При виде чего, Станислав Лом начинает терять самообладание и чувствовать в себе падение всего того, что в нём укрепляло его силы и самостоятельность. Правда не настолько, чтобы он впал в окончательное отчаяние и был готов на безрассудные поступки.
Нет, ничего я из того, что вы тут надумали, я не думаю и не имею против. Несколько сбивчиво даёт своё возражение Лом.
Тогда ладно. Несколько отпускают напор своих претензий на Лома эти переобувшиеся в женские туфли оборотни мужского начала, Алекс и Клим. Вот и мы не имеем. Не сводя своего принципиального взгляда с Лома, говорит ему Алекс. Сам понимаешь, времена нынче передовые, в чём-то прорывные, и не соответствовать ему, не просто упущение, а преступная погрешность. Так что осуждать и даже смотреть на женские инициативы под углом иронии, не завидная участь для тех, кто ещё так себя мнит самым первым бытием и первородным грехом. И на этом всё, что нужно было сказать, сказано Лому, кому теперь с этим жить, как и всем остальным.
И соглашаться или не принимать такую действительность есть своя глупость и неосмотрительность только самого Лома, было собравшегося отвернуться и с этим напутствием свыкаться, как вдруг он краем глаза замечает со стороны Алекса незримое подмигивание, означающее: «Не дрейфь, мужик, мы на всё это дело с её инициативами посмотрим, а сделаем всё равно по своему», и это оставляет надежду на спасение для Лома. Который даже в некотором роде приободряется и теперь смотрит на Валькирию и на всё то, чем она сопровождает свой здесь проход, с позитивных и в чём-то любопытных позиций, как в кино. Где всё происходящее на твоих глазах, во что ты погружен буквально с головой, только косвенно тебя касается, и ты ни за что не отвечаешь и при этом можешь со своей отстранённостью связывать дающиеся тебе на рассмотрение цепочки следования к некоему таинственному результату.
Я вас понял. Обращается теперь Лом к Валькирии. Буду это иметь в виду.
Вот и отлично, что мы друг друга поняли. Отвечает Валькирия. А теперь, быть может, продолжим наш путь к месту назначения. Делает предложение Валькирия, и оно принимается сперва Ломом, а затем уже всеми остальными, выдвинувшимися вслед за ним.
И как уже всем идущим в этой группе людям начинает догадываться при поглядывании в сторону Валькирии и Лома, то они с этого момента в себе не чувствуют прежней свободы собственной организации, а теперь, после того, как Валькирия сделала заявление о том, что добросовестно подходит к своей работе, а это значит, что она ко всему ей встреченному будет взглядом цепляться и за ним замечать все подробности и отклонения от нормальности, их сковало сопряжение друг к другу и напряжение в сторону своей наблюдательности вокруг в фокусе наблюдения за собой со стороны обоих сторон.
То есть, когда Валькирия по ходу своего движения по этим нескончаемым коридорам придирчиво всматривалась в то, что ей на глаза попадалось, за ней беспрестанно вёл наблюдение Лом, уже со своей стороны придираясь ко всем её, может самым обычным взглядам любопытства на тот же потолок или дверь, и наоборот.
И чего на этот раз ты такого замечательного увидела на этой самой обычной двери, что тебе теперь не то чтобы не даёт покоя, а в твоём никому точно не дающем покоя уме сформировалась целая дедуктивная цепочка, ведущая к преступлению особой направленности, которое вечно тревожит умы молодых современниц. А именно преступлению против женской нравственности, которую с завидным (только непонятно чьим) постоянством пытаются извратить и переформатировать под что-то другое доступное. Рассудил Лом, не сводя своего взгляда искоса с Валькирии.
Кто с интересной задумчивостью сейчас посмотрела на попавшиеся на их пути двери, как все здесь двери выполненные по одному и тому же лекалу холодной недоступности для своего вскрытия без знания кода доступа, принимаемого специальным считывателем, установленным рядом с дверной ручкой, плюс особенностью вида этих дверей в светлом исполнении, было наличие в них продольного сверху вниз окна, с низко эмиссионным покрытием, не дающим возможность отчётливо заглянуть за пределы этого окна.
