Сейчас было главным утеплить дом и починить печь, скоро осень, а за ней и зима.
Эти бытовые мелочи их не расстраивалиеще чего! В молодости к ним относишься легкоподумаешь, потек кран или засорился слив в туалете! Правда, денег было в обрез, да что тамих всегда не хватало. Кончались они, как ни странно, внезапно. Вчера еще оставались, а сегодня пусто.
Чу2дная у них способность, у этих денег, испаряются, как летучий газ, смеялись они.
Тогда их все веселило и все умиляло.
Как же они были счастливы! Как они друг друга любили!
* * *
Во сколько она уснула? В пять или раньше? Какая разница? Проснувшись, посмотрела в окно и удивилась: ого!
За окном были сумерки. «Ну вы и поспали, дорогая пани! Вот она, старость». Вздохнув, Анна медленно сползла с постели. Главноемедленно и аккуратно. Сейчас, в ее возрасте, появился главный навязчивый страхупасть.
Не упасть, чтобы не сломать что-нибудь. Главноечтобы уцелела шейка бедра, основная напасть пожилых людей, этого Анна боялась больше всего. Все остальные многочисленные страшные и неизлечимые болезни она отодвинула. Знала: если, не дай бог, что, выход есть, и она к нему давно подготовилась. «Выход» лежал в верхнем ящике прикроватной тумбочки, запрятанный глубоко-глубоко, упакованный в непрозрачный мешочек из парфюмерного магазина и завернутый в носовой платок. Двадцать двояковыпуклых небольших желтоватых таблеток. Уточнялада, хватит. Точно хватит. Хватит и десяти, но чтобы уж наверняка
Прекрасная смертьвыпить все двадцать и тихо уснуть. Лучше и не придумать! Без страданий, без мук, без привлечения посторонних. Как здорово она все придумала. Нет, нет, это, как говорится, на крайний случай. Самый крайний и безнадежный, потому что огромный тяжелый грех, Анна знает. Просто не желает быть обузой. Да и кому ей быть обузой? Амалия сама еле жива, к тому же ухаживает за старым и тяжелобольным мужем. Марек Смешно. При чем тут вообще Марек? Тыща лет как они расстались, и тридцать лет у него другая семья. Да и живет он в другой стране. Конечно, он бы точно ее не бросил, они друзья. Самые близкие друзья, родные люди. Марек не из тех, кто бросает своих. Да и любовь их, и молодость, и общую бедуразве это можно вычеркнуть из памяти? Марек оплатил бы лучшую клинику, нашел лучших врачей, устроил в хороший пансионат, нанял постоянную сиделку. Вот только Анну этот вариант не устраивал.
Она встала с кровати, и тут же раздался телефонный звонок.
Ну где ты? Голос недовольный и раздраженный. Я уже полчаса в ресторане!
Извини, залепетала она. Так крепко уснула! Сейчас-сейчас, бормотала она, через десять минут я внизу.
Умывшись холодной водой, глянула на себя в зеркало. Старуха. Сколько морщин, господи! А эти полумертвые глаза? Как у дохлой рыбы, ей-богу. А темные, тяжелые мешки под глазами? Фу, омерзительно.
Она никогда не была красавицей. Миловидной, симпатичной, забавной, не более. А старость ломает даже красавиц, что говорить про нее?
Печально вздохнув и быстро одевшись, Анна поспешила вниз, в ресторан. Там было забито до отказа. На балконе играл дуэт братьев-цыган, скрипка и фортепьяно. Работали братья в этом отеле давно, лет пятнадцать. Начинали совсем мальчишками, а сейчас это были взрослые, пополневшие и поседевшие, солидные дядьки.
Увидев ее, Марек помахал рукой. На лице по-прежнему недовольная мина.
Извини, повторила Анна, сама такого не ожидала.
Он все еще злился.
Послушай, усмехнулась она, и ты еще обижаешься? Я жду тебя ежедневно на завтрак, обед и ужин! И, заметь, не менее пятнадцати минут. И это еще хорошо! Но стоило мне один раз опоздать! И вообще, устраивай сцены своей жене! Можем вовсе друг друга не ждать, а питаться отдельно!
Да я давно уже не злюсь, испуганно ответил Марек. Извини. Просто настроение паршивое. В знак примирения он погладил ее по руке.
Подошел официант, и обстановка сама собой разрядилась.
После ужина пошли прогуляться в городок. Крошечный центр давно привели в порядоктуристическое место, кафешки, мороженое, сувенирные магазины, аптеки. Присели за столик знакомой и любимой кофейни. Два капучино, печенье с корицей, порция мороженогоздесь оно было отменным.
