С каких это пор милорд стал судить о его подданных по тяжести их сумы? с легким негодованием спросил он.
Квинси бросил на него растерянный взгляд, а затем печально вздохнул и произнес:
Ваша правда.
Адвокат довольно усмехнулся. Парень оказался куда более бесхитростным, чем он полагал.
Стало быть, я должен судить по делам, продолжил Кевин. На лице Чарльза отразилось недоумение. Готовы ли вы, сэр Стэнхоуп, стать моим вассалом? Принесете ли оммаж?
Чарльз осознал, что сам загнал себя в угол. Однако давать задний ход было поздновато. Его подзащитный требовательно ожидал ответа. Его глаза сияли решимостью. Он впервые смотрел на него прямо, и от этого взгляда у адвоката внутри все переворачивалось.
Я принесу клятву, прикрыв глаза, выдохнул он.
Кевин вздохнул с облегчением, будто долго ждал этого. Сохраняя свое серьезное одухотворенное выражение, он встал и повернулся к нему боком. Стэнхоуп не сразу сообразил, что происходит, а когда понял, лицо его покраснело. Воображая реакцию наблюдавших за ними офицеров, он, зажмурившись, преклонил перед Квинси колено. За это он выставит его тетке отдельный счет.
Скрестив руки на груди, детективы за стеклом наблюдали за происходящим.
Что он делает? не веря своим глазам, произнес Макмиллан.
Очевидно, пытается играть по его правилам, равнодушным тоном ответила Булман. Что-то вроде посвящения в рыцари.
Не могу смотреть на этот бред, покачал головой мужчина. Пойду, что ли, за кофе. Тебе взять?
Да, спасибо, черный, без сахара.
Стэнхоуп произносил клятву своему «сюзерену». Из истории он помнил, что оммаж это нечто вроде присяги служить верой и правдой. Припоминая речевые обороты из старых фильмов, он на ходу состряпал более или менее складный текст и проговорил его, глядя Кевину в глаза. На протяжении всей церемонии тот держал его ладони в своих аккуратно и бережно. Когда Чарльз закончил, Кевин поклялся в ответ выполнять свои обязательства, как его сюзерен. Затем помог ему подняться и поцеловал в губы. Это было лишь секундное касание, но Стэнхоуп растерялся. Лицо Кевина оставалось бесстрастным, и Стэнхоуп понял, что это тоже была часть церемонии. Он вернулся на свое место и попытался собраться с мыслями.
Теперь вы можете все мне рассказать? прочистив горло, заговорил он. Ведь я поклялся хранить ваши секреты.
Хорошо, кивнул Кевин. Что вы желаете знать?
Это вы убили Элеонору Квинси?
Это был я, подтвердил Кевин. Я казнил предательницу и изменницу трона.
У Чарльза по спине пробежал холодок. С тех же губ, что минуту назад целовали его, только что слетело признание в жестоком убийстве.
Поясните, выдавил Чарльз и, заметив легкое раздражение на лице клиента, добавил. Милорд.
Моя мать вместе с самозванцем пыталась узурпировать трон, по праву принадлежащий мне, ответил Кевин со злостью в голосе. Мне удалось покарать ее, но самозванец бежал.
Потирая висок, Стэнхоуп внимал своему клиенту. И хотя тот изложил свой мотив четко и ясно, картина произошедшего все еще оставалась не ясна адвокату. Он смотрел на юношу, пытаясь отыскать на его лице признаки безумия, но видел лишь ясный взор и уверенность в своей правоте. Он перелистал материалы дела снова и остановился на досье жертвы. В нем значилось, что ранее она отбывала срок за разбойное нападение в составе преступной группы, но была освобождена досрочно. Чарльз задумался: если отбросить эзопов стиль повествования Кевина и оставить лишь суть, выходило, что на месте преступления был еще один человек, свидетель или даже настоящий убийца.
Последнюю мысль адвокат считал маловероятной, тем не менее, такой вариант тоже имел место быть. Ведь если Кевин изначально был не в себе, то настоящий преступник мог убедить его в том, что именно он совершил убийство. Но все это были лишь гипотезы, чтобы проверить их, ему нужно было больше информации.
Вот что, Кевин, Стэнхоуп осекся. Прошу прощения, сир. Сохраните в тайне то, о чем вы поведали мне. Никому не говорите об этом, ни одной живой душе. Лучше вообще храните молчание, игнорируете вопросы.
