Дома я не успел зарядить газовый баллон и сейчас, чтобы приготовить завтрак, мне пришлось развести костер. Под кофейником и сковородой весело потрескивали сухие сучья, когда я услышал, как отворилась дверца машины. Подняв голову, я увидел Тину. Она приглаживала рукой волосы, потягивалась и зевала, как пробудившаяся ото сна кошка. Глядя на нее, я не мог удержаться от смеха. Она быстро закрыла рот:
- Что здесь смешного, Эрик?
Я сказал:
- Детка, взгляни на себя.
Она окинула себя взглядом, потом сделала жест, словно собиралась пригладить платье, но через мгновение ее руки беспомощно опустились. Ситуация требовала кардинальных мер, а не простого латания дырок. В этом наряде она не смогла бы блистать в обществе. Перчатки и шляпка бесследно исчезли, роскошное вечернее платье вымазано в грязи, а его подол изорван в клочья. Туфли порезаны острыми камнями, чулки порваны. Казалось, лишь норковая накидка не подвержена воздействию внешних факторов. Однако ее великолепие лишь подчеркивало плачевное состояние остальных предметов туалета.
Она рассмеялась и повела плечами:
- Ах, черт побери! Ты купишь мне новую одежду, когда мы окажемся в городе?
- Да, да, - ответил я. - Ты можешь привести себя в порядок за тем кедром. И поторопись - яичница почти готова.
Она ушла, а я тем временем расстелил армейское одеяло, расставив на нем походную посуду, и разлил по чашкам кофе. Вернувшись, Тина расчесала волосы, поправила чулки и накрасила губы, хотя до превращения в светскую даму, блиставшую на приеме у Дарреллов, ей было далеко. В журналах для женщин, которые выписывает Бет, ее привели бы в качестве примера, достойного глубокого сожаления. Она не была ни элегантна, ни по-юношески свежа. В нынешнем состоянии у нее было ничтожно мало шансов привлечь внимание мужчин.
Она села рядом со мной. Я протянул ей тарелку и чашку и, прочистив горло, сказал:
- Мы оставили следы колес на холмах, когда ехали к шахте. Впрочем, сомнительно, чтобы кто-нибудь взял на себя труд проследить, куда они ведут. Налить тебе в кофе немного виски?
Она бросила на меня удивленный взгляд;
- Зачем?
Я пожал плечами:
- Говорят, виски - хорошая профилактика от простуды. Кроме того, после виски представительницы слабого пола легче идут на уступки. Я имею в виду, на уступки мужчинам, преследующим аморальные цели.
- А твои цели аморальны, дорогой?
- Естественно, - ответил я. - Мне вряд ли удастся избежать измены супруге, прежде чем мы с тобой расстанемся. Это стало ясно, как только я увидел тебя вчера вечером. Сейчас мы сидим в уютном, спокойном месте. Если мы согрешим, я успокоюсь и перестану бороться со своей совестью.
Она улыбнулась:
- Не похоже, чтобы ты энергично с ней боролся.
Я развел руками:
- Она слишком слаба, и борьба с ней не требует больших усилий.
Она рассмеялась:
- Твой подход чересчур прямолинеен, а я слишком голодна. Прежде чем ты меня изнасилуешь, дай закончить завтрак.
Но немного виски в кофе все же не помешает. - Она наблюдала, как я наливаю виски в чашки. Через некоторое время она сказала: - У тебя очень красивая жена.
- И очень хорошая, - сказал я. - И я люблю ее больше всех на свете. А теперь давай заткнемся о моей жене. Посмотри, внизу долина реки Пекос. Река отсюда не видна, но она там, можешь мне поверить.
- Неужели?
- Эта река вошла в историю. Было время, когда выражение «к западу от Пекоса» означало что-то дикое, первобытное и чудесное. Чарльз Гуднайт и Оливер Лавинг попали здесь в засаду, устроенную индейцами, насколько я помню, это были команчи. Они отгоняли скот на север Техаса. Лавинг был ранен в руку, а Гуднайту удалось ускользнуть и вернуться с подмогой. Но у Лавинга началось заражение крови, и вскоре он умер. Команчи были замечательными наездниками и отличными стрелками из лука. Я пишу о них очень редко.
- Почему же, дорогой?
