Верник казался оскорбленным:
А как мы можем быть уверены, что он уже не в Мехико?
Ищи нюхом. Когда крыса напугана, ее учуешь за десяток миль. Ты коп. Город каждую неделю платит тебе жалование. Найди Дана.
Верник чуть заметно повел плечами:
Ага, и что это даст? Мы его прижимаем, а кто-то отпускает. Слишком много лазеек. Выход под залог, заявление о неправомерности ареста, льготы за хорошее поведение, условный срок Боже правый! Иногда я думаю, что законы писались для жуликов.
Не принимается. Мне нужен Дан, в голосе Нолана звучал неприкрытый сарказм. Мне что, нанимать агентство Пинкертона для помощи департаменту полиции Нью-Йорка? Этот Дан всего пять футов и два дюйма. Как ты думаешь, тебе под силу с ним справиться, или понадобится упряжка буйволов, если он заартачится?
Слушай, лейтенант, я могу управиться с
Я знаю, с девицами из церковного хора. Слушай, Верник, я взял тебя из патрульных, потому что решил, у тебя есть мозги. Так шевели ими. Достань мне Гарри Дана. А то и черту станет жарко.
Верник заворчал, пробормотал что-то про работенку для Бюро пропавших без вести и удалился. Нолан с меланхолической улыбкой смотрел ему вслед.
Верник найдет его. Он человек хороший. Но время от времени ему нужен небольшой пинок.
Ты действительно думаешь, что в парке в меня стрелял Дан?
Да откуда я знаю? Иногда мне самому хочется в тебя выстрелить, он поерзал в кресле и прикрыл глаза.
Ты был прав насчет прошлой ночи. Ты попал. Мы обнаружили капли крови на дорожке, по которой он бежал.
Он пожевал губами:
Как бы мне хотелось посмотреть, нет ли чего на Дане
Ну, самодовольно хмыкнул я, Джордан снайпер. В лунную ночь из револьвера не древнее Второй мировой я бы попал ему прямо в пупок.
Ага. Это все, что нам надо, он откинулся на спинку и потер подбородок. Где ты был прошлой ночью?
В «Волшебной лампе». У меня был разговор с Лео Арнимом.
Он поднял брови.
Вот как О чем?
О записке, которую один из официантов сунул под пепельницу на моем столике. Предупреждение, чтобы я отказался от дела Перно, если хочу жить.
Глаза Нолана резко расширились, в них вспыхнула тревога.
Какого дьявола! Дай посмотреть.
Я покачал головой:
Не могу.
Почему? нахмурился он.
Потому что Стив Джанейро ее у меня забрал, я с шумом выдохнул через ноздри. Ага, голыми руками.
В глазах Нолана выражения было ровно столько, как в двух кружках пива.
Ты уверен, что записку положил один из его официантов?
Я уже даже в собственном имени не уверен, вздохнул я. Как только я узрел этого парня, он мне сразу не понравился. Потом, когда все произошло, он исчез; его убрали из зала.
Я развел руками:
Камбро был за столом, но для него я не могу придумать мотив. Его жена только что присоединилась к нам и даже не успела сесть, когда я нашел записку. И в любом случае, если ты сможешь пришить ее к делу Перно, я сниму шляпу.
Ее приятель один из адвокатов.
Конечно. Я думал об этом. Но это слишком очевидно и слишком нереально.
Нолан снова откинулся назад и глубокомысленно поджал губы.
Меня озадачивает линия Арнима. Честно, я не могу представить, зачем ему неприятности на свою голову. Помни, у него все еще условное освобождение.
А как насчет его личной жизни?
Здесь ничего нет, медленно ответил Нолан, по крайней мере, на поверхности. Однажды был женат, но жена сбежала на запад, пока он был в Синг-Синге. Последнее, что я слышал что она добилась развода. С того времени он, кажется, остыл к женщинам даже смотреть не хочет.
Но зачем ему нужна эта горилла Стив Джанейро?
Нолан пожал плечами:
Парень привык к телохранителю, когда занимался рэкетом. Этот Джанейро не сахар. У него самого на совести немало, и он, конечно же, не избежит тюрьмы, но по крайней мере сейчас он на поруках.
Я вывалил остальные новости.
Есть еще кое-что. Когда я уходил из «Волшебной лампы», Эрик Квимби, его девушка и Стив Джанейро сидели за одним столиком.
Нолан поднял лицо и твердо на меня посмотрел:
Я этого не понимаю.