Я должен молчать? растерянно переспросил Кевин.
Именно. Ведь пока самозванец на свободе, вы все еще в опасности. Я попытаюсь разыскать его и привлечь к ответу, Стэнхоуп поднялся и постучал в дверь. Мы готовы подписать отказ от дачи показаний.
Рита устало кивнула. Она пригласила в допросную социального работника. Подошел Макмиллан с двумя стаканами кофе. Услышав новости, он просиял. Они подписали необходимые документы, и Чарльз, получив свою копию, поспешил уйти. Кевина же сопроводили обратно в камеру.
На выходе Стэнхоупа догнала детектив Булман.
Вы с подозреваемым близки? с интересом спросила она.
То, что вы видели, детектив, является частью средневековой церемонии посвящения в вассалы, именуемый на французском оммаж, или гоминиум на латыни, бесстрастно ответил адвокат. Это своеобразный договор о служении, подразумевающий взаимное доверие.
Так, значит, вы теперь друг другу доверяете? усмехнулась Булман.
Мне не обязательно доверять своему подзащитному, прищурившись, ответил Чарльз. Но важно, чтобы он доверял мне.
Он ведь что-то рассказал вам, верно? в тоне детектива появились ревностные нотки.
Определенно.
Это не имеет значения. Результаты экспертизы будут готовы со дня на день, и тогда мы предъявим обвинение.
Несомненно, это то, что вы должны сделать. Но мне вот интересно, в досье сказано, что после ареста его матери, Кевина отправили к единственной родственнице Маргарет Одли. Среди материалов дела ее показаний я не обнаружил.
Мы сочли это незначительным, ответила детектив.
Но ведь ее показания могли бы пролить свет на мотив. Или же это вы тоже сочли незначительным?
Булман не ответила, лишь с досадой отвела взгляд в сторону. Стэнхоуп поднял ворот плаща и вышел на улицу. Прогноз погоды обещал дождь во второй половине дня и оказался довольно точным.
Чарльз спешно шел по улице вверх мимо искрящихся витрин магазинов, мимо обшарпанных пабов, взяв за ориентир шпиль церкви Сент-Мари. В три часа у него была назначена встреча с нанимательницей Маргарет Одли. Адвокат едва знал город, потому то и дело поглядывал то на часы, то в навигатор в телефоне. Он достиг условленного места без четверти три, женщина уже ждала его там. Ей было на вид под пятьдесят. Она значительно уступала мужчине в росте и комплекции была довольно хрупкой. Ее лицо, мимику и голос можно было описать одним словом пресные. Единственное, что бросилось в глаза, это ее осанка: прямая и гордая, совсем как у Кевина. И только это придавало ей вид впечатляющий, несмотря на бедность одеяния.
Чарльз предложил ей пойти в кофейню, чему Маргарет была рада, поскольку, по ее словам, замерзла, ожидая его. Стэнхоуп ощутил легкий укол совести, хотя и понимал, что у миссис Одли не было намерения задеть его. Они расположились за столиком и сделали заказ. Нужно было приступить к обсуждению дела, но Чарльз медлил, рассыпаясь в любезностях.
Спасибо, что приехали, миссис Одли.
Это вам спасибо, что приехали. Прошу, зовите меня просто Маргарет, ответила женщина. Скажите, вы видели Кевина? Как он?
Да, я был в полиции незадолго до встречи с вами. Кевин в порядке, по крайней мере, физически.
Бедный мальчик, вздохнула Маргарет.
Послушайте, есть вероятность, что Кевин убил свою мать, вашу кузину, осторожно начал адвокат. Он не признался, но обстоятельства указывают на него.
Этого не может быть.
Если результаты дактилоскопии и анализ ДНК совпадут, ему предъявят обвинение и переведут в следственный изолятор.
Что же делать? растерянно прошептала миссис Одли.
Есть два варианта, как он может избежать длительного заключения. Первый, если психиатрическая экспертиза докажет его невменяемость, тогда его, вероятнее всего, отправят на принудительное лечение. Второй, если защите удастся доказать, что преступление было совершено в состоянии аффекта, тогда в зависимости от обстоятельств, он может даже отделаться условным сроком, либо, что более вероятно, одним-двумя годами тюрьмы.
Маргарет слушала его внимательно, ловя каждое слово.