Ну, наконец спросила Анна, и из-за чего у тебя паршивое настроение? Бизнес, дети, Шира? Кто провинился?
Марек махнул рукой:
Да бог с ними со всеми! Все как всегда. Дочка собирается в Индиюместная молодежь обожает туда мотаться. А там, сама знаешь: грязь, микробы, болезни. В общем, сходим с ума. И знаешь, как у них модно? Жить в хижинахне приведи бог в хорошем отеле, есть на улице, шариться по самым глухим углам! И вся эта милая поездочка, называемая в народе «инфаркт для родителей», предусмотрена минимум на четыре месяца! Не на неделю, Аннушка! И не на две! А на четыре месяца! А то и на полгода! Ну скажи, как это вынести? Тем более Эти такая домашняя и совершенно не приспособлена к трудностям.
Анна сочувственно посмотрела на Марека:
Да уж, сюрприз
Нет, махнул он рукой, никакого сюрприза. Мы с ужасом этого ждали. Обычно они срываются в эту чертову Индию сразу после службы, типа оторваться и сменить обстановку. Я все понимаю, конечно. Но разве мало на свете других интересных стран, цивилизованных, защищенных, спокойных? Так нет же, подавай им эк-зо-ти-ку! Он с отвращением, по слогам произнес это невинное слово и с горечью продолжил: Так вот, после армии нас пронесло. Мы думали, все, проскочили, не будет никакой Индии и никаких инфарктов. Так не же, прется, черт ее подери! Дура упрямая, каменная башка, вся в свою мать.
Анна усмехнулась:
Ну знаешь Ты тоже не очень сговорчивый! А Индияинтереснейшая страна. И знаешь, их можно понять. В молодости ничего не страшно, если ты помнишь, конечно. Анна лукаво улыбнулась. Ты прав, мир огромен, и кроме Индии есть много всего интересного, а любая экзотика опасна. Но ехать в добрую старую Европу им неохота. Вы их давно туда свозили и все показали. Разве не так?
Он молча кивнул.
И вообще, зачем думать о плохом? Вот прямо сразу и о самом страшном? Думай о том, как ей будет интересно! Сколько необычного она повидает! Как наберется впечатлений на всю оставшуюся жизнь! Хотя, конечно. Вздохнув, она повторила: Я вас понимаю. И все же придется с этим смириться. Разве мы в этом возрасте слушали своих родителей? Ну! Она потрепала его по руке. Или у тебя Альцгеймер, Марек?
Они гуляли по главной торговой улице, рассматривали витрины, и Марек все спрашивал:
Тебе это нравится? А это? Смотри, какой красивый жакет! Ручная работа! Красивый и теплый, ты всегда любила вязаные вещи.
Отстань, смеялась она. У меня столько тряпьядо смерти не сносить! Одно утешаеттам столько нового, что хватит одеть половину пансиона мерзнущих старичков!
Устав, они присели на скамейку, и она подумала, что обратный путь пройти будет не так уж и просто, так сильно разболелась нога.
Она слышала, как в кармане его брюк вибрирует телефон, и каждый раз он морщится. Шира. Да уж, она умеет достать. Ревнует. Молодая, красивая, умная. А ревнует. Дурочка. Куда он денется от нее? От нее и от всего остального? Да и к кому ревновать? К хромой, морщинистой и несчастной старухе?
«Никакая она не умная, я погорячилась. Может, в работе и умная, а в жизни полная дура. Бедный Марек. Не повезло. Хотя как сказатьШира родила ему двух здоровых детей».
До отеля еле доплелись. Марек все пытался подстроиться под медленный шаг Анны, но сбивался и улетал вперед. У двери ее номера не выдержал:
Послушай, ну сколько можно мучиться? Нет, я все понимаюоперация в нашем возрасте И все же, Аннушка! Лучше пережить операцию, восстановиться и быть человеком! Господи, что я несу! Человеком ты будешь в любом случае Прости.
Смутился. Страшно смутился.
Она рассмеялась:
Боже, Марек! Но это же не буквально, я понимаю! Но нет и нет. Ухаживать за мной некому. Амалия и так давно превратилась в сиделку. Повесить на ее плечи еще меня? Нет, извини. А твое предложение по поводу постоянной сиделкитоже нет, Марек! Ты знаешь, я не смогу ужиться с посторонним человеком. Не ужиться, а существовать, не так выразилась.
Ужиться ты сможешь с любым. Если уж ты подружилась с моей матерью и даже смогла ее полюбить