Ричард С. ПратерФинт
Голова моя трещала, острая режущая боль засела где-то в затылке. Отняв пальцы от ноющего места, я обнаружил, что они покрыты чем-то липким. Со страшным усилием я разлепил веки и уставился на темнокрасные пятна на подушечках пальцев. Я еще не окончательно пришел в себя, когда из рефлекторно шевельнувшейся правой руки что-то выпало на ковер. Это был револьвер - мой собственный ствол тридцать второго калибра. Я частный детектив и потому всегда хожу со стволом.
Слева, в паре шагов от меня, было открытое окно. Я вел себя как идиот - разве можно было рассиживаться в кресле у самого окна? Я с трудом поднялся на ноги и оперся руками о подоконник. Пятью этажами ниже лежала Главная улица. Главная улица города Альтамира, штат Калифорния. Что-то я все-таки еще помнил. Именно здесь, в гостинице «Рэллей», мы засели играть в карты. Это был покер, и сидели мы впятером: Вик Фостер, Дэнни Гастингс, Джейсон, Стоун и я - Шелл Скотт.
Я обернулся. Карточный столик с зеленым сукном столешницы валялся на боку посреди комнаты, зеленые купюры валялись на ковре. Однако не похоже было, что здесь их наберется больше, чем на тысячу. Рядом валялось несколько разбитых бокалов. Похоже, здесь случилась драка.
И только тут я его заметил.
Он лежал за столиком навзничь, в открытых глазах стекленели мертвые зрачки, весь в кровище, белая рубаха разорвана. Это был Дэнни Гастингс с двумя дырками в груди. Лицо было в синяках, под носом и на губах - кровь. Пульс не прощупывался, дыхания не было. Словом, он был мертв в достаточно сильной степени.
Последнее, что мне удалось припомнить об игре, - это то, что мы оставались втроем: Вик Фостер, Дэнни и я.
Остальные двое ушли за пару минут до беспамятства. Сразу после их ухода карты бросил и Фостер, подошел к окну, чтобы глотнуть чистого воздуха, после чего встал у меня за спиной. И сразу - бац! И свет погас.
Я услышал вой сирен и приблизился к окну. Стоило мне только высунуться из него, как у тротуара перед самым зданием припарковались две машины. Из них выскочили полицейские и прытко бросились в отель. У моих ног лежал тот самый ствол тридцать второго калибра, который я выпустил из ослабевшей руки, как только пришел в себя. Я поднял револьвер и крутанул барабан. Две гильзы в нем были стреляные.
Я постоял немножко, совсем не шевелясь и напряженно размышляя. Даже охотник за черепами с острова Борнео запросто бы вычислил, что Дэнни угробил Фостер и обставил все так, чтобы убийство пришили мне. Фостер все делал более чем обстоятельно. Конечно же, он все предусмотрел, чтобы у меня не оставалось ни малейшей надежды выкрутиться перед полицией, - по крайней мере, не сию секунду. Уже две недели газеты беспрерывно атаковали стражей порядка за то, что они не могут отыскать убийцу профсоюзного босса Тайлера. Конечно, если удастся быстренько раскрыть убийство Дэнни, это надежда на быструю поимку убийцы Тайлера.
Губы у меня были разбиты, опухли и болели. Разбивал он мне их, видимо, осторожно, потому что я валялся без сознания. Морда у Дэнни тоже была изрядно побита: очень похоже было на то, что мы с ним крепко сцепились, - это должно было служить объяснением для шишки, которую он мне наварил на затылке. А тот трогательный факт, что неделю назад я публично уложил Дэнни на обе лопатки, мне, конечно, тоже постараются зачесть.
Я выбежал из номера и посыпался вниз по лестнице. Уже на втором этаже послышался топот тяжелых ботинок. Я не знал, много ли обо мне известно полиции. Но в том, что в кармане моих штанов револьвер, из которого ухлопали Дэнни, сомнений у меня не было. Чуть правее я заметил приоткрытую дверь триста второго номера. Я успел разглядеть горничную, которая перестилала постель. Тут я моментально сорвал с себя плащ и перебросил его через руку.
