Бедная Жизель, произнесла я вслух.
Правда же? отозвался Родни. Ей сейчас только этого не хватало.
Мне в голову пришла одна мысль.
А ты хорошо ее знаешь? Жизель?
Родни сложил газету и убрал под стойку, а мне принес свежую стопку, чтобы я отнесла ее наверх.
Кого?
Жизель, повторила я.
Мистер Блэк не позволяет ей спускаться в бар. Думаю, ты общаешься с ней чаще, чем я.
Он был прав. За последнее время между нами, молодой и красивой Жизелью Блэк, второй женой скандально известного магната, и мной, скромной гостиничной горничной, возникла неожиданная и приятная связьдаже, не побоюсь этого слова, дружба. Я не слишком об этом распространяюсь, поскольку максима мистера Престона относится не только к джентльменам: лучше держать язык за зубами.
Я ждала от Родни продолжения, держа паузу, которую могла бы сделать одинокая, но не отчаявшаяся молодая женщина, питай она романтический интерес к стоящему перед ней свободному и привлекательному молодому мужчине, в запахе одеколона которого нотки бергамота мешались с интригующей экзотической маскулинностью.
И я не осталась разочарованаво всяком случае, не полностью.
Молли, твои газеты. Он склонился над барной стойкой, и на предплечьях у него завораживающе заиграли мускулы. (Поскольку это была барная стойка, а не обеденный стол, правило, запрещавшее класть на столешницу локти, не действовало.) Да, кстати, Молли, я хотел поблагодарить тебя за то, что ты делаешь для моего друга Хуана Мануэля. Ты поистине необыкновенная девушка.
Я почувствовала, что моим щекам стало жарко, как бывало, когда бабушка принималась пощипывать их, чтобы не были такими бледными.
Я и для тебя сделала бы то же самое, если не больше. Ну то есть разве это не то, для чего нужны друзья? Чтобы помогать друг другу в беде?
Он положил ладонь на мое запястье и легонько его сжал. Ощущение было исключительно приятным, и я неожиданно осознала, сколько времени прошло с тех пор, как ко мне в последний раз кто-то прикасалсяхоть кто-то вообще.
Он убрал руку задолго до того, как я оказалась к этому готова. Я ждала, что он скажет что-нибудь еще, может, снова пригласит меня на свидание? Ничего в жизни мне не хотелось так сильно, как во второй раз оказаться на рандеву с Родни Стайлзом. Впервые это произошло более года назад и до сих пор остается главным событием моей взрослой жизни.
Но ждала я напрасно. Он отвернулся к кофе-машине и занялся приготовлением свежей порции кофе.
Тебе пора идти, сказал он. А не то Чернобыль сбросит на тебя бомбу.
Я засмеяласьвернее даже, скорее захохотала или закашлялась. Я смеялась с Родни, а не над Шерил, что оправдывало меня в собственных глазах.
Исключительно приятно было с тобой поговорить, сказала я Родни. Может, как-нибудь повторим? запустила я пробный шар.
Всенепременно, отозвался он. Я бываю тут каждый день, ха-ха.
Ну разумеется, сказала я будничным тоном.
Это была шутка, сказал он и подмигнул.
Хотя его шутку я не поняла, не понять подмигивание было невозможно. Я выплыла из бара и забрала мою тележку. Стук сердца отдавался в ушах, возбуждение волнами расходилось по всему телу.
Я покатила тележку через лобби, на ходу кивая гостям. «Вежливость должна быть ненавязчивой, а сервис невидимым, но ощутимым», любил повторять мистер Сноу. Это давно вошло у меня в привычку, хотя, должна сказать, она дается мне практически без труда. Видимо, благодарить за это следует бабушкино воспитание, хотя в отеле я получила массу возможностей практиковаться и совершенствоваться.
Сегодня утром, пока я со своей тележкой поднималась на лифте на четвертый этаж, сердце у меня пело от счастья. Я направилась к пентхаусу мистера и миссис Блэк, номеру 401. В тот момент, когда я собиралась постучать в дверь, она распахнулась и из номера выскочил мистер Блэк. На нем был его неизменный двубортный костюм, из левого нагрудного кармана торчал сложенный лист бумаги, на котором мелкими письменными буквами было написано слово «дарственная». Он едва не сшиб меня с ног.
Прочь с дороги!
