажды не проснулась. Я осталась одна. Круг замкнулся. А в нем только я и бесконечное одиночество.
И не стало больше овсянки по утрам, заботливых советов и внимательных взглядов. Я могла приходить и уходить домой, когда и с кем захочу. Делать все, что вздумается, ни перед кем не отчитываясь. Я была финансово обеспечена, благодаря наследству родителей и ежемесячной плате за аренду квартиры Клавы. Количество друзей и разного рода знакомых зашкаливало и о досуге, о том, как поудачнее убить время, я вполне могла не думать.