«Это должен был быть Джейсон!»
«Это должен был быть он!»
Он уже пытался удушить в памяти эти слова, но все равно помнил, вплоть до этого дня, как они тогда разносились по дому. Как скоро после этого Джейсон завербовался в морскую пехоту?
Через два дня?
Через три?
Френч глубоко вздохнул и с силой потер руками лицо, которое показалось ему чужим и грубым у него под ладонями. Оттолкнувшись от стены, он направился к двери своей с женой спальни и заглянул внутрь. Габриэла лежала в кровати на боку. Тихонько прокравшись мимо нее, он вытащил из комода табельный пистолет и значок.
Ты куда-то собираешься? Она перекатилась на спину, шурша простынями.
Я тебя разбудил?.. Прости. Давай спи дальше.
Гибби уже в постели?
Уложен, укрыт, подоткнут.
А ты куда?
На вызов, сказал он. Это займет какое-то время.
А сколько сейчас времени?
Не очень поздно. Давай спи.
Френч поцеловал ее в щеку, и она опять повернулась на бок, показав изгиб высокого плеча и копну волос. Ему стало стыдно за вранье, но если б Габриэла узнала его истинные намерения, сразу последовали бы упреки и слезытогда она вообще не смогла бы заснуть.
Выйдя из дома, Френч скользнул за руль и следовал по узкой двухполосной шоссейке, пока не оказался на региональной автостраде, ведущей в Шарлотт. Будучи городским копом, он всегда немного стыдился того, что живет на выселках, но в первую очередь он был отцом, а городская жизнь с каждым годом падала все ниже и ниже. Было бы легко винить во всем войну, но перемены казались куда более фундаментальными. Людей уже не волновало, что творится вокруг, как некогда. Они просто покрепче запирали свои двери и отводили взгляды от улицы. Соседи все меньше доверяли друг другу, и никакой любви к копам. Так стало после расстрела в Кентском государственном, по крайней мере, после расовых волнений в Нью-Йорке и Уилмингтоне, бунте в «Аттике», взрыве в Висконсине Даже в таком маленьком городе, как этот, всего полмиллиона жителей, Френч навидался того, что до сих пор и представить себе не мог: не просто протестов и бунтов, но и сжиганий лифчиков и флагов, не говоря уже о взрывном росте бездомности, бедности и потребления наркотиков. Для незамыленного глаза проблема была крупнее, чем просто разваленные семьи и оборванные дружеские узы или даже разваленные и порванные в клочья города. Страна была ранена и страдала от боли. «Разделена» разве это слишком сильное слово?
Оказавшись в пределах городской черты, Френч двинул мимо жилых комплексов и торговых зон в деловой центр, где вырастали здания по двадцать и тридцать этажей, а тротуары были полны народу. Рестораны переполнены, равно как ночные клубы и бары. По четырехполосной главной улице медленно курсировали автомобили, прежде чем развернуться и проделать это снова. Его интерес заключался в основном в том, чтобы просто миновать ее, но множество опытных настороженных глаз все равно находили его тяжелый седан, словно на борту было крупно написано «коп».
Углубившись в город, на подъезде к полумильному отрезку заброшенных фабрик, построенных в конце восьмисотых годов, Френч замедлил ход. Городские власти уже пытались вдохнуть в этот район новую жизнь, в порядке эксперимента перестроив часть зданий в жилые комплексы и кондоминиумы, но ожидаемого наплыва хозяев и съемщиков квартир так и не произошло. Строения вокруг в основном пустовали. Здесь была пара-тройка ночлежек, студии неудавшихся художников, кое-какие промышленные склады. Здание, которое ему требовалось, располагалось на дальнем углу наихудшего квартала, так что подкатил он потихонечку и вышел из машины на некотором расстоянии от него. Между редкими уличными фонарями разливалась непроглядная тьма, и лишь там, где на погрузочных платформах и растрескавшихся бетонных крылечках кучковались какие-то ханыги, поблескивало битое стекло и тускло светились огоньки сигарет.
Кто-нибудь видел Джимми Хукса? Подходя к компашке подобных типов, которые устроились на погрузочной платформе, вытянув ноги и прислонившись спиной к кирпичам, Френч показал свой полицейский значок. Сидящие его увидели, но даже не озаботились спрятать иглу. Эй! Джимми Хукс. Ты видел его?
