Сложив руки, Филлис Брайтон глубоко вздохнула, и слова непрерывным потоком полились из ее рта. Казалось, они были заперты в каком-то уголке ее памяти и сейчас, приоткрыв задвижку, она выпустила их на свободу:
Они говорят, что я страдаю комплексом Электры, что я ревную мамочку к мистеру Брайтону из-за ее замужества. Говорят, будто я помешалась на этой почве и собираюсь убить ее, чтобы она ему не досталась.
Они говорят правду? Шейн буквально выстрелил в нее вопросом, не дав ей времени на раздумье.
Подняв на него свои мутноватые глаза, она яростно воскликнула:
Нет! Потом, опустив голову, добавила сдавленным голосом: Не знаю.
Шейн сухо произнес:
Уж ты реши для себя да или нет, тем более что мать приезжает сегодня.
Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Наверное, они все выдумали. Но у меня все как-то перепуталось. Я даже думать не хочу, боюсь думать. Во мне сидит что-то страшное, я чувствую, как оно нарастает, усиливается.
Не могу от него скрыться Они говорят, я не способна уйти сама от себя.
Разве не лучше решить вопрос самой, чем позволять им думать за тебя?
Но я не в состоянии трезво рассуждать. Происходящее представляется мне кошмаром. Со мной случаются приступы.
Его собеседница была совсем юной. Стоя в противоположном конце гостиной, Майкл Шейн смотрел на нее, испытывая сложную гамму противоречивых чувств. Слишком рано для ее возраста страдать от приступов, непростительно терять способность здраво мыслить. Однако он не был нянькой. Он раздраженно потряс головой, потом, подойдя к домашнему бару, достал бутылку коньяка. Продолжая глядеть на посетительницу, он вопросительно приподнял свои кустистые брови:
Выпьешь?
Нет. Ее взгляд был устремлен на ковер. Он не успел наполнить рюмку коньяком, как девушка снова быстро заговорила с безнадежной интонацией: Наверное, я совершила глупость, что пришла к вам. Никто не в состоянии помочь мне. Я одинока, но больше не могу выносить одиночества. Возможно, они правы. Ее голос становился все тише, пока не превратился в едва различимый шепот: Но я ненавижу его. Ничего с собой не могу поделать. Не могу понять, как мать могла выйти за него замуж. Мы были так счастливы вместе. Сейчас все изменилось. Какой смысл продолжать жить? Ее губы еле шевелились.
Теперь девушка разговаривала не с ним сама с собой. Казалось, она забыла о его присутствии, устремив в окно отстраненный тусклый взгляд. Минуту спустя, когда она медленно встала, мышцы ее лица нервно подергивались. Сделав шаг в сторону окна, она неожиданно рванулась вперед.
Шейн бросился наперерез. Судорожно хватая ртом воздух, она попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Чувствуя, как нарастает в нем волна злобы, он ударил ее ребром ладони по плечу, потом начал яростно трясти.
Когда обмякшее тело Филлис Брайтон начало бессильно опускаться на пол, он обхватил ее правой рукой за поясницу. Повиснув на его руке, она запрокинула голову и закрыла глаза. Через тонкий вязаный жакет спортивного костюма ее упругая грудь с силой упиралась ему в бок.
Раздражение и озлобленность, вызванные истеричным поведением странной посетительницы, постепенно сменились у Шейна тревогой и озабоченностью. Глядя, как беспокойно подрагивают ее губы, как часто она дышит, он думал о том, что перед ним, в сущности, едва вступающий в жизнь ребенок.
Внезапно он отчетливо осознал, что не верит этой бессмыслице о ней и ее матери. Если бы дело обстояло так, как ей пытались внушить, он чувствовал бы к ней инстинктивное отвращение. Сейчас же он был далек от подобного чувства. Он снова начал трясти ее, с трудом подавив в себе желание коснуться ее рта губами.
Наконец она открыла глаза.
Хватит представлений, раздраженно произнес он.
Полулежа в кресле, она молча смотрела на него, время от времени покусывая острыми зубками нижнюю губу.
