Лжешь. Сегодня утром ты был в доме Брайтонов Гордон в очередной раз наотмашь ударил сыщика.
Шейн отшатнулся назад и начал медленно оседать на пол. Стукнувшись о паркет раненым боком, он застонал от боли.
Отведя ногу назад, Гордон пнул его в живот, потом ударил носком ботинка в лицо.
Это только начало, бесстрастным голосом объявил он.
Из глубокой раны на щеке Шейна на ковер брызнула кровь. Неуверенно проведя по ковру левой рукой, он приподнялся и сел. Сквозь распухшие губы он процедил;
Не начинай того, чего не сумеешь кончить, подонок.
Сев на стул, Гордон посмотрел на него, гадко улыбаясь:
Я бы с наслаждением убил тебя, Шейн, но, к сожалению, пользы мне от этого не будет. Однако я способен сделать так, что ты сам захочешь быстрее подохнуть, если не расскажешь все.
Я никогда не умел отгадывать загадки. Шейн харкнул на ковер слюну, обильно смешанную с кровью.
Те, кто пытался меня обмануть, сказал Гордон, давно уже отправились к праотцам.
Со всеми, кто пытался убить меня, парировал Шейн, я рассчитывался сполна.
Ха-ха! Ты слишком долго имел дело с недоумками и сам стал таким же. Прежде чем я покончу с тобой, ты будешь горько жалеть, что твоя шлюха-мать родила тебя в канаве
Опираясь на левую руку, Шейн сделал попытку броситься на Гордона. Не вставая со стула, тот поднял ногу и пинком отбросил его назад. Потом, поднявшись, с издевкой бросил:
Ну?
Шейн произнес разбитыми губами:
Еще парочка таких ударов, и я не смогу ответить ни на один из твоих вопросов.
Протянув руку, Гордон с силой ухватил пальцами рыжую шевелюру сыщика. Он приподнял его за волосы и прижал к стене.
Что за дела у тебя с семейством Брайтонов?
Никаких дел.
Снова лжешь. Гордон с усмешкой отвел назад ногу.
Шейн торопливо сказал:
Хорошо, хорошо. Что тебя интересует?
Вот это лучше. Гордон сел. Что ты выяснил о Хендерсоне?
Ничего.
С такими ответами ты долго не протянешь.
Тебе хочется, чтобы я что-нибудь придумал?
Какие распоряжения они сделали насчет картины?
Кто они? О какой картине идет речь?
Ладно, легавый. Если ты того желаешь. Наклонившись над Шейном, он обрушил на него свой огромный кулак.
Дик поднялся с кресла и с горящими от возбуждения глазами подошел к лежавшему на полу неподвижному телу сыщика.
Обыщи его, коротко приказал Гордон.
Раскурив сигару, он молча наблюдал, как ловкие пальцы его молодого напарника выворачивали карманы Шейна, высыпая их содержимое на ковер. В них была мелочь, держатель с ключами, отмычка, перочинный нож и носовой платок не первой свежести. Из внутреннего кармана пиджака Дик вытащил телеграмму, адресованную миссис Брайтон и обнаруженную Шейном в ее комнате, а также телеграмму, извещавшую о скором прибытии Хендерсона.
Мышцы лица Гордона подергивались, когда он читал два этих сообщения.
Легавый болтал, что ничего не знает о Хендерсоне, злобно заметил он, набирая номер телефона компании «Пан-Америкен», чтобы узнать время прибытия самолета ИЗ Джэксонвилля. Из его рта вырвался поток грязных ругательств, когда ему сообщили, что самолет приземлился пятнадцать минут назад.
Круто повернувшись, он скомандовал Дику:
В аэропорт. Попробуем перехватить его.
Бандит показал глазами на Шейна:
Что будем делать с этим трупом, босс?
Пусть валяется. Нам надо спешить. Если мы поймаем Хендерсона, он больше нам не потребуется. Вдвоем они заторопились из номера, оставив Шейна на измазанном кровью ковре.