Он нередко так себя велсбивал с ног или обращался со мной как с пустым местом.
Прошу прощения, мистер Блэк, сказала я. Хорошего вам дня.
Я просунула ногу в дверь, чтобы не дать ей закрыться, потом решила, что надо все равно постучать.
Уборка номеров! крикнула я.
Жизель сидела на диване в гостиной в купальном халате, обхватив руками голову. Плакала? Я не была точно в этом уверена. Ее волосытемные, длинные и блестящиебыли растрепаны. От вида ее волос в таком состоянии мне стало не по себе.
Сейчас подходящий момент, чтобы привести ваш номер обратно в идеальное состояние? спросила я.
Жизель вскинула голову. Лицо у нее было красное, глаза опухшие. Она схватила со стеклянной столешницы свой телефон, вскочила с дивана и скрылась в ванной, захлопнув за собой дверь. Из-за двери немедленно послышался шум вентилятора, который показался мне каким-то громким и дребезжащим. Я сделала себе мысленную пометку сообщить об этом в службу ремонта. Потом Жизель включила душ.
Ладно! крикнула я, пытаясь перекричать шум воды. Если вы не возражаете, я тогда тут приберусь, пока вы готовитесь к свершениям нового дня!
Ответа не последовало.
Я говорю, я тогда займусь наведением порядка! Поскольку вы ничего мне не ответили
Молчание. Для Жизели такое поведение было несвойственно. Обычно, когда я приходила прибраться в номере, она была совсем не прочь со мной поболтать. Она заводила со мной разговор, и в ее присутствии я чувствовала себя так, как редко чувствовала себя с кем-то еще. Я чувствовала себя расслабленнокак будто я сижу дома на диване, рядом с бабушкой.
Я сделала еще одну попытку.
Моя бабушка всегда говорила, что лучший способ справиться с хандройустроить уборку! Если ты расклеился, швабру в рукии вперед!
Но Жизель не могла расслышать меня сквозь шум текущей воды и гул вентилятора.
Я занялась уборкой, начав с гостиной. Стеклянная столешница была вся в грязных разводах и следах пальцев. Человеческая способность разводить грязь никогда не перестает меня поражать. Я взяла бутылочку с нашатырным спиртом и принялась за работу, и вскоре столешница уже сверкала, как ей и полагается.
Я обвела комнату взглядом. Шторы были раздвинуты. К счастью, на окнах не было следов пальцев, уже легче. На бюро у двери лежали несколько вскрытых конвертов. На полу валялся оторванный уголок. Я подобрала его и бросила в мусорную корзину. Рядом с письмами валялась желтая сумочка Жизели с ремешком в виде золотой цепочки. С виду она казалась дорогой, хотя Жизель вечно бросала ее где попало. Молния была открыта, и наружу торчала распечатанная маршрутная квитанция. Я не из тех, кто сует нос в чужие дела, но успела заметить, что это два билета на Каймановы острова в один конец. Если бы это была моя сумочка, я всегда застегивала бы молнию, чтобы из нее ненароком не вывалилось что-нибудь ценное. Я взяла на себя смелость поставить ее строго параллельно конвертам и аккуратно положить рядом цепочку.
Я еще раз обвела взглядом комнату. Ковер был сильно утоптанворс примят с обеих сторон, как будто кто-тото ли мистер Блэк, то ли Жизель, то ли оба сразурасхаживал по нему туда-сюда. Я взяла с тележки пылесос и включила его в розетку.
Прошу прощения за шум! крикнула я в сторону двери ванной.
Я пропылесосила комнату, методично проходясь туда и обратно по прямой, до тех пор пока ворс не распрямился и не стал похож на японский сад камней, который только что разровняли граблями. Я никогда в жизни не бывала в настоящем японском саду, но мы с бабушкой любили проводить досуг, сидя рядышком на диване перед телевизором в гостиной.
Ну, куда мы отправимся сегодня вечером? спрашивала она. На Амазонку с Дэвидом Аттенборо или в Японию с «Нэшнл джиографик»?
В тот вечер я выбрала Японию, и мы с бабушкой узнали все в подробностях про сады камней. Это, разумеется, было до того, как она заболела. Теперь я обхожусь без телепутешествий, потому что не могу позволить себе ни кабельное телевидение, ни даже «Нетфликс». Но даже если бы у меня и были деньги, без бабушки это все равно было бы уже совсем не то.