Когда полицейские приблизились, я стоял, держась за ручку двери и посматривая на женщину в номере. Двое полицейских остановились в холле.
- Ну ладно, красотка, - крикнул я в комнату, - раз ты так считаешь, то пошла к чертовой матери!
У маленькой женщины отвисла челюсть и вылезли из орбит глаза, когда я хлопнул дверью с такой силой, что аж стены задрожали. Я решительно повернулся, накинул на плечи плащ и зашагал к лестнице. Двое полицейских в форме проводили меня взглядами. Один скользнул глазами по моим темным волосам и лицу с разбитыми губами и мысленно прикинул мой вес. Было похоже, что они уже располагали словесным портретом убийцы.
- А тебе что надо? - заорал я на него. Полицейские переглянулись, а я ощупал пальцами опухшие губы и застонал: - Ах, скотина, чертова дикая кошка!
Я проделал все это, проходя мимо них, после чего ребята в форме пожали плечами и двинулись вверх по лестнице.
Как только они исчезли из поля зрения, дверь за моей спиной распахнулась и появилась маленькая горничная.
- Что я вам такого сделала? - недоуменно спросила она.
А я в это время уже спускался на первый этаж. Достигнув вестибюля, я огляделся. Здесь было несколько киосков. Я выбрал цветочный. Попутно удалось установить, что той пары тысяч, с которой я начал игру, как не бывало, причем вместе с бумажником. Зато пара долларов нашлась в кармане брюк. Купив дюжину роз, я вышел на улицу.
Я вспотел с ног до головы, однако точно знал, что на моем лице нельзя прочитать и следов волнения. Благодаря годам, проведенным за игрой в покер с очень высокими ставками, я научился владеть не только выражением собственного лица, но и поведением. Однако внутри меня весь организм рыдал и корчился от боли. Никто не сделал даже попытки задержать меня на протяжении тех шагов, что пришлось сделать по направлению к такси. Таксисту же я велел посильнее надавить на газ. Он и в самом деле газанул. Через двенадцать кварталов я вылез из машины, оставив в ней розочки, и, не доезжая трех кварталов до Грин Парка, вышел из второго такси. В парке я спокойно прошелся по газону, подобрал кое-какие мятые газеты, сунул сложенный плащ под голову, а лицо прикрыл газетным листом.
Я, не переставая, думал о тех четверых, с которыми сегодня, в четверг, играл в покер до четырех пополудни. Фостер - адвокат, надутый политик окружного масштаба, дважды безуспешно пытавшийся прорваться в конгресс. Это был высокий костистый мужик, взъерошенный и сутулый, с помятой физиономией. Он походил на шерифа эпохи Дикого Запада, выехавшего отдохнуть и поразвлечься после того, как избавил свой городишко от толпы бандитов, перестреляв их из засады. Артур Джейсон, низкорослый толстый блондин, был окружным судьей. Берту Стоуну, верзиле под метр девяносто, было уже около пятидесяти, нос у него был вечно красный и до того огромный, что казалось, будто по нему только что двинули кулаком. Он был электронщиком и весьма удачливым бизнесменом - ему принадлежал самый крупный магазин радиоприемников и телевизоров в Альтамире. Все кругом поговаривали, будто он оказывает «специальные» услуги, если, правда, ему за это хорошо заплатят. Пару месяцев назад у него были неприятности, когда он подключился к телефону одного из местных фараонов. Два дня газеты делали из этого скромного факта сенсацию, а потом вдруг умолкли, так как информация оказалась «ошибочной».
Дэнни Гастингс вплоть до сегодняшнего дня был влиятельным человеком в городе. Будучи членом городского правления, он называл большинство значительных людей в Альтамире запросто, по имени. Поговаривали, будто он может абсолютно все устроить, уладить и обо всем договориться. Если кому-то надо было обстряпать какое-нибудь дельце, ему советовали: «Загляни к Дэнни?» Но сегодняшний день поставил на всем этом точку.