Прошло не менее часа, прежде чем сыщик сделал слабую попытку шевельнуться. Застонав, он неловко повернул правую руку и от пронизывающей боли сразу же пришел в себя. Вновь застонав, он поднял другую руку и осторожно ощупал свое изувеченное лицо. Кровь подсохла, и Шейн в конце концов решил, что ни одна из существенных деталей его тела не утрачена. Неимоверным усилием воли он заставил себя встать на колени, затем поднялся на ноги. Оба глаза заплыли, и он с трудом различал предметы. Добравшись до ванной, он открыл кран с холодной водой и смочил полотенце. Потом, выпив несколько стаканов холодной воды, решил, что вопреки всему выживет. Через несколько минут он возвратился из ванной в гостиную. Содержимое его карманов по-прежнему валялось на ковре. Когда он нагнулся, чтобы собрать разбросанные вещи, в глазах у него потемнело и он вынужден был некоторое время стоять неподвижно на коленях. Шейн не удивился, а лишь кивнул головой, увидев, что обе телеграммы исчезли, потом, рассовав вещи по карманам, вновь встал на ноги. Когда он спускался на лифте и затем шел через вестибюль, люди взирали на него с изумлением. Карл Болтон обменивался шутками с телефонисткой, когда Шейн помахал ему рукой.
Боже мой, Майк! воскликнул он. Я не знал, что в городе появился Джо Луис.
Шейн сделал попытку усмехнуться, но она оказалась слишком болезненной. Он сказал:
Послушай, Карл, помнишь, я просил тебя подыскать компромат на жильцов из шестьсот четырнадцатого?
Конечно. Чтобы скрыться от любопытных взглядов, они встали за высокой пальмой в медном бочонке.
Что-нибудь нашел?
Наморщив упитанную физиономию, Болтон отрицательно покачал головой.
Старался, но чернухи найти не удалось. Дочка вы ехала вчера. Они взяли напрокат автомобиль и погрузили ее барахло.
Шейн кивнул:
Ладно, Карл, пока забудь о них. Если соберутся съезжать, последи за ними.
Понял. Только скажи, что это за чертовщина, Майк? Ты выглядишь так, будто
Гордон за все заплатит с лихвой, негромко пообещал Шейн. Заплатит, прежде чем уберется из города. Он вышел, провожаемый недоуменным взглядом Карла Болтона.
До отеля, Шейн добрался на такси. При виде его дежурный клерк начал издавать возбужденные восклицания, но Шейн прервал его, спросив насчет пакета. Да, пакет оставили, и сейчас он находится в сейфе, сказал клерк. Принес его тот же человек, который утром заходил за конвертом.
Сквозь щелочки заплывших глаз Шейн наблюдал, как клерк извлекает из сейфа пакет, оставленный ему Тони. Под слоем коричневой бумаги был туго свернутый холст. Расстелив картину на столе, Шейн начал внимательно ее разглядывать. Большого впечатления она на него не произвела. На ней были изображены пухлые розовые херувимчики, перед которыми на грубом топчане из досок лежал бородатый мужчина. Над мужчиной склонилась женщина, держа у его губ сосуд с вином. Цвета на картине были спокойными; коричневые и серые тона гармонично сочетались.
Добавив в стакан еще немного коньяка, Шейн стал размышлять о том, могла ли эта непрезентабельная картина послужить причиной двух убийств. Он молча смотрел на нее, и вскоре ему показалось знакомым лицо женщины. Это обстоятельство вызвало у него некоторое беспокойство, поскольку ни одна женщина его круга не могла попасть на картину, если это было действительно творение старого мастера. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться на этой интересной проблеме и отвлечься от всего постороннего. Перед его мысленным взором возник образ рыжего веснушчатого ирландского мальчика, стоящего на коленях возле своей матери в католической церкви. В его ушах звучал приглушенный голос священника, и луч света, проникавший сквозь цветные оконные стекла, освещал фигуру мадонны. Шейн приоткрыл глаза и снова уставился на картину. Не совпадающие в деталях, в целом черты лица этой женщины были такими же, как у запомнившегося ему с детства лица Богоматери. Наклонившись, он прочел в нижнем правом углу холста подпись: «Р. М. Робертсон».
Он осторожно закатал холст и вновь обернул его бумагой. Потом спустился в вестибюль, где попросил клерка забыть о пакете и о его, Шейна, появлении здесь, в отеле, в это время. Когда клерк согласно закивал, Шейн вышел из отеля со свертком под мышкой.
Путь до студии Пелхэма Джойса на Флаглер-стрит занял у него вдвое больше времени, чем в прошлый раз. В глазах у него темнело, предметы двоились, но он упрямо шел вперед. Войдя нетвердым шагом, он бросил сверток на колени Джойсу:
Скажите, что вы обо всем этом думаете.
В углу студии стояла пыльная кушетка, на которую Шейн успел сесть, прежде чем у него подкосились ноги.