Приступ истерии не был притворством с ее стороны, однако смысла происходящего Шейн пока не улавливал. Но именно такие, кажущиеся на первый взгляд бессмысленными дела он и любил. Шейн давно уже стал отказываться от рутинных, без изюминки дел. Только по этой причине у него не было ни престижного офиса, ни постоянного штата сотрудников. Внешняя, рассчитанная на публику сторона жизни и деятельности частного детектива ему претила. Майами кишел подонками, выдававшими себя за сыщиков с помощью крикливой рекламы и ярких вывесок.
Майкл Шейн не брался за работу, если она не представляла для него интереса. На это он шел лишь в крайних случаях, когда в кармане у него не было ни цента. Дело Филлис Брайтон если оно было делом, а не историей болезни заинтересовало его. Здесь что-то таилось в глубине, не обнаруживаясь на поверхности, и Шейн чувствовал, как в предвкушении захватывающего поединка с пока еще неведомым противником напряглись его нервы. Такого состояния он не испытывал уже давно.
Опустившись в кресло, он произнес:
Главное, что тебе сейчас нужно, это доверие. Так вот, такой человек нашелся: я тебе верю. Но нужно попытаться и самой поверить в себя. Договорились?
В глазах Филлис стояли слезы.
Вы добрый человек, сказала она. Не знаю, как вас благодарить.
Трудный вопрос, согласился Шейн. Деньги у тебя имеются?
Немного. Боюсь, что недостаточно. Может быть, подойдет вот это?
Достав из сумочки жемчужное ожерелье, она неуверенно протянула его Шейну. Крупные отборные жемчужины переливались в солнечных лучах нежным блеском.
Не меняя выражения лица, он принял браслет в протянутую ладонь:
Подойдет.
Открыв средний ящик письменного стола, Шейн небрежно опустил в него ожерелье. После этого его поведение стало более решительным.
Теперь давай разберемся во всем без истерик. Твоя мать приезжает из Нью-Йорка, ты испытываешь мучительный страх из-за того, что по причине своей психической неустойчивости можешь причинить ей вред. Я не верю, что подобная опасность существует, но мое мнение сейчас не имеет значения. Главное позаботиться о том, чтобы не произошло трагедии. Когда ожидается приезд матери?
Поезд прибывает в шесть.
Шейн кивнул:
Я обо всем позабочусь. Ты, возможно, не увидишь меня, но в том-то и заключается искусство сыщика, чтобы оставаться невидимым. Тебе важно понять, что теперь за все твои действия отвечаю я. Дело перешло из твоих рук в мои. Конечно, если ты мне доверяешь.
Да, да!
Отлично. Шейн похлопал ее по руке и встал. Мы скоро увидимся, добавил он.
Поднявшись с кресла, она стремительно подошла к нему.
Я не в силах передать словами, пылко, словно объясняясь в любви, сказала она, как я замечательно себя чувствую. И все благодаря вам. Сейчас все обстоятельства представляются мне в другом свете. Я рада, что пришла к вам.
Проведя девушку до двери, Шейн ненадолго задержал ее руку:
Выше голову!
Обязательно. Робко улыбнувшись, она вышла из номера.
Некоторое время Шейн молча стоял, провожая ее взглядом и легонько потирая рукой подбородок. Затем подошел к столу и достал из ящика нитку жемчуга. Прищурившись, он начал внимательно ее разглядывать. Он не считал себя специалистом, но жемчужины безусловно не были искусственными. Покачав головой, он опустил нитку обратно в ящик. Дело начинало представляться ему достаточно серьезным.
Десять минут спустя, задумчиво посвистывая, он вышел из номера. Сообщив в вестибюле дежурному клерку, что вернется через полчаса, приступая к очередному расследованию, он никогда не забывал этого делать, Шейн двинулся вперед по улице и, дойдя до знакомой редакции газеты, внимательно прочел всю информацию о Врайтонах, которую ему удалось отыскать. После этого он вернулся в отель.
На сей раз, он вошел через служебный вход и поднялся на свой этаж в грузовом лифте. Когда он входил в номер, телефон в его гостиной зазвонил. Его вызывал дежурный клерк.
Мистер Шейн, вас желает видеть доктор Педикью.
Сдвинув брови, Шейн попросил клерка пригласить доктора Педикью к нему в номер. Даже после того как он положил трубку и быстрым взглядом окинул помещение, характерное хмурое выражение не покинуло его лица. Судя по рассказу Филлис Брайтон, он мог заранее предположить, что вряд ли почувствует симпатию к мистеру Педикью.