Я шел через парк. Ночь была совсем прозрачная, бледная луна казалась смотровым окошком на нескончаемом черном потолке. Я покачал головой, как будто мог вытрясти воспоминания, но это оказалось непросто. Мне казалось, что я вожусь со слабо закрученными гайками, брошенными неосторожным механиком. И вдруг осознал, что рот у меня открыт и что я дышу, как житель пригорода, полной грудью и наслаждаюсь утренней свежестью.
Глава двадцать восьмая
Две недели спустя вечером в пятницу я стоял у окна отеля «Сент-Джордж» на Бермудах. Только три часа назад рейс «Панамерикэн Клиппер» выпустил шасси, но Нью-Йорк уже остался в другой жизни. Заходящее солнце брызгало чистым золотом сквозь занавески, воздух был теплым и ароматным, а небо светилось багрянцем, обнимая море. Фантастическое зрелище, но я отвернулся и покосился на большую мягкую постель. Дульси заворочалась на подушках.
Давай поженимся, дорогой, попросила она.
Я рассмеялся.
Должно быть, этот перелет совсем лишил тебя памяти, детка. Мы поженились сегодня утром.
О-о! Тогда иди сюда.
Я подошел, она обвила руками мою шею и потянула вниз:
Скотт, как ты думаешь, сколько нам заводить детей?
Двоих будет в самый раз, сказал я. Но, вполне возможно, у нас получится четырнадцать.
Она задохнулась:
Так много!
Ничего не поделаешь, детка. У меня бессонница.
Она затихла, зарывшись носом мне в ключицу. Потом, немного погодя спросила:
О чем ты думаешь, милый?
О том, что все устраивается как по нотам, ответил я. Дилон разделался с делом Перно, бросив кость Квимби. Арнима отослали обратно в Синг-Синг отбывать срок до звонка. Джанейро поймали и отправили на стул. Карен Перно нашла себе занятие и поет в «Лунной Террасе». А я заполучил тебя. И шум прибоя, рассыпающегося по гальке.
Мягкий бриз раздул занавески. В комнате сгущались сумерки. Было тихо и спокойно.
Скотт?
Да.
А на Бермудах часто дожди?
Ее волосы шелком струились меж моих пальцев.
А что, детка?
Ну, помнишь, ты говорил о медовом месяце в Индии в сезон дождей, потому что дождь всегда делает тебя таким таким темпераментным
Я расхохотался.
Ну ладно, я надеюсь, дождь будет идти всю неделю, страстно прошептала она.
Я обнял ее крепко-крепко.
Такая богатая, такая красивая и такая мёртвая
Скотт Джордан лишь дважды встречался с графиней. В первый раз она попросила его жениться на ней и предложила за это неплохие деньги. Во второй раз она ничего не просила, да и не могла: она была мертва.
Графиня оставила после себя бывшего мужа, нынешнего (за которого она вышла за несколько часов до смерти), сестру и зятя. Еще она оставила десять миллионов долларов, и это очень интересовало всех вышеперечисленных.
Скотту пришлось встретиться с довольно злобным экспортером, с несколькими умными юристами и со всемирно известным скупщиком корпораций. Он последовал по извилистым путям Уолл-стрит и узнал о скандале в высших финансовых кругах. Он потерял почти пинту крови, когда расследование привело его на прибрежный склад. Он выбил почву из-под ног убийцы и вынудил его нанести удар второй, а затем третий раз, прямо в своей гостиной. Он не собирался вступать в конфликт с полицией или противоречить окружному прокурору. Но напряжение продолжало расти, пока не достигло критической точки и конечно, на финише первым оказался Скотт.
Глава первая
Когда в дверь звонят, многие даже не думают открывать, а сперва проверяют личность посетителя через глазок. Так что я был удивлен, когда Линда Франкини-Романофф открыла дверь, тепло улыбнулась и сказала без всякого предисловия:
Добрый день, входите, пожалуйста.
Это сбило меня с толку.
По правилам, ни одна воспитанная молодая леди не приглашает совершенно незнакомого мужчину в свою квартиру, не спросив, зачем он пришел, или хотя бы не узнав его имени. А Линда Франкини-Романофф совершенно меня не знала. Но дареному коню в зубы не смотрят. Я хотел обсудить судебное дело моего клиента, и я принял приглашение.
