Айзек коротко кивнула.
Вы были бы правы, но у нас могли быть особые основания.
Чарли сдернула желтую перчатку.
Я забрала из дома вот это, но не нарочно.
Спасибо за содействие. Айзек повернулась к Эве. Она действовала четко по инструкции. Мэм, вы можете остаться во дворе дома или уехать, но вернуться в дом вы не можете, пока мы его не освободим. Вы меня поняли?
Эва покачала головой.
Она поняла, сказала Чарли.
Айзек прошла через двор и присоединилась к своим коллегам внутри дома.
Около двери стояли пластиковые контейнеры. Журналы учета вещественных доказательств. Пластиковые хомуты. Пакеты. Эва смотрела в окно. Телевизор был все еще включен. Экран был такой огромный, что Чарли могла прочесть бегущую внизу строку: «ПОЛИЦИЯ ПАЙКВИЛЛЯ: ЗАПИСИ ВИДЕОКАМЕР ШКОЛЫ ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ».
Камеры наблюдения. Чарли не заметила их сегодня утром, но сейчас вспомнила, что в конце каждого коридора есть камера.
Где-то есть видеозапись всей этой бойни.
Что нам делать-то теперь? спросила Эва.
Чарли не стала отвечать первое, что пришло в голову: «Смотреть, как вашу дочь привяжут к каталке и казнят».
Мой отец все объяснит вам у себя в офисе. Она вынула свернутый ордер из вспотевших рук женщины. В течение сорока восьми часов они должны выдвинуть обвинение. Келли, скорее всего, будет в окружной тюрьме, но потом ее переведут куда-нибудь в другое место. Будет много заседаний суда и много возможностей ее увидеть. Все это будет небыстро. Все процессы займут много времени.
Чарли просмотрела ордер на обыскэто оказалось прямо-таки любовное письмо от судьи, который позволил копам делать все, что им заблагорассудится.
Это ваш адрес? спросила она Эву.
Эва посмотрела на ордер.
Да, мэм, номер дома наш.
Через открытую входную дверь Чарли увидела, как Айзек вытряхивает содержимое кухонных шкафов. Гремели столовые приборы. Ковер содрали с пола. Никто не церемонился. Они топали, высоко поднимая ноги, проверяя, нет ли под полом пустот, тыча пальцами в пятна на потолочных панелях.
Эва взяла Чарли за плечо.
Когда Келли вернется домой?
Поговорите об этом с моим отцом.
Не знаю, как мы за все это заплотим, забеспокоилась Эва. Денег-то у нас нет, а вы ведь поэтому приехали.
Расти никогда не интересовали деньги.
Услуги адвоката будут оплачены из бюджета штата. Это будет небольшая сумма, но я обещаю вам, что мой отец сделает для вашей дочери все, что в его силах.
Эва моргнула. Похоже, она не понимала, что происходит.
Она еще по дому должна помочь.
Чарли посмотрела в глаза женщины. Зрачки сужены, но это можно объяснить ярким солнцем.
Вы, случайно, не под чем-то?
Нет, мэм. У нас раньше был навес во дворе, но он развалился, так что от солнца спрятаться негде.
Чарли ждала, что будет неуместная улыбка, но Эва говорила серьезно.
Вы принимали какие-то препараты? Или, может, вы покурили, чтобы снять напряжение?
Да что вы, мэм. Я вожу автобус. Наркотики мне нельзя. Я же за детей отвечаю.
Чарли еще раз заглянула ей в глаза, пытаясь увидеть какие-то признаки понимания.
Мой отец объяснял вам, что происходит с Келли?
Он сказал, что работает на нее, но я не знаю. Она перешла на шепот. Мне мой брат двоюродный говорил, что Расти Куиннплохой человек, что он, мол, адвокат для всяких неблагополучных, насильников, убийц.
У Чарли пересохло во рту. Эта женщина, очевидно, не понимает, что ее дочери сейчас нужен именно такой человек, как Расти Куинн.
Келли показывают. Эва снова смотрела в телевизор.
Лицо Келли Уилсон занимало весь экран. Видимо, кто-то слил журналистам школьные фотографии. Вместо темного готичного макияжа и черной одежды на Келли была одна из ее футболок с радужными пони.