Один из торчков повернул голову и медленно сморгнул. Френч протянул десятидолларовую купюру.
Отдам первому, кто скажет.
Э-э, мужик, я вроде как видел его
Только не ты! Френч знал этого малого, совретнедорого возьмет. Вот вы двое. Джимми Хукс. Я не собираюсь замести его. Просто надо поговорить.
Он вытащил еще пятерку, и все трое наркоманов дружно ткнули пальцами на старую фабрику через дорогу.
Если соврали, я вернусь. Отберу и деньги, и ширево.
Да ты чё, мужик! Все по-честному. Джимми Хукс. Прямо вон там.
Френч бросил им банкноты и двинулся через дорогу, ступая по битому стеклу и не сводя глаз с двери полуподвала, полускрытой в темной нише с тремя ведущими вниз ступеньками. Возле нее ошивались две какие-то девицы. Проститутки, подумал он. Увидев его, они сразу разделились. Френч дал им спокойно уйти. За открытой дверью увидел матрасы, старые диваны, на полу оплывал огарок свечи.
О мистер коп!
Приветствие последовало от наркота, настолько тощего, что хороший ветерок поднял бы его и унес прочь. Тот лежал на диване, босиком, без рубашки и явно под кайфом.
Я ищу Джимми Хукса.
Наркоман показал в сторону длинного темного коридора.
Он один?
Да, блин, мужик
Наркоман расслабленно ухмыльнулся, и Френч понял: «Нет, не один». Пройдя по коридору, он обнаружил еще несколько комнат и еще больше наркоманов. Френч был слишком вымотан, чтобы испытывать хоть какие-то чувства, но некая пружина внутри него взвелась немного туже.
В задней части здания коридор загибался вправо и упирался в стальную дверь под голой лампочкой. Взявшись за рукоять револьвера, Френч дважды постучал.
Полиция! Мне нужен Джеймс Мэннинг, он же Джимми Хукс.
Будь это задержание, за спиной у Френча сейчас стояли бы люди, равно как у черного хода и в переулке снаружи. Хотя Мэннинга никогда еще не забирали за распространение. Больно уж хитрый тип, больно уж скользкий
Ну давайте уже, открывайте!
Он барабанил в дверь, пока не скрежетнул металл и внутри не сдвинули засов. Дверь приоткрылась на длину цепочки и показался кусок лицабледная кожа, темный равнодушный глаз.
Ордер. Это не прозвучало вопросом.
Передай Джимми, что это детектив Френч; мне нужно кое о чем поговорить.
Голова отвернулась в глубину комнаты.
Йо, ну как ты и говорил!
Так впусти человека.
Дверь захлопнулась, загремела цепочка. Когда дверь открылась вновь, перед взором Френча предстал Джеймс Мэннинг, который полулежал в кожаном кресле, заложив руки за голову и вытянув перед собой скрещенные ноги. Лет сорока пяти, местный, на видто ли хиппи, то ли гопник, то ли «вечный студент», сразу и не поймешь. Определить расовую принадлежность и возраст стоящего рядом с ним типа было бы и вовсе затруднительно. Наркотиков, оружия и наличных Френч в комнате не приметил. Все это явно имелось в здании, но у других людей, в других помещениях.
Детектив Френч! Мэннинг раскинул руки в насмешливом приветствии. Я так и думал, что сегодня вечерком свидимся.
Выходит, ты в курсе, что он вернулся.
Ваш сынок разводит за собой волну покруче прочих, так что да. Слышал.
Френч шагнул в комнату. Приметил еще троих мутного вида типов, держащихся чуть поодаль. Пятеро, в общем и целом. Улыбался один лишь Мэннинг.
Ты ему недавно продавал?
Не понимаю вопрос.
Я хочу знать, употребляет ли он.
Эй, этот мир полон всяких хотелок! Я чего-то хочу Вы хотите
Двое мужчин переместились в слепую зону Френча. Он это заметил, но не стал особо напрягаться.
Так знаешь, где он, или нет?
Мэннинг показал обе ладони и вторую улыбку, от которой Френчу стало окончательно тошно. Зря он вообще сюда приперся Ему следовало самому знать, где искать своего собственного сына!
У тебя ведь есть ребенок, верно? Дочка?
Мэннинг прекратил улыбаться.
Вот только давайте без таких сравнений.
Я просто хочу сказать