Запыхавшись, она влетела на пропускной пункт. На этот раз там дежурил охранник, молодой и немного рассеянный, и Анна-Мария испытала облегчениеей все чаще казалось, что проницательные глаза Маклин видят ее насквозь. Охранник поднял руку, заканчивая телефонный разговор.
Франц Освальд покинул комнату для свиданий, сказал он ей. Прождав четверть часа, он попросил разрешения вернуться к учебе.
Проклятие Мне очень надо поговорить с ним сегодня.
Мы можем спросить, но не можем его заставить.
Понимаю. Скажите ему, что мне пришлось улаживать кое-что, связанное с его делом, солгала она. У меня есть информация, которая его заинтересует.
Охранник тяжело вздохнул.
Хорошо, но будет лучше, если в следующий раз ты придешь вовремя. Время свиданий почти закончилось.
Он повернулся к телефону и снова позвонил.
Он придет через некоторое время.
Освальд заставил ее ждать пятнадцать минут. Когда охранник проводил ее в комнату свиданий, Франц уже сидел там со злым блеском в глазах.
Чего ты хочешь?
Прости, что тебе пришлось ждать, но на моем «Гугл-алерте» возникла София Бауман. Я подумала, что лучше прочитать все это, прежде чем приеду сюда.
Так-так Что-то конкретное?
Нет, пока не очень. Только посты в «Фейсбуке» и все такое Она пишет об Эльвире. Типа, как ужасно, что она вернулась в «Виа Терра».
Она упомянула мое имя?
Что, прости?
Ты слышала, что я сказал? Она упоминала меня? Мое имя. Франц-гребаный-Освальд.
То есть я точно не помню. Кажется, да. То есть не совсем напрямую, но намекает
Заткнись.
Что-что?
Хватит трепать языком. Думаешь, я не вижу, что ты лжешь мне прямо в лицо?
Франц провел пальцами по волосам неосознанным, так хорошо знакомым ей жестом. Но только теперь Анна-Мария впервые осознала, что это движение обычно является вступлением к припадку ярости. На щеках у него надулись желваки. Глаза потемнели, проявилась морщинка между бровей.
Ты ни черта не контролируешь происходящее. Сколько там я плачу тебе в час? Чтобы ты тут сидела и врала мне? Полный бред, черт подери
Голос его звучал неприятно и резко. Когда на него находит такое настроение, он передергивает все, что бы она ни сказала, и все обращает против нее. Лучше промолчать, пока он не успокоится.
Я хочу знать всё. Всё. Поняла? Каждый комментарий. Каждую идиотскую фотографию, которую она выкладывает. Каждый дурацкий смайлик в ее тупых постах. Всё до последней точки.
На мгновение в голове у Анны-Марии наступила полная тишина. Двигающиеся губы Освальда превратились в беззвучное отверстие. Казалось, кто-то крепко сдавил ей грудную клетку. Она услышала собственное дыхание через нос, услышала биение пульса, мягкое и стабильное. Давление на грудную клетку отпустило, осталось лишь легкое головокружение. Каллини прислонилась к стене, потому что ноги стали как ватные. Помещение вокруг угадывалось слабо; голос Освальда словно отдаленное жужжание. Анну-Марию вдруг охватило ужасное чувство ясности и страха. Все это время она подозревала это, но мысль так и не оформилась до конца. Только теперь она увидела отношение Освальда к Софии Бауман в новом свете. Речь тут не о мести и не о пиаре. И даже не о добром имени «Виа Терра». Это глубоко личное. Болезненная одержимость, на которую ничто не может повлиять, а уж тем более остановить.
Ты слышала, что я сказал? крикнул Франц.
Да, всё до последнего слова. Я все поняла. Ты получишь всю информацию, обещаю.
Хорошо. Я устал от твоей лжи и некомпетентности. А сейчас я покажу тебе, что мне приходится выносить, в то время как ты плевать хотела на то, каково мне здесь.
Анна-Мария хотела что-то возразить, но Освальд жестом остановил ее. Засунул руку в карман брюк и достал нечто, завернутое в туалетную бумагу. Положив сверток на ладонь, развернул бумагу. Анна-Мария попятилась, снова ощутив приступ головокруженияна долю секунды ей показалось, что перед ней отрезанный палец. Она попыталась разглядеть детали в предмете, оказавшемся у нее перед глазами. Кровавая жила с белыми точками.
Что это?
Колбаска с кровью. Меня заставляют это есть, пока ты рушишь мою жизнь и тратишь мои деньги Возьми ее с собой домой и съешь. Может быть, тогда ты почувствуешь, насколько все серьезно.