И Лом со свойственной ему энергичностью и противопоставлению себя той же Валькирии, ярчайшей представительницы того ума-разума, который для него с трудом приемлем, уже понял, что там себе надумала Валькирия. Однозначно уже для себя всё представила и на лопатки разложила всех тех, кто за этими дверьми себе позволяет лишнее бесчинство аморальности по отношению к тем, кто этого не заслуживает, хоть и всегда напрашивается. И всё это в первую очередь позволяет и курирует, само собой заведующий лабораторией, то есть я. Станиславу Лома аж зло стало на Валькирию за такие её неправомочные и ничем неподкреплённые наветы в его сторону. А когда Станислава Лома безосновательно обвиняют в чём-то общественно осуждаемом и при этом доказать всего этого не могут даже с помощью подтасовок фактов, то в Ломе всё буквально до истерии возмущается, и его разум на удивление логикой проясняется.
Да как за этими дверьми могут происходить противоестественные вещи, как на них всегда смотрит недовольная итоговым результатом сторона этих типа безнравственных событий, когда там находятся криогенные капсулы, с температурным режимом ниже жизнеутверждающего состояния человека, позволяющее ему проводить в жизнь свои безнравственные взгляды и вещи. Вполне резонно опровергает Лом всё то, что могла сейчас надумать Валькирия. Да даже у меня, уже с воодушевлением делает про себя такое несколько неоднозначное заявление Лом, видимо на этой волне подъёма своего духа, принявшегося пробалтываться, при температуре минусздесь Лом задумался, пытаясь вспомнить температурные характеристики криогенной капсулы и тех температурных значений, при которых человек в себе чувствует необходимость для продолжения своего рода, ну или поудовольствоваться ему захотелось. Много. Единственное, что приходит на ум Лому. После чего он добавляет. О чём единственном я стал бы думать, так это чем бы согреться. И опять Лом поспешил, так неоднозначно для выводов на его счёт рассуждая.
И только то, что он так заблуждался на собственный счёт лишь про себя, не вызывает в его сторону гневных и порицающих его мозговую деятельность взглядов со стороны той же Валькирии. Кто, как уже говорилось чуть выше, не только вела наблюдение за всем ею встреченным, но и не спускала своего взгляда с Лома, кто, как она обзорным зрением видела, был очень внимателен к ней.
Значит, решил держать меня под контролем. Сделала немедленно вот такой, вполне себе верный вывод Валькирия. И это, как я теперь понимаю после истории с попыткой затереть улики на полу, а по другому это деяние не квалифицируется, не есть внимательная осторожность с принимающей стороны, которая за всё в ответе и ей нельзя упасть в грязь лицом, а здесь имеет место прямая возможно, вовлечённость в произошедшее этого Станислава Лома, напыщенного и самовлюблённого уж шибко гражданина. Это нужно взять на заметку. Искривилась в краешках губ на этом месте Валькирия, как видно не забывающая в себе женское начало. А эти все мысли её навели на то, чтобы дать повод Лому начать отвлекаться на всякие провокационные мысли в сторону задверного пространства, куда так проницательно сейчас посмотрела Валькирия с вот таким далёким замышлением.
И на этом как бы здесь всё. Замолчали в себе всё надуманное до поры, до времени. Ну а дальше они больше не отвлекаются на остановки, и все идут вперёд с той же эксцентричной сосредоточенностью и внимательностью друг другу. А так как постоянно концентрировать своё внимание на чём-то одном всегда несколько сложно и затруднительно, да и они и так уже подзадержались с этими дверьми на входе, то идущий впереди Лом, незаметно ускорил свой шаг, и все они, наконец-то, прибыли к месту назначенияпрактически ничем не отличаемой от всех встреченных на пути сюда двери. Хотя всё же в ней было своё знаково-цифровое отличие, которое сразу не обнаружилось лишь по причине того, что эта её отличность находилась на самом видуэто был порядковый индекс идентификации этого помещения.
Что, конечно, было определённо замечено и затем отмечено в одной из ячеек своей памяти Валькирией, для которой нет несущественных мелочей, когда это касается рассматриваемого дела. Уж слишком логично и топорно они сработали здесь. Усмехнулась про себя Валькирия, глядя на цифру 13 на этой двери. За кого они меня считают?! Раз решили, что этого одного будет достаточно, чтобы сбить меня с толку. Чуть ли не с укоризной покачала головой Валькирия, недоумевая уже над такой дальновидностью тех людей, кто через такую тринадцатую оцифровку этого помещения, есть ещё люди полные суеверия, вот на этом мы и сыграем, можно сказать, за дёшево живёшь и берёшь, собирались сбить с хода правильной мысли тех людей, кто прибудет сюда по следам произошедшего здесь. А то, что здесь случится нечто такое экстраординарное, то это однозначно планировалось (эта мысли ещё находилась в пути к своему рассмотрению Валькирией).