Я тоже.
Он задумчиво проговорил:
Предположим, Квимби пришел в «Волшебную лампу» разузнать насчет Вирны и таким образом сошелся с Джанейро.
Возможно, согласился я, но было впечатление, что они близкие друзья.
Нолан встал и зашагал по маленькому кабинету, наморщив лоб и дергая себя за мочку левого уха. Наконец он обернулся.
Я все еще думаю, что стрелял Дан. Мошенник вроде него может быть годами одержим местью, взгляд его стал зловещим. Если я только его заполучу, он заговорит. Из него как из лейки плескать будет.
Я удивленно взглянул на него и негромко сказал:
Суровое лекарство.
Он мгновенно ощутил мой тон и окаменел лицом.
Странный ты, Джордан. Я тебя не понимаю. Парень хочет нашпиговать тебя свинцом, а ты сидишь такой благочестивый и просветленный. Конечно, это заслуживает восхищения. Обращаться с ним вежливо, говоришь? Ну, у меня тоже были свои мысли насчет полицейской жестокости, и до сих пор есть. Но пообщаешься с преступниками и вот уже готов отказаться от иллюзий. Бесполезно увещевать или убеждать хулиганов, рэкетиров и наемных убийц. Единственный довод, который они понимают это удар под дых. Может, эти люди душевно больны, я не знаю. Скажи, как обращаться с норовистым ублюдком, который задушил старика за пригоршню мелочи? Уложишь на диванчик психотерапевта и займешься с ним психоанализом?
Я молчал. Это была самая длинная речь, которую я от него слышал, и отнюдь не лишенная красноречия. Я чувствовал, что в его словах что-то есть.
Может, ты и прав.
Я знаю, что я прав, смягчился он. И хочу, чтобы ты понял мое положение. Слишком много всего понакручено в этом деле. У меня такое предчувствие, что на этом убийства не кончатся, и будь я проклят, если знаю, как их остановить.
Он пожевал губами и добавил:
Помнишь стюардессу из «Сазерн Эйруэйс», которая обслуживала рейс Джеймса и Иви Перно?
Жанет Росс?
Ага. Ну, так она пропала. Упаковала вещи, уволилась и сгинула.
Мне это не понравилось. Я заметил:
Обстановка накаляется. Кто-то начинает дергаться.
Насчет кого я дергаюсь, так это ты, Джордан. Перст на тебе. Кто-то хочет вывести тебя из игры и закопать поглубже. Что ты в связи с этим собираешься делать?
Я спокойно ответил:
Я могу сделать только одно. Бросить это дело к чертям, жениться и завтра уплыть на Бермуды. Но, дьявол меня побери, этого я делать не собираюсь. Как ты думаешь, мне стоит вооружиться?
Нет, угрюмо буркнул он. Я вообще не думаю, что кому-либо стоит таскать при себе оружие. И даже не думаю, что его стоило изобретать.
Он одарил меня кислой улыбкой:
Я дам тебе бланк, ты заполнишь, и мы завтра же все оформим. У тебя что-то есть?
Трофеи с войны. Японский «намбу» и замечательный «люгер».
Патроны?
Ни единого.
Магазин напротив.
Итак, через двадцать минут все было устроено, и я отоваривался в оружейном магазине напротив управления. Доставая бумажник, я вдруг обнаружил клочок бумаги с двумя фамилиями: Кеннет Тайнер и Джордж Гакстон. До них двоих сократился список пассажиров «Сазерн Эйруэйс», и любой из них мог оказаться пропавшим свидетелем.
Первый, Тайнер, жил на окраине, и я около часа провел в безрезультатных поисках, пока не оказалось, что это мальчик одиннадцати лет, который навещал в Майами бабушку, поправлявшуюся после долгой пневмонии. Он нормально долетел, и в аэропорту его встретил отец.
Теперь оставался только Джордж Гакстон.
Поиск по телефонному справочнику подсказал мне, что он занимается импортом бриллиантов и проживает на Парк Лейн. Я прямо туда и направился. Парк Лейн идет по центру бриллиантового квартала, этакого здешнего Амстердама. В узком здании на третьем этаже простая табличка на двери из матового стекла гласила:
«Джордж Гакстон. Драгоценности»
Я открыл дверь и шагнул внутрь. Там заправляла весьма подтянутая смуглая красотка в черном бархатном платье. Лакированная копна волос, кожа цвета слоновой кости и яркое пятно малинового рта. Улыбка была просто неописуема.