Это была одна из студий в Гринвич-виллидж, с высокими окнами, мексиканскими ковриками на полу, старой, но удобной мебелью и неоконченным портретом турецкого борца на мольберте в углу. На нем был изображен кривоногий мужчина с бычьей шеей, волосатой грудью и свирепой улыбкой. Возле мольберта стоял столик с красками, кистями, углем и прочими атрибутами. Другие холсты были развешаны по стенам: довольно примитивные, совсем непрофессиональные, но эта новая фаза в ее жизни, этот интерес к искусству был, вероятно, шагом в нужном направлении.
Она указала на стул:
Прошу садиться.
Это было не приглашение, а приказ.
Я сел, она подошла ближе и стала изучать меня, склонив голову. Я тоже наблюдал. Линда Франкини-Романофф, десять миллионов долларов. Графиня Франкини, она же княгиня Романофф выбирайте. Титулы пришли от ее бывших мужей, а деньги от покойного дяди. Я бы дал ей на вид лет двадцать восемь. Слишком худощавая, бледно-золотые волосы, чувственные глаза, твердый прямой рот. Все в целом производило впечатление какого-то призрака, а вовсе не то, что я ожидал увидеть после газетных отчетов о ее международных подвигах.
Внезапно она спросила:
Как Вас зовут?
Скотт Джордан.
Она улыбнулась:
Можно мне звать Вас просто Скотт?
Пожалуйста.
Сколько Вам лет?
Тридцать два.
Холостяк?
Да, мэм.
А были женаты?
Нет, мэм.
Знаете, Вы довольно хороши собой.
Спасибо, вы тоже недурны.
О, ради Бога! Она раздраженно тряхнула головой. Что бы это ни была за игра, она вела ее по своим правилам.
Вы в порядке?
В порядке? Я поморгал.
Ну, физически? Здоровье?
Я удивленно посмотрел на нее, думая, не свихнулась ли она.
Подождите минутку
Но она нетерпеливо отмахнулась:
Просто отвечайте. Если Вам не нравится, можете уйти. Она кивнула на дверь, намекнув, что та не заперта.
Любопытство вынудило меня продолжать игру.
Я в полном порядке, как огурчик. Хотите, разорву пополам телефонный справочник?
Это ни к чему. Теперь вот что, Скотт Кем Вы работаете?
Мне уже начинала нравиться эта процедура. Если я скажу, что я юрист, игра закончится, а мне так хотелось узнать, что за этим стоит. Так что я принялся выдумывать:
Я фотограф затмений.
Кто? Она наморщила лоб.
Фотограф затмений. Я устанавливаю камеру, и раз в семь лет, когда происходит затмение, делаю снимок.
Она терпеливо улыбнулась:
Понятно. Вы безработный. Ее глаза потеплели. Где Вы живете, Скотт?
В Брайант-парке. В это время года там не так уж плохо, лучше, чем в окопе.
Она не очень-то сообразительна. Ей явно не пришло в голову, что для безработного я слишком прилично одет. Так что графиня одобрительно кивнула.
Мне нравится Ваш подход никакой жалости к себе. Так Вы спите в парке. И никакого светлого будущего, верно?
Я молча пожал плечами:
Ни в чем нет будущего. Человек рождается, и что бы он ни делал, в конце концов он умирает.
Но Вам нравится такая жизнь? Разве у Вас нет стремлений?
Ну конечно, мне хотелось бы закончить жизнь, имея банковский счет. Таковы стремления любого американца с горячей кровью, не так ли?
Вы говорите цинично.
Совсем нет.
Она слегка нахмурилась:
Вы коммунист?
Я? Коммунист? Я расхохотался. Ха-ха! Я с малых лет голосовал за республиканцев.
Я понял, что для ее десяти миллионов это был самый верный ход.
Она облегченно вздохнула:
Вас когда-нибудь арестовывали?
Да, один раз в Филадельфии, за переход на красный свет. Потом обвинение сняли.
Она сосредоточенно думала, подсчитывая мои очки.
Вы родились здесь?
Да, мэм. Мой прадедушка был чистокровный индеец-шошон. Это должно было показать меня настоящим американцем.
Она не спеша изучала меня, затем достала пачку сигарет и закурила, выпуская дым из ноздрей. Задумавшись, она на мгновение стала сама собой: девушка с проблемами, которая пытается найти их решение.