* * *
Дом Ольги Далмановой, пятиэтажное строение на берегу пруда, располагался в Калининском районе. Семья жила на пятом этаже интересно, как они справляются с инвалидом-колясочником? Неужели таскают вверх-вниз по лестнице, ведь в пассажирский лифт коляска не влезает, а грузового в таких зданиях не предусмотрено. А может, и пассажирского нет?
Действительно, его не было. Поднявшись на пятый этаж, Мономах огляделся: ни на одной из квартир не оказалось номеров. Достав сотовый, он позвонил. Через минуту отворилась дверь однокомнатной квартиры напротив лестничной площадки.
Так это вы Мономах? раздался голос откуда-то снизу. Опустив глаза, он увидел девушку в инвалидном кресле. Ее огромные серо-голубые глаза глядели на него с нескрываемым интересом. Мономах тоже разглядывал сестру Ольги: она оказалась вовсе не такой, как он себе представлял. Хотя чего уж там он никак ее не представлял, пока не увидел, ведь до этого самого момента она оставалась для него лишь фактом в биографии бывшей сотрудницы Господи, что он вообще здесь делает?
Да, это я, ответил он после паузы, игнорируя то, что столь юная особа, в принципе, не должна использовать кличку, прицепившуюся со студенческих времен, в общении с человеком гораздо старше.
Извините мою внучку, раздался надтреснутый голос из коридора. У нее проблемы с общением гости к нам редко заходят!
Да какие гости, ба? скривилась девушка. Не помню никаких гостей вообще!
Бабушка Ольги и Марии, Ольга Сергеевна, с которой Мономах общался по телефону, оказалась высокой, статной женщиной лет семидесяти. Несмотря на возраст, она поражала горделивой осанкой, и даже горе из-за потери старшей внучки не заставило ее прямые плечи согнуться.
Когда все трое прошли (ну, Мария проехала, разумеется) в залитую светом комнату из темного коридора, Мономах получил возможность разглядеть хозяек квартиры как следует. Маше было навскидку лет восемнадцать-двадцать, и она походила на эльфа: светлые кудряшки волос мило обрамляли треугольное личико, а чуть приподнятые к вискам уголки глаз придавали ее взгляду вечно удивленное выражение. Она сидела, но и в таком положении становилось ясно, что она довольно высокая и очень тоненькая. Мономах сделал вывод, что сестры абсолютно не похожи: Ольга была невысокой брюнеткой.
А Никитка у соседки, неизвестно зачем сообщила Мария.
Я решила, что не стоит ему слушать наш разговор, пояснила бабушка.
Когда Мономах получил адрес медсестры и позвонил по номеру ее домашнего телефона, он не ожидал, что Ольга Сергеевна сразу пригласит его зайти: оказалось, она отлично знает, кто он такой!
Оля много рассказывала о вас, сказала она, словно прочитав его мысли. Особенно в последнее время.
И что же она рассказывала? поинтересовался он.
Что вы были самым лучшим ее начальником. И что она совершила ошибку, сменив место работы.
Зарплата у вас маленькая, в этом вся проблема! встряла Маша. Мономах подумал, что, видимо, у девчонки и впрямь проблемы: она уже взрослая, а ведет себя, как подросток. Наверное, все дело в том, что она из-за своего состояния заперта в четырех стенах, не имея возможности выходить на улицу и встречаться со сверстниками.
Мария! нахмурилась бабушка, и девушка широко раскрыла глаза, не понимая, что она такого сказала.
Все в порядке, усмехнулся Мономах. Зарплата у медсестер и вправду несправедливо мала.
Вот! победно выпятила подбородок Маша. А вы ничего, не такой уж и старый! добавила она, отчего лицо Ольги Сергеевны, и без того длинное, вытянулось еще сильнее.
Мария! с нажимом произнесла она. Лучше поставь чайник, не болтайся под ногами!
Когда Маша, обиженно поджав губы, укатила на кухню, Ольга Сергеевна предложила Мономаху присесть и, понизив голос, сказала:
Знаете, Владимир Всеволодович, мне иногда кажется, что Никита, которому всего восемь, гораздо старше нашей Машутки! Внешне она выглядит на свой возраст, но Только вы не подумайте, что она умственно отсталая: в школе она училась на одни пятерки!
Сколько Маше лет? спросил Мономах.