- Они были нацией великих воинов, и я не хочу изображать их негодяями. С другой стороны, меня тошнит от книг, в которых краснокожие представлены благородными рыцарями. Для литературных целей куда более подходят апачи. Они тоже были неплохими вояками, во всяком случае армии США они долго причиняли головную боль, но в их характере я не обнаружил ни одной черточки, которой можно было бы восхищаться. Самый отъявленный вор и лгун был у апачей в наибольшем почете. Мужество, по их понятиям, совершенно бессмысленное слово. Конечно, апач мог с честью умереть, если не оставалось ничего другого, но это было пятно на его биографии - он должен выкручиваться из любых ситуаций. А от их чувства юмора у нормального человека стынет кровь в жилах. Для них не было ничего веселее, чем совершить набег на одинокую ферму, сожрать мулов - мясо мулов у них считается деликатесом, - а обитателей фермы оставить в самом смешном, самом забавном, по их понятиям, виде.
Они сдирали с человека скальп, отрубали уши, нос и язык, срезали веки. У женщин отрезали груди, а у мужчин половые органы. Всем без исключения ударом ножа перерезали сухожилия на ногах. Потом апачи старой закалки - сегодня, естественно, они все цивилизованные и респектабельные - становились полукругом и, глядя на эти окровавленные, хрипящие обрубки, беспомощно ползающие в грязи, держались за животы, заливаясь громким, радостным смехом. Насладившись зрелищем, они садились на коней и скакали прочь, оставляя свои жертвы еще живыми с тем, чтобы первый пришедший на ферму белый взял грех на душу и выстрелом прекратил страдания этих несчастных. Это не было ритуалом, торжественным испытанием на мужество и силу характера, как практикуется у некоторых племен. Это было просто развлечение для шайки зеленых юнцов. Да, в свое время у апачей не было предрассудков, недаром Нью-Мексико и Аризона долгие годы оставались безлюдной пустыней. Не будь этих злодеев, не знаю, чем я зарабатывал бы на жизнь. - Я протянул руку за пустой тарелкой Тины: - Еще?
Она отрицательно покачала головой:
- Беседа с тобой, Эрик, не способствует возбуждению аппетита. Странная у тебя манера создавать настроение для любовных утех, рассказывая о глазах без век и отрезанных грудях.
- Я просто демонстрировал тебе глубину знания предмета. Мужчина должен о чем-то говорить, пока женщина приводит себя в порядок. Уж лучше я буду говорить об апачах, чем о своей жене и детях.
- Ты первый упомянул о ней.
- Да, - согласился я, - и ясно дал тебе понять, что больше в разговорах между нами ее имя не должно упоминаться.
- Ты всегда любил меня, Эрик?
- Дорогая, об этом я не размышлял уже лет десять.
Она улыбнулась:
- Когда любишь, не размышляешь.
Она сняла норковую накидку и аккуратно положила ее на край одеяла. Потом в мятом и рваном платье без рукавов повернулась ко мне лицом. Из-за обнаженных рук она казалась хрупкой и уязвимой. Мне хотелось прижать ее к себе хотя бы для того, чтобы согреть. Ее губы разомкнулись, а фиолетовые глаза блестели. Смысл ее действий был ясен. Она отложила в сторону единственную вещь, которая была ей дорога, а что случится с остальными, ее мало заботило. Меня же это не заботило вовсе.
XVI
Я купил ей джинсы, рубашку из хлопчатобумажной ткани, белые спортивные носки и пару кроссовок размера семь с половиной. Ножка у Тины великовата, и роль Золушки ей не сыграть. Еще я купил две коробки патронов для скорострельной винтовки двадцать второго калибра и бутылку виски. Мы двигались в сторону Техаса, а в этом великом штате смелых мужчин - трудно поверить - практически царил сухой закон. Баров там не было, а в ресторанах подавали лишь легкое вино и пиво. Конечно, имелись различные способы обходить подобные странные правила, однако это было сопряжено с немалым риском.
Городок, в котором мы остановились, чтобы купить перечисленное выше, был небольшим, и все необходимое имелось в одном пыльном магазинчике, который местные жители именовали почему-то торговым постом. Лишь за виски мне пришлось зайти в винную лавку на противоположной стороне улицы. Возвращаясь к своему пикапу, я едва не угодил под проезжавший мимо джип. Это был сравнительно новый автомобиль, окрашенный в зеленый и белый цвета. Почему некоторые хотят иметь двухцветные джипы, остается для меня загадкой. На мой взгляд, это так же бессмысленно, как розовая ленточка на хвосте рабочего мула.
В джипе сидели двое. Один постарше, с усами, вел машину. Другой был молодым парнем в большой шляпе с широкими, загнутыми полями. Я обратил внимание на его холодное, равнодушное лицо.