В его груди нашли две пули.
Никогда раньше он не был ранен, ни тогда, когда служил на флоте и участвовал в высадке на Иводзиму, ни тогда, когда стал полицейским. На своем веку он повидал много раненых и даже очень, но так уж случилось, что для него само понятие "рана" и то, что служило причиной ранения, никак не были связаны между собой. Он воспитывался на детских играх в полицейских и грабителей, ковбоев и индейцев. Удар, еще удари ты убит. И в том, что тебя убивали, было всегда нечто захватывающее. И даже тогда, когда ему доводилось видеть открытые сквозные раны, в его подсознании всегда присутствовало это понятие притягательности.
Сейчас он уже знал, что это понятиеошибка, и ему просто хотелось знать, за что судьба так жестоко обошлась с ним. Когда пули вошли в грудь, он не почувствовал ничего, кроме сильного удара. Его и раньше били и били очень сильно тяжелыми мощными кулаками, били так, что он едва не испускал дух, и поэтому ему было знакомо это чувство, когда тебя избивают до полусмерти. Однажды домоуправляющий, обезумев от ярости, со всего маху стукнул его молотком. Удар пришелся по плечу, и он тотчас же почувствовал острую жгучую боль. Но никогда в жизни ему не приходилось быть раненым, и сейчас он уже твердо знал, что пострадавший в этом случае не сжимает изящно кулаки и не падает красиво в обморок. Теперь он знал, что удар пули приравнивается к мощности локомотива и, когда вас эта пуля настигает, вы просто валитесь на землю. Все ясно как день. Может быть, кто-то из раненых и держался на ногах, но пули, предназначенные Эрнандесу, заставили его сделать несколько вращательных движений, потом пригвоздили к пожарной лестнице.
Сначала его пронзила острая шоковая боль, которая затем сменилась странным чувством падения в пространстве. Полнейшее безмолвие, отсутствие контроля над собой и только падение, падение. А потом столкновение с металлом и такая беспомощность, что даже нельзя протянуть руку, чтобы смягчить силу удара.
Затем его охватила лихорадка.
Все тело полыхало, как в огне. Жар начался с двух зияющих дыр в спине, где прошли пули, через тело пролегли два горящих тоннеля, и вот уже заныла вся грудь, потом плечи, горло, лицо. Это был всепожирающий жар. Ему стало тяжело дышать, и теперь он хватал открытым ртом воздух, едва сознавая, что пуля задела легкое. А когда кровь пошла ртом, ему вдруг показалось, что это слюна, но, увидев на манжете рубашки ярко-красное пятно, его охватила паника.
Тяжело дыша, охваченный лихорадкой, он почувствовал острую пронзительную боль. Казалось, что голову кто-то сдавливает клещами, а на глаза изнутри надавливают пальцами, чтобы они вылезли наружу. Кровь изо рта теперь струилась непрерывно.
Перед глазами все пошло кругом и он подумал, что умирает. А чьи-то пальцы все продолжали надавливать на глаза, и весь мир погрузился во тьму. Откуда-то снизу доносились крики. Интересно, поймали того, кто пытался предупредить Мирандо?
Его начинало тошнить.
Тошнота усилилась, когда он почувствовал, что она уже подступила к горлу, и вот уже пожарная лестница, небо, весь мир закружились у него перед глазами. Задыхаясь от собственной крови, он потерял сознание.
* * *
Парни скрылись мгновенно, совсем как арабские конокрады. Зип сорвался с места сразу же после предупредительного выкрика. Пробравшись сквозь толпу, он стремглав завернул за угол. Папа и Сиксто, быстро сообразив, что произошло, последовали его примеру. Все трое исчезли, прежде чем Бернс и Паркер кинулись обратно.
В тот же момент Бернс посмотрел в сторону пожарной лестницы.
Фрэнк! громко крикнул он. Фрэнк!
Никакого ответа.
Что произошло? Паркередва переводил дыхание. Его убили?
Не знаю. Он лежит вон там. Его нужно перенести. Он перевел взгляд на тротуар, туда, где находилась пожарная лестница. Боже! Боже мой!
Что такое? спросил Карелла.
Кровь! в голосе Бернса послышался испуг. Он истекает кровью!
Все молча наблюдали за падающими на тротуар каплями дождя. Они падали бесшумно, словно стрелы, одна за другой, размывая струйки крови в причудливый рисунок.
