ГЛАВА 5
Маланья неслась в своем ПЕЖО по трассе со скоростью 120, рискованно сбавляя обороты перед самыми крутыми дорожными извилинами. Ее глаза были наполнены слезами отчаяния, а губы то и дело презренно выбрасывали в пространство злобные фразы. Она негодовала на обстоятельства, на все лады проклинала Покровского, сетовала на самое жизнь! Гонимая чувством страха возможной погони, она то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, хоть и отчетливо сознавала, что никакой погони, в общемто, быть не должно.
Ей удалось сбежать незаметно, до того момента, когда этот прыщавый тип должен был прикоснуться к ней своими широкими потными усеянными мелкими веснушками ладонями.
А почему потными?задала она себе попутно возникший вопрос.Ведь я же к ним никогда не притрагивалась, откуда мне знать?! А наверное потому, что у такого отвратного типа они и не могут быть иными!убедила себя она, и, обругав ненавистника прыщавым подслеповатым хорьком, всякий раз сужающим свои мелкие безобразные в кучу глазки жадно смотрящие на нее, до узколезвенных размеров.
Трахнуться ему со мною захотелось!возмущенно воскликнула Маланья и покачала головой.Перебьешься!и тут она злорадно улыбнулась, представив, в какую недовольную, негодующую мину выстроится лицо у этого несостоявшегося трахальщика, как только его шавки доложат, что она просто напросто смоталась, обставив их по всем статьям.
А Покровский, какая скотина!продолжала она разговаривать дальше, сама с собой. Да и с кем ей было разговаривать, если она катила одна одинешенька по пустынной трассе в четыре утра. Маланья и раньше догадывалась, что ее любовник,камень невысокой чистоты, но чтобы до такой степени!
Она зло ухмыльнулась, вспомнив с какой легкостью он согласился подложить ее под этого гнусняка за свой рулеточный долг, когда проиграл все подчистую!
Сева, так звали выигравшего, вытащил из Покровского все зеленые, заготовленные на этот вечер и предложил ему поставить на кон ее, Маланью, а Покровский и согласился, сказав ей, что они делают это так, ради шутки! Маланью больно резануло по самолюбию от предложения Севы и решения Покровского, хотя, самому ему, казалось, даже в голову не приходило, что она способна обижаться на такого рода шутки! Господи, да он совсем ее не знает, раз вообразил себе такое! А ведь он, Слава Покровский, ее любил! Во всяком случае, по своему, а не в такой тонкой степени, в какой виделась ей, Маланье сама любовь.Любовь мужчины к женщине. Да и какой категорией тонкости мог обладать мужчина, подобный Славе Покровскому,российскому бизнесмену, вылупившемуся из самых низов, и оперившемуся только внешне! Он, бывший посредственный ученик, выпускник профессионального автодорожного техникума, сын своего советского папы, занимающего когдато выборную должность партийного организатора на крупном станкостроительном предприятии, и мамы,заведующей столовой на этом самом предприятии, был приучен к совсем иного рода тонкостям.Как и кому подмазать, где вовремя подсуетиться, каким образом держать нос по ветру, кому лишний раз улыбнуться, а кого и не заметить при случае! Категории любовных тонкостей его наставникиродители даже и не касались, считая, что с этим любой мужик и так разберется, а может и вообще ничего не считая, как знать!
Сам же Слава любовному самообразованию по части тонкостей время тоже не уделял. Некогда ему было. Он стремился к высокому под иным именем,к высокому благосостоянию, живя по принципу, что при деньгах любая баба наша!
Внешне он был довольно интересен, подтянут, накачан, аккуратен. Одеваться любил с шиком, ездил на иномарках. Сейчас у него их было две.Ауди и Мерседес. Одним словом, внимания женщин Слава был удостоен всегда! Жизнь баловала его в качестве самцалюбовника, который, не имея счета самочкам, особо их и не уважал. Правда совсем уж безразличным и фамильярным его назвать было нельзя, и если какието интересы его любовниц особо не касались Славиных важных дел, так сказать, не задевали их
никаким боком, он с удовольствием потакал своим дамам сердца в мелочах. С Маланьей же получилось иначе. Она была чужой женой,женой его партнера по бизнесу, в которую он безнадежно влюбился.