Фото исчезло, и на экране появилось видео: Расти выходит из Деррикской окружной больницы. Он мрачно посмотрел на журналиста, совавшего микрофон ему в лицо, но Расти не просто так вышел из здания через центральный вход. Он с напускной неохотой остановился и стал давать интервью. Чарли не надо было слышать звук телевизора, чтобы прочесть по губам отца поток его фирменных реплик, произнесенных с южным акцентом, которые будут снова и снова показывать по национальным телеканалам. Так всегда бывает с громкими делами. Расти надо было выступать перед журналистами и рассказывать, что Келли Уилсоннесчастный подросток под угрозой высшей меры наказания, а не чудовище, расстрелявшее ребенка и директора школы.
Эва прошептала:
Револьверэто оружие?
У Чарли все внутри перевернулось. Она отвела Эву подальше от дома и встала вместе с ней посреди дороги.
У вас есть револьвер?
Эва кивнула.
Илай держит его в бардачке в машине.
Той машине, на которой он сегодня поехал на работу?
Она снова кивнула.
Он законно владеет оружием?
Мы не крадем вещи, мэм. Мы честно зарабатываем.
Простите, я имею в виду, был ли ваш муж судим за тяжкие преступления?
Нет, мэм. Он честный человек.
Вы знаете, сколько в вашем револьвере патронов?
Шесть, Эва сказала это довольно уверенно, но добавила:Думаю, шесть. Я его сто раз видела, но никогда внимания особо не обращала. Простите, не могу вспомнить.
Все нормально.
Чарли сейчас почувствовала себя точно так же, как на допросе у Дилии Уофорд. «Сколько выстрелов вы слышали? В какой последовательности? Мистер Гекльби был с вами? Куда делся револьвер?»
Чарли была там, в гуще событий, но страх помешал ей запомнить все подробности.
Когда вы видели револьвер в последний раз? спросила она.
Я не Ох. В кармане пижамы у нее зазвонил мобильный. Она вытащила дешевый раскладной телефон, из тех, что продаются вместе с предоплатным поминутным тарифом. Какой-то незнакомый номер.
Чарли узнала номер. Это номер ее айфона, который, очевидно, все еще был у Гека.
Садитесь в машину, сказала она Эве, жестом попросив Ленор помочь. Я отвечу на звонок.
Эва недоверчиво посмотрела на Ленор.
Я не знаю
Садитесь в машину. Чарли почти оттолкнула ее.
Она взяла трубку после пятого звонка.
Алло?
Миссис Уилсон, это мистер Гекльби, учитель Келли из средней школы.
Как ты разблокировал мой телефон?
Гек надолго замолчал.
Надо придумывать пароль посложнее, чем один-два-три-четыре.
Чарли много раз слышала подобное от Бена. Она отошла, чтобы ее никто не слышал.
Почему ты звонишь Эве Уилсон?
Он опять поколебался.
Я два года был учителем Келли. Я несколько месяцев занимался с ней индивидуально, когда она перешла в старшую школу.
Это не ответ на вопрос.
Я четыре часа отвечал на вопросы двух говнюков из Бюро расследований Джорджии и еще час отвечал на вопросы в больнице.
Каких говнюков?
Эткинс. Или Эвери. Какой-то вихрастый пацан лет десяти с виду и пожилая негритянкавот они до меня по очереди и докапывались.
Черт, пробормотала Чарли. Видимо, он говорит о Луисе Эвери, агенте ФБР по Северной Джорджии. Он оставил визитку?
Я ее выбросил, сказал Гек. С рукой, кстати, все в порядке. Пуля прошла навылет.
У меня сломанный нос и сотрясение мозга, сообщила Чарли. Зачем ты звонишь Эве?
По его вздоху Чарли поняла, что он отвечает ей только из любезности.
Потому что я беспокоюсь о своих учениках. Я хотел ей помочь. Убедиться, что у нее есть адвокат. Что ей помогает кто-то, кто не будет ее использовать и не сделает все еще хуже. Тут Гек резко изменил свой бодрый тон:Келли не умная девочка, Шарлотта. Она не убийца.
Не надо быть умным, чтобы убить человека. На самом деле обычно бывает как раз наоборот.
Она обернулась и посмотрела на дом Уилсонов. Капитан Айзек вытаскивала наружу большой пакет с одеждой Келли.
Если правда хочешь помочь Келли, держись подальше от журналистов, не попадайся на камеру, не позволяй им себя фотографировать и даже с друзьями не разговаривай о том, что случилось, потому что тогда они попадутся на камеру или поговорят с журналистами и ты не сможешь контролировать то, что они будут говорить.