Похоже, все эти шизики перегрызлись между собой, однако это еще не объясняло, почему их выбор пал именно на меня. И еще одно соображение вертелось у меня в мозгах: если бы полиция заявилась хоть на пару минут раньше, то обнаружила бы меня на полу в бессознательном состоянии. А ведь потерявшие сознание люди не могут стрелять партнеру в спину. Откуда Фостеру было знать, что я приду в себя как раз к приходу полиции?
Я опять принялся восстанавливать в памяти ту заключительную сдачу карт. Мы сидели у стола впятером, в игре было больше ста тысяч долларов, причем не меньше трети суммы лежало передо мной. Дэнни сменил карты.
Я поднимал ставку все выше и выше, потому что сегодня карта мне шла. Вот и в тот момент к двум парам мне пришла нужная карта, и получился фул. Джейсон, сидевший по правую руку от меня, уже вышел из игры; Стоун и Дэнни, сидевшие слева, поменяли по три карты. Сдав им карты, я посмотрел на помятую физиономию Фостера. Он сморщился, однако промолчал и сбросил две карты. Получив новые, он долго смотрел в них, потом все-таки ответил и добавил.
Вообще-то Стоун и Дэнни, оказавшиеся между мной и козырялой Фостером, должны были спасовать, потому что Фостер был единственным серьезным противником. Но и его я сумел разглядеть. Играя в покер, быстро начинаешь разбираться в людях. Банк вырос почти до десяти тысяч. Я отсчитал десять бумажек, уравнял банк и украдкой глянул на Фостера. Он поднял руку и нежно погладил пальцами мочку уха.
Как только Фостер попадал в тяжкое положение, он тут же хватал себя за ухо. Если он решил схватиться со мной, имея на руках всего лишь тройку, то вряд ли у него образовалось после прикупа каре. А его тройка ровным счетом ничего не стоит против моего фула, так что он, скорее всего, блефует, не зря же ухватил себя за ухо. Я бросил деньги на стол и сказал:
- Удваиваю банк. Так и быть. Кажется, игра будет интересной.
Стоун подергал себя за свой здоровенный нос, после чего вместе с Дэнни бросил карты. Фостер произнес:
- Ты хочешь все эти сгрести, правда, Скотти? Черт, у меня больше ни цента нет! - Он показал мне пару королей: - Я здорово сел! - и бросил карты на стол.
Я принялся собирать деньги. Фостер спросил:
- Шелл, ты всегда ходишь с этим стволом?
Я ощупал левую подмышку:
- Естественно! - При этом я посмотрел на деньги, лежащие на столе. - Сегодня я унесу отсюда сто тысяч!
Он ощерился:
- Только если вытащишь из кобуры свою пушку!
- Нет нужды. Вы все равно играете, как пьяные мальчишки, не лучше. Раздавай, я докажу!
Но он раздавать не стал, лишь произнес:
- Ладно, в картах тебе везет, это точно. Везет в картах - не везет в любви!
- Не всегда.
- Всегда! - Он даже не улыбнулся, потому что думал о Глории.
Фостер сегодня с самого начала был настроен против меня, как, впрочем, и в другие дни. Собственно говоря, он меня просто ненавидел. Мы оба были знакомы с Глорией Медоуз, правда, в последнее время Фостер не так уж часто с ней виделся. В прошлом месяце в большинстве случаев я держал ее за ручку, а не он. Так что ничего удивительного, что Вик Фостер не изнемогал от счастья, когда Глория проявляла симпатию к другому, ведь она была для него сущей мечтой, сновидением, не исчезающим даже после пробуждения.
