Только она села, как дверь за перегородкой открылась и вошел Дюран в сопровождении охранника. Его вид поразил ее. Когда она в последний раз видела Джона Дюрана в Олд-Бейли, это был высокий эффектный мужчина, теперь же она его едва узнала. Лицо изможденное, под глазами глубокие тени, кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Он сильно похудел, и рубашка свободно висела на широких плечах. Брюки едва ли не сваливались. От энергичной, пружинящей походки тоже ничего не осталось: Дюран ступал медленно и неуверенно, чуть ли не шаркая ногами, как старик. И это человек, который так заботился о своей внешности, придавая значение каждой мелочи!
Держась скованно, Дюран опустился на стул и положил перед собой руки. Их глаза встретились, и Ева почувствовала знакомый холодок.
Рад вас видеть, Ева. Хорошо, что вы решили прийти.
Слова отчетливо раздавались в микрофоне, как будто перегородки не было вовсе. Голос Дюрана был немного хрипловатым, но звучным, он говорил размеренным тоном, ровно так, как и раньше. Он не улыбался, и выражение его лица не менялось.
Опустим любезности, сказала она с внезапным нетерпением, давайте уж сразу к сути. Вы утверждаете, что меня подставили?
Дюран слегка кивнул:
Так и есть. Могу предоставить вам доказательства. Не так уж трудно их было получить.
Но, как я понимаю, вы хотите что-то взамен.
Вы прямолинейны, как всегда.
Последовала пауза, во время которой Дюран беззастенчиво разглядывал ее.
Вы прекрасно выглядите, Ева. На губах его промелькнула улыбка, в данных обстоятельствах равносильная оскорблению.
Не могу сказать того же о вас.
Тюремный образ жизни мне не подходит. Но я не за этим вас попросил прийти. Вы верите в правосудие?
И что значит этот вопрос?
Сделайте одолжение, скажите.
Разумеется верю.
И тем не менее вы готовы допустить, что правосудие может совершать ошибки?
Вы хотите сказать, что не убивали Станко Рупеча?
Дюран бросил на нее долгий взгляд. Потухшие темные глаза ничего не выражали. Затем послышался слабый усталый вздох.
Нет. Речь не обо мне. Здесь, в Бельвю, сидит человек, сидит за преступление, которого он не совершал.
Они все так говорят.
Дюран поднял руки, и Ева заметила, что даже ладони у него были желтого цвета.
Не все. Янет, без всяких эмоций возразил он. Я сделал то, что сделал, и готов заплатить за это. Вот почему я не злобствую в отношении вас. Вы делали свою работу, и только. Но Шон Фаррелл не убивал. Ему просто пришили дело, а настоящий убийца гуляет на свободе.
И какое отношение это имеет ко мне?
Через несколько недель его дело будет пересмотрено. В этой помойке он провел десять адских лет, и теперь наконец остался последний шанс доказать, что он невиновен, или, по крайней мере, вскрыть подтасованные следствием факты. Есть люди, которые сейчас занимаются делом Шона, имея в виду защиту его интересов, но они плавают по поверхности. Им нужна помощь. Если в самое ближайшее время не выявится что-то новое, его ходатайство будет отклонено, и для Шона все будет кончено. Все надежды пойдут прахом. А это несправедливо.
Дюран, может, и хотел вложить страсть в свои слова, но ему не хватало энергии. Насколько Еве было известно, он был чужд альтруизма, и трудно было вообразить, что его действительно интересует чья-то судьба.
А вам-то что до него?
Мне? переспросил он. Я убежден, что он невиновен. Мы долго говорили с Шоном, и я навел кое-какие справки. Я полностью уверен, что он не совершал убийства. Полиция облажалась. Спешу добавить, речь не об MPS, так что не бросайтесь защищать своих. Все происходило не в Лондоне, а за его пределами, в одном из графств. Шон попался им на глаза, и они подогнали доказательства. Следователю было лень этим заниматься, а адвокаты оказались не лучше. Состряпали дело на скорую руку, поставили галочку и забыли о случившемся. Проблема, однако, в том, что они посадили не того человека.
В жизни всякого дерьма хватает, роз никому не обещают, кивнула Ева. Но давайте все-таки ближе к делу: вы-то почему в это влезаете?
Дюран переменил позу и с шумом выдохнул воздух:
Потому что мне интересно.