Мужу Маланьи, Катаеву Евгению Сергеевичу было пятьдесят, и она была его второй женой,молодой, двадцатисемилетней! Слава впервые увидел ее на дне рождения Катаева, куда был приглашен почетным гостем. А потом, пошло, поехало! Между ними образовалась взаимная симпатия, появились недвусмысленные намеки на сближение, а вскоре и сама близость. Маланья приняла ее с легкостью, можно сказать, даже легкомысленно. Одним словом, пошла на поводу у своего влечения и оторвалась, ни о чем не думая. Однако это было только внешне, а если капнуть глубже, то Маланья давно уже была готова к подобному поступку. А причиной тому служило ее решение уйти от Катаева. Почему?Да, было почему! Маланью, прожившую с ним четыре года, и надо сказать, хороших четыре года, как в материальном, так и в физическом плане, задавил моральный аспект происходящего! Ибо она, с самого первого дня, как только вошла в шикарную четырехкомнатную квартиру Катаева, стала ощущать, что занимает в ней чужое место! И ощущение это давило ее все четыре года, причем усиливаясь, а не уменьшаясь, с течением времени. Маланья знала, что Катаев разлюбил свою жену давно, еще до ее появления, и, конечно же, знала о том, что не жил он с ней уже около года, но! Но! Она постоянно ощущала присутствие этой женщины в Катаевской квартире. Да и не только Ольги,так ее звали, но и Катаевских детей ,двадцатитрехлетнего Игоря и девятнадцатилетней Лены. И потом, Катаев поддерживал с бывшей семьей хорошие отношения, помогал материально. И это было по правилам! И, надо сказать, нисколько не раздражало Маланью! Мало того, такое Катаевское отношение к своей бывшей семье, в некоторой степени даже возвышало его в глазах Маланьи. Он не жлобничал, не предъявлял к детям никаких надуманных, удобных для отказа в помощи претензий, баловал их, как любой приличный отец. Что же касалось самой Маланьи, то она в этой связи причисляла себя к одной из четырех его подопечных, имеющей ровно столько прав на Катаевские материальные блага, сколько и все остальные. Если же по желанию самого Катаева, ей перепадало больше, то пожалуйста, она ничуть не возражала! И при таких вот обстоятельствах, вполне честно подкрепляемых ее принципиальными нормами, чего, казалось бы, не жить? Однако ей не жилось!
Маланья, будучи человеком тонким, проницательным от природы, ощущала мощнейший негатив, исходящий от Ольги! Как уж он вносился в ее дом, то ли в лице приходящих детей, то ли в лице самого Катаева, часто встречающегося с бывшей женой, она не знала, но ощущала его всем своим нутром. И этот негативный прессинг, всякий раз откладывался в ее подсознании, записывался на корочку, наслаивался, и, переполнив отведенное для него место, в конце концов, оказался ей просто не по зубам. Терпение иссякло, и однажды она призналась в этом мужу.
Ну, какая же ты глупая!улыбнулся на это Катаев.До тебя я не прикасался к Оле почти год! И вообще, заруби себе на носу,ты не занимала никакого ее места, по той простой причине, что вместо тебя в любом случае оказалась бы другая женщина, но только не моя жена! Я бы к ней все равно никогда не вернулся, понимаешь ты это?!
Она это понимала! Но негатива не становилось меньше! Он же не предназначался той, предполагаемой другой женщине! Он предназначался ей, Маланье, а жить с ним было все нестерпимей. Он, этот негатив, перекрывал все остальное,и хорошее благосостояние, и чувства к Катаеву! Хотя, никаких таких особых возвышенных чувств Маланья к нему не испытывала. Она, как и все почти молодые женщины, выходящие замуж за мужчин, вдвое себя старше, руководствовалась, прежде всего, расчетом. Катаев занимался строительным бизнесом, возводил крупные столичные объекты, и тут, безусловно, было на что рассчитывать! Конечно, при всем при том, Катаев вызывал у нее определенную симпатию, да и спать с ним ей было не противно, в отличии от многих других, оказавшихся на подобном ей месте, но большего она к нему не испытывала.
Одним словом, Маланья, дошедшая до ручки от прессинга, однажды решила для себя, что ей все же лучше сдать позиции, чем продолжать жить с Катаевым.