Нужно срочно забрать его оттуда, сказал Бернс.
В него стрелял парень, предупредивший Мирандо, сказал полицейский.
Пусть это будет на их совести, покачал головой Бернс. Иногда мне кажется, что шпана этого участка доставляет нам больше хлопот, чем все профессиональные воры вместе взятые.
Виноваты не они, Паркер, как завороженный, смотрел на капли крови. Виноваты их родители. Они едут сюда, даже не зная языка. Что хорошего можно от этого ждать?
У моего отца был такой дремучий акцент, что не вырубить никаким топором, сказал Бернс. Так при чем здесь
О ком вы говорите, лейтенант? спросил репортер, стоявший по ту сторону заграждения. О подростках?
Ничего интересного для прессы.
Вы думаете, что сегодняшние подростки будут похожи на Пепе Мирандо?
Я думаю не об этом.
А о чем, лейтенант?
Я думаю о человеке, истекающем кровью на этой пожарной лестнице, о человеке, который, наверное, вот-вот умрет. Я думаю о том, что мне нужно забрать его оттуда, пока есть хоть малейший шанс спасти ему жизнь. А еще я думаю, что вам следует убраться отсюда, пока я не ограничил доступ для всех репортеров.
Не надо раздражаться по пустякам, ответил репортер. Собственно говоря, я хочу сделать из этой истории политическую карикатуру.
Что? Может, вы думаете, что здесь разыгрывается цирковое представление? Карикатуру на Мирандо? Карикатуру на Фрэнка Эрнандеса, который, может быть, уже мертв?
Жизньдовольно дешевая штука, лейтенант.
Вы так думаете? Тогда сделайте карикатуру на свою ослиную голову! А заодно оставьте меня в покое! сердито произнес Бернс, направляясь к машине.
Надо же, как он быстро закипает?! репортер, удивленно поднял брови.
Этот человек работает здесь уже давно, произнес Паркер. Это не самое подходящее место для политического шоу.
Я всего лишь хотел выяснить кое-какие факты относительно Мирандо, вот и все, ответил репортер. У каждого своя работа.
Факты относительно Мирандо? переспросил Паркер. Оглянись вокруг себя. Мирандо всего лишь конечный продукт. И совсем не обязательно приходить сюда, чтобы узнать его. Просто, парень, вглядись внимательнее во все происходящее вокруг. На каждой ступени развития есть свой Мирандо. Паркер глубокомысленно кивнул головой. Сказав это, он направился вслед за Бернсом к патрульной машине.
* * *
Томми и Ли'л Киллер увидели Куха в тот момент, когда он выходил из-за угла.
Эй, Томми, произнес Фил. А вон один из них.
Один из кого?
"Латинских кардиналов". Господи, если полицейские заметят эту рубашку
А ты позови его, сказал Томми.
Для чего?
Предупредить. Хочешь, чтобы полицейские схватили его?
Кого это волнует? Просто он ничтожество.
Ничтожество или нет, я не люблю, когда полицейские ведут в счете. Позови его!
Пожав плечами. Фил крикнул:
Эй, парень! Эй, ты!
Кух, который отыскивал в толпе Зипа и ребят, остановился как вкопанный, узнав знакомые рубашки, не зная, что предпринять.
Поди сюда! крикнул Фил.
Кух осторожно подошел к ящику.
Вы звали меня?
Да. Как тебя зовут?
Меня?
Кого же еще? Я забыл твое имя. Повтори еще раз.
Кух.
А, Кух, вспомнил, кивнул головой Фил. Знакомься. Это Томми Ордижглавный советник по военным вопросам в "Королевских гвардейцах". Сейчас он даст тебе хороший совет.
Какой совет? с подозрением спросил Кух.
Совет про твой привет, рассмеялся Фил.
Перестань паясничать, предупредил его Томми. Кух, тебе нужен совет?
А кто паясничает? Любитель гоночный
Заткнись!
Я только
Заткнись!
Фил замолчал. Сунув руки в карманы, он сердито посмотрел на Томми.
Так тебе нужен совет? не унимался Томми.
Смотря какой.
Дельный. Я к тебе просто хорошо отношусь. Он сделал паузу. Сними свою фиолетовую рубашку. Замешкавшись, Кух произнес:
Не понимаю.
Я даю тебе дельный совет. Спрячь подальше свою рубашку.