Вы хотите сказать, что система правосудия коррумпирована? Это ваша позиция?
Он наклонил голову:
В некоторых случаяхбезусловно. Но здесь я подозреваю скорее некомпетентность, чем что-либо другое. Ведь им откровенно насрать. Никто из них не под ударом. Они благополучно отправляются домой под бочок к своим женам и преспокойно спят, ни о чем не тревожась. А за их халтурную работу изо дня в день годами платят такие, как Шон.
Ева сдержала улыбку. Какая иронияслышать, как Дюран рассуждает о высокой морали и изъянах правосудия. Уж он-то годами успешно скрывался от системы. Ну ладно, пусть. В чем-то он прав, как ни обидно это признать. Время от времени ей приходилось видеть своими глазами, как ее коллегиофицеры полицииупрощали себе жизнь, занимаясь расследованием. Обычно из-за лени, бывало, из-за перегруженности, а иногда, как сказал Дюран, по причине некомпетентности. Если уж такое случалось в лондонской полиции, где самый высокий процент ежегодной раскрываемости убийств, то что уж говорить о провинции, где убийства происходят намного реже. Расследование «провинциальных» случаев всегда привлекает внимание прессы, и журналистский хайп очень мешает работе. Находясь под постоянным давлением, полицейские с целью получить скорейший результат неизбежно ошибаются. Даже самые лучшие из них порой из-за напряжения не видят, что у них под носом. Так что ошибки случались, пусть этому и не было оправдания. Но Ева напомнила себе, что она здесь для того, чтобы выяснить совсем другой вопрос: что он знает о ее ситуации? И все на этом.
Так какое отношение все это имеет ко мне?
Дюран слегка наклонил голову и в упор посмотрел на нее. В помещении было слишком душно, и Ева внезапно почувствовала, что у нее кружится голова. Его покрытый темными волосами череп блестел от пота, белки глаз отливали желтизной. Он выглядел тяжелобольным. Печень? Возможно, он испытывал боли, отсюда и его скованность. Запахи не распространялись за пределы перегородки, и Еве стало любопытно, пользуется ли он по-прежнему «Пако Рабаном», разрешают ли в тюрьме такую роскошь. Ну наверное. Если у него есть доступ к мобильному телефону, то уж одеколон точно должен быть.
Мне нравится, как вы действуете, спокойно произнес Дюран. Вы обращались со мной с уважением и вежливостью, в отличие от многих ваших коллег. Я не забываю таких вещей. С вами несправедливо обошлись, Ева. Я помогу вам, и вы возьмете верх в этом деле. Но я бы хотел, чтобы взамен вы сделали кое-что для меня. До слушания еще есть время. Может быть, вы используете его, чтобы помочь Шону? Подумаете, как найти что-то новое, что проглядели другие? Это все, о чем я прошу.
Просьба застала ее врасплох. Меньше всего она ожидала такого поворота.
Ева покачала головой:
Почему бы вам просто не нанять частного детектива?
Разумеется, я могу это устроить. Все возможно, даже отсюда. Но вы сделаете эту работу намного лучше. Выклассный профессионал, Ева. У вас есть необходимый опыт, и плюс к тому вы понимаете, как функционирует система изнутри. Если кто-то и сможет заметить изъян в этом расследовании, то только вы. Я щедро заплачу вам за ваше время
Она почувствовала, что краснеет:
Мне не нужны ваши деньги.
Ах да, я и забыл уже про вашу гордость. Ни в коем случае не хочу оскорбить вас, но ваша репутация подмочена, и, если судить по тому, что я слышал, скорее всего, вы потеряете работу. Как я понимаю, это удар по вашему эго. Фраза повисла в воздухе. Так что, продолжил он, нравится вам это или нет, моя помощь вам понадобится. Я предоставлю вам доказательства того, что вам устроили ловушку. И разумеется, назову имя того, кто это сделал и почему. Такая информация поможет вам защититься и на внутренних разбирательствах, и на суде, если до этого дойдет. Во всяком случае, если вы все же не добьетесь того, чего хотите, газеты будут в восторге, если вы продадите им свою историю. А что касается Шона, вы получите моральное удовлетворение от осознания того, что помогли невиновному.
Ева какое-то время смотрела на него. Как ни хотелось верить Дюрану, звучало неубедительно.