Анна-Мария с усилием сглотнула, ощущая себя совершенно раздавленной.
13
Несмотря на обещание, данное Софии, Симон не ходил в «Виа Терра» каждую неделю. Ему не нравилось красться под покровом ночи, словно вор или шпион. В такие минуты он чувствовал себя нелепо и глупо. Однако совершал свои ежедневные прогулки и посматривал на фасад усадьбы, проходя мимо по дороге.
В пансионате работы было невпроворот. Они обзавелись тремя теплицами, к тому же он готовился к высадке в открытый грунт. Знаменитый журнал для гурманов заинтересовался экологической едой в пансионате и написал о них статью. «Экологическое земледелие в своем лучшем виде», так звучал заголовок, а прямо под нимфотография Симона, опирающегося на лопату. Он вовсе не мечтал о признании и славе за то, чем занимается. Зато статья заставила его испытать почти опьяняющее злорадство по отношению к Освальду. «Вот тебе, задавака чертов, подумал он. А ты еще говорил, что всем плевать на мои посадки».
Инга Херманссон так обрадовалась статье, что немедленно предложила повысить Симону зарплату, однако он отверг это предложение.
На самом деле я хочу другогочтобы мы приняли этим летом участие в конкурсе «Экогруппы», сказал он. И чтобы я получил часть денег, если мы победим.
«Экогруппа»так называлась общественная организация, каждый год проводившая конкурс на лучшее экологическое хозяйство страны. Симон читал об этом в интернете. Приз представлял собой солидную сумму. На самом деле он и понятия не имел, что будет делать с деньгами, но понимал, что их победа весьма разозлила бы Освальда. Тот всегда заявлял своим сотрудникам, что они имеют весьма низкую ценность «в большом мире» и что на самом деле только он, Освальд, умеет обращаться со СМИ и финансовыми воротилами. Кроме того, он не раз повторял, что, покинув «Виа Терра», они останутся без работы. Разве что, если очень повезет, будут переворачивать гамбургеры в «Макдоналдсе». Теперь Симона забавляло, что они никак не могут найти ему замену в «Виа Терра».
От такого предложения Инга Херманссон воспламенилась.
Но давай договоримся, Симон: если мы победим, деньги ты оставишь себе.
Ну, в таком случае половину. Но сейчас, раз уж мы об этом заговорили, мне нужно вспахать побольше пространства на полях. В этом году я хочу начать заниматься органическим земледелием. А еще я хотел предложить поставить в огороде у грядок с приправами несколько скамеек, чтобы наши постояльцы могли там посидеть. Летом там так чудесно пахнет Можем давать им с собой наши приправымы используем далеко не всё, что выращиваем.
Похоже, Инга Херманссон была потрясена тем, что Симон за один раз сказал так много слов.
Как мне повезло, что я нашла тебя!
Позднее в тот день позвонила мать Симона, прочитавшая статью о нем. Поначалу он даже не узнал ее голос, поскольку ни разу не разговаривал с ней с тех пор, как уехал из дома. Только посылал пару раз рождественские открыточкис санями и оленями, без религиозной символики. Голос матери звучал мягко и задушевно, не так резко, как обычно.
Симон, я хотела поздравить тебя по случаю статьи.
Спасибо. Что-нибудь еще?
Я хотела бы, чтобы ты приехал домой, навестил нас
Вы по-прежнему члены «Пути Божьего»?
Конечно же, дорогой Симон. Ведь нельзя отказаться от Бога. Онсама жизнь и вечность.
Тогда мне все ясно. Спасибо, что позвонила. А сейчас я должен идти работать.
Обещаю не уговаривать тебя, когда ты приедешь.
Вы по-прежнему молитесь за столом?
Ты ведь прекрасно понимаешь, Симон, что мы должны это делать. Ты не можешь принять нас такими, какие мы есть?
Нет. После того, что случилось с Даниэлем, не могу.
Симон, Даниэль на небесах. Несмотря на то что он натворил, я думаю, что Бог принял его в свои объятия.
Симон сбросил звонок. Ему стало тяжело дышать. Подумать толькоона до сих пор способна вывести его из равновесия В голове снова завертелись воспоминания о том страшном вечере, когда из его младшего брата Даниэля собирались изгнать дьявола. Вся его вина заключалась в том, что он влюбился в другого парня. Воспоминания о душераздирающих криках из хлева, когда пастор и так называемые члены совета старейшин хлестали его, призывая Бога и требуя от дьявола покинуть его тело Горе в глазах Даниэля, когда он на следующий день уехал с хутора