Глория Медоуз была стройной, но в соответствующих местах достаточно округлой девушкой, - короче говоря, в этом смысле недостатков у нее практически не было. Глаза темные и глубокие, как сам грех; губки настолько выразительные, что иному не хватило бы целой физиономии, чтобы передать миру то, что она могла сказать всего лишь одним их уголком. А ее глубокий, гортанный смех звучал вызывающе и одновременно так обольстительно Она бренчала на рояле в лучшем заведении с танцами, а стоило ей только запеть своим мягким, бархатным голосом, как сразу начинало казаться, будто кто-то гладит вас по душе мягкими пальчиками, и потертый шлягер превращался в мелодичный любовный шепот. Словом, у нее было все, что человеку надо, все, чего я только мог пожелать. Мне двадцать девять, я холост, но рядом с Глорией я выглядел как будущий тридцатилетний отец. Наверное, я влюбился в нее - я еще не разобрался в своих чувствах со всей определенностью. Наверняка я знал только одно: как обстоят дела с Виком Фостером. Уж он-то в нее точно влюбился.
Стоун и Джейсон поднялись, заявив, что с них хватит, и почти тут же ушли. Еще через три сдачи Фостер тоже заявил, что кончает, и отошел к окну, будто бы глотнуть свежего воздуха. Минуту спустя он стал за моей спиной. В тот момент, когда это случилось, я смотрел на Дэнни.
Дэнни не притворялся, будто чем-то удивлен; он поднял глаза чуть повыше моей головы, потом прикрыл веки, и это было все. Но уж потом-то он наверняка несколько секунд пребывал в полном недоумении.
Лежа в парке с лицом, прикрытым газетой, я уже не мог вспомнить, болела ли у меня голова в момент удара. Но в том, что теперь она отчаянно болит, я был просто-напросто уверен. И еще в одном я был абсолютно уверен: Фостер раскрутил меня на десять тысяч. Он точно знал, заранее знал, что ставка его вернется к нему как ни в чем не бывало. Все-таки не зря говорят, что привычка вторая натура, - человек играет в покер точно так же, как ведет себя в жизни.
Из парка я отправился в гостиницу «Дормэн», что на Главной улице, как раз напротив отеля «Рэллей». Седой коротышка портье внимательно посмотрел на меня, однако притворился, что впервые видит. На пятом этаже была свободная комната с окнами на Главную улицу. Некий мистер Браун выехал из нее примерно час назад. Судя по описанию портье, мистер Браун был примерно метр девяносто ростом, с копной седых волос и здоровенным носом. То есть этот мистер Браун был не кто иной, как Берт Стоун. Я заплатил за сутки вперед.
В комнате я опустил четвертак в радиоприемник и подошел к окну. Точно напротив находилось окно номера 612 в отеле «Рэллей». И опять передо мной было кресло, в которое я уселся, как только пришел в себя. Приемник нагрелся и изрыгнул последние известия. Я услышал слова: «Шелл Скотт».
Услышав произнесенную всуе собственную фамилию, всегда несколько удивляешься, особенно когда тебя окликают по имени - Шелл, по тому самому имени, которое, по крайней мере сегодня, хотелось бы сохранить в тайне. Судя по всему, до этого по радио передавали описание места происшествия, то есть убийства. Диктор спокойно продолжал зачитывать весьма обстоятельный словесный портрет моей особы, весело предупредив, что преступник вооружен и очень опасен. Затем последовало еще одно небезынтересное сообщение. Виктор Фостер, судья Джейсон и Берт Стоун показали, что играли в весьма непринужденной дружеской обстановке в покер, по десяти центов ставка, с Дэнни Гастингсом и Шеллом Скоттом. Через некоторое время они ушли втроем, одновременно, а Скотт остался с Дэнни Гастингсом. Больше вроде им нечего сказать. Тем не менее они были готовы подтвердить свои показания под присягой, как и подобает честным гражданам, блюдущим установления закона и всеобщий порядок.
Полиция и общественное мнение наверняка были полностью удовлетворены такими показаниями, так что любые мои слова будут восприняты как естественная попытка убийцы ускользнуть от обвинения и свалить вину на других.