Восемнадцать. Вот, не знаю, что с ней делать! Оля говорит, что ей нужно в техникум поступать, а я считаю, она бы и в институт смогла
От Мономаха не укрылся тот факт, что бабушка говорит о внучке в настоящем времени. Оно и понятно, ведь она погибла совсем недавно, а к такой мысли привыкнуть непросто.
Я заметил, что в доме нет лифта, сказал он. Как вы справляетесь с коляской?
Да никак! развела руками бабушка. Иногда Оля приводит приводила, то есть, ребят, и они помогали спустить и поднять коляску, но, вы же понимаете, такая зависимость У нас жилье муниципальное, я много раз просила предоставить нам такую же квартиру на первом этаже, и ведь была возможность, даже дважды, но каждый раз почему-то нам отказывали!
Не почему-то, ба, а из-за того, что у нас ремонта нет, вставила Мария, возвращаясь в комнату: похоже, у девушки слух компенсировал отсутствие двигательной активности, как случается у слепых она, оказывается, отлично слышала их разговор, даже находясь в кухне. В санузле просто караул, а люди ведь в комфорте жить хотят!
И правда, вздохнула бабушка, все как-то руки не доходили! У нас ведь только моя пенсия и зарплата Олина была, то есть, а в доме двое иждивенцев, понимаете? Столько дыр приходится затыкать: вот, холодильник сломался, пришлось купить новый в кредит как же без холодильника-то? Стиральной машинки у нас не было, Оля купила, самую дешевенькую, но я уже и не понимаю, как мы без нее обходились Ой, да вам, наверное, не интересно про наши проблемы слушать!
Я бы хотел вам чем-то помочь, ответил на это Мономах.
Да что вы, как тут поможешь! махнула рукой пожилая женщина. Спасибо, что хоть зашли проведать нас, ведь вы не обязаны: Оля давно у вас не работает! Я всегда была против того, чтобы она бросала государственную службу и уходила к частникам
Ба, но ведь платили ей в два с половиной раза больше, чем в больнице! резонно возразила Маша. Кстати, чайник вскипел.
Все трое проследовали на кухню. Ольга Сергеевна достала старенький сервиз Мономах помнил эти красные чашки в белый горох, которые лет сорок назад были, наверное, в каждом доме, а теперь остались только там, где жили не самые богатые люди, не имеющие возможности приобрести новую посуду. Принимая у хозяйки квартиры свой чай, он почувствовал на себе пристальный взгляд и едва не обжегся: Маша смотрела на него, не отрываясь, как будто бы изучая. Интересно, что у нее на уме? С одной стороны, она ведет себя, как подросток, а с другой
Она что-нибудь сказала? внезапно спросила девушка, и, если бы Мономах уже не водрузил чашку на стол, он непременно бы выплеснул часть ее содержимого при этом неожиданном вопросе.
Сказала? переспросил он.
Бросьте, вы же понимаете, о чем я!
Мария! возмутилась Ольга Сергеевна, но Мономах остановил ее, взмахом руки попросив позволить внучке говорить.
Оля же при вас умерла, так? продолжала Маша. Буквально у вас на руках? Она должна была что-то сказать!
«У нее было перерезано горло от уха до уха, поэтому она вряд ли имела возможность членораздельно выражаться!» хотелось сказать ему, но он сдержался и вместо этого ответил:
Нет, к сожалению, Оля не произнесла ни слова. А откуда ты знаешь, что я при этом присутствовал?
Так следак же приходил, пожала худенькими плечами девушка. Он сказал, что это вы ее обнаружили. По-моему, он считает, что вы ее и убили!
Маша, что ты несешь! воскликнула бабушка, беспомощно глядя на Мономаха.
Я же не говорю, что я сама так думаю это он, следак Помнишь, как он пытался заставить тебя признаться, что у Оли были с Мономахом близкие отношения?
Да вовсе он не
Ну ба, я тебя умоляю, не будь занудой: ты же сама сказала, что так подумала, когда за ним только дверь закрылась!
Но я ничего подобного не говорила! пробормотала Ольга Сергеевна. Правда, Владимир Всеволодович!
Я вам верю, мягко сказал он. Фамилия следователя была Никифоров?
Да, точно!
Ну, тогда все ясно: он и в самом деле полагает, что я виновен в гибели вашей внучки. Патруль застал меня на месте преступления, мои руки были в ее крови