Джоанна, ты пьешь пиво?
Да, мама, ответила Джоанна.
Это ты ее угощаешь? спросила Сьюзен, оборачиваясь ко мне.
Да, это я дал ей пива. Сьюзен кот умер. Себастьян мертв.
Что?
Его сбила машина, родная.
О, воскликнула Сьюзен и приложила ладонь к губам. О, повторила она, о! и, удивив меня, начала всхлипывать.
Глава 11
Компания собралась на двенадцатом этаже здания на Стоун-Крэб. Как только мы вышли из лифта, нас тут же оглушили музыка и смех, доносящиеся слева из открытой двери. Внутри помещения пятьдесят с лишним человек, толпясь, разглядывали великолепную панораму моря; внутренняя западная стена помещения была раздвинута, открывая прекрасный вид на Мексиканский залив. Прожектора на пляже освещали изломанную линию прибоя. Небо над головой было бархатно-черным, в острых блестках звезд, а луна мерцала небесным нимбом. Напротив окон по всей стене была развешена великолепная коллекция произведений живописи.
В качестве гостя тут был сам художник, итальянец, чья репрезентация только что состоялась в галерее, находящейся в деловой части города. Пригласившие художника хозяева собирали его работы годами. Мы получили приглашение на открытие галереи, а также на последующий прием в честь почетного гостя. Но в приглашении на открытие указывалось время с пяти до семи часов вечера, а Сьюзен приехала домой уже без четверти семь; так что у нас не было никакой возможности приехать вовремя. Я предложил было отказаться и от приема, но Сьюзен разумно возразила, что ничего хорошего нет в том, чтобы хандрить и ждать, будто вот-вот из-за угла выскочит Себастьян.
Когда мы пробирались к бару, я услышал, как одна женщина упомянула имя Эмили Парчейз, рассказывая собеседнице, что они вместе с ее дочерью ходили в один и тот же первый класс. У стойки бара двое мужчин обсуждали признание, которое сделал Майкл Парчейз. Похоже было на то, что когда мы с Джоанной хоронили Себастьяна, по телевидению в шестичасовых новостях выступил прокурор штата и повторил многое из того, что уже было напечатано в дневном выпуске газет. Он сообщил собравшимся репортерам, что Майкл Аллен Парчейз, двадцати одного года, сын человека, чья жена и дочери были убиты, задержан по обвинению в убийстве первой категории на основании ордера на арест, подписанного окружным судьей. Детектив Юренберг, офицер полиции, ведущий следствие, получил у юноши признаниетут один из мужчин пожелал узнать у другого, на каком основании прокурор штата называет мужчину двадцати одного года юношей, и когда Большое жюри присяжных соберется, чтобы вынести решение по делу, а это произойдет самое позднее в пятницу, то они проголосуют, по мнению прокурора, за предание суду по обвинению в убийстве первой категории. Один из репортеров задал вопрос по поводу орудия убийства, и он тут же ответил:
Насколько я понял, парень выбросил нож в залив.
Объяснил ли он причину, по которой убил их? спросил другой репортер.
Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос.
Сэр, рассматривается ли вопрос об изнасиловании?
Без комментариев.
Означает ли это утвердительный ответ?
Это обозначает то, что я сказал, без комментариев.
Я отошел от стойки. Сьюзен уже лавировала в толпе со стаканом в руке, направляясь к столу с закусками, где маячили Леона с Фрэнком. На Леоне был брючный костюм черного цвета, причем жакет был распахнут чуть ли не до пупка. Фрэнк называл ее пышную грудь «фамильными драгоценностями» и подчеркивал, что склонность Леоны на каждое общественное мероприятие Калузы одеваться вызывающе была сродни тому, что называется «метать бисер перед свиньями». Сам Фрэнк был одет в яркую спортивную рубашку с длинным рукавами и итальянские брюки. Он купил их в Милане года два тому назад и с тех пор одевал так часто, что раз как-то я обвинил его в том, что у него только две пары брюк: одничтобы одевать на работу в паре с потрепанным спортивным пиджаком, и итальянскиедля приемов и вечеринок. У итальянских брюк имелся только один карман, на правом бедре. Поэтому Фрэнк носил маленький кожаный кошелек, пристегнутый к поясу, который тоже приобрел в Милане. Я помахал ему и двинулся в их направлении. Сьюзен уже добралась до них. Она одновременно обнимала Леону и целовала Фрэнка в щеку.
В это время меня остановил мужчина, с которым я когда-то случайно познакомился на одном из приемов, но сейчас никак не мог вспомнить его имени. Он спросил, знаю ли я о том, что мое имя упоминалось сегодня вечером по телевизору в связи с делом Парчейза, и поведал, что один из репортеров спросил, кто является адвокатом парня, и прокурор штата ответил, что, по его мнению, им является Мэттью Хоуп. Он принялся излагать мне свои собственные идеи по поводу, как он не раз повторил, «дела об убийстве». В его устах это напоминало название романа или фильмаДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ, и я сразу понял, что ему это кажется захватывающей до умопомрачения историей, хотя на самом деле все далеко не так. Ни в отношении жертв. Ни в отношении Джейми или его сына. Ни даже в отношении меня. Но для этого человека происшедшая накануне трагедия была всего лишь тайной с убийством, и он излагал ее мне как детективный роман.
Состав участников: отец, сын, мачеха, две сводные сестры. Сюжет: отец приезжает домой и обнаруживает, что его жена и дочери зверски убиты. Позже его сын сознается в преступлении. Все ясно как день, утверждает прокурор штата. Человеку, вцепившемуся в мой локоть, взахлеб нашептывающему мне в ухо, прихлебывающему шампанское из пластикового стакана, всего этого было явно недостаточно. Я никак не мог понять, что ему еще нужно. Может, ему требовался еще один труп в заливчике позади дома Джейми? Причем он проинформировал меня, что этот заливчик имеет любопытное название, а именноВолшебный залив. При этих словах он расхохотался, и я поспешил уплыть от него как можно дальше на волнах своего собственного смеха.
Повсюду, казалось, только и говорили, что о трагедии, разыгравшейся на Джакаранда-Драйв. Поскольку трупов больше не было, а также и других подозреваемыхни дворецкого со зловещей внешностью, ни женщин в черном плаще, ни сумасшедшего дядюшки, то разговор все время велся вокруг известных фактов. И факты эти выглядели, если здраво рассуждать, достаточно сомнительными. Я слышал, как кто-то спросил: а действительно ли Джейми Парчейз играл в покер прошлой ночью, как расписано в газетах? А может, он ушел раньше, вернулся домой и убил собственную жену и детей? Этот человек, безусловно, не знал, что Джейми действительно ушел раньше, но отправился не домой, а в постель к любовнице. По крайней мере, так утверждал Джейми, хотя Кэтрин Брене и не подтвердила алибидорогая, безумно любимая Кэт. Однако жители города, собравшиеся почтить итальянского живописца, понятия не имели о любовных делах Джейми. Поэтому они высказали всего-навсего предположение, что он мог находиться и в другом месте. Светская болтовня об убийстве выглядела бы скучной, если бы в ней не было любовной интриги, колец с ядом и стилетов.
Это-то и привело участников приема к вопросу об орудии убийства, о котором прокурор штата сказал, будто оно выброшено в залив. В общем-то, никто и не ожидал от полиции, чтобы она осушила море в поисках хлебного или какого-нибудь другого ножагазеты попросту описывали орудие убийства как «большой кухонный нож», ссылаясь при этом на информацию, полученную в полицейском управлении или в офисе прокурора штата. Но, судя по тому, что я мог услышать в разговорах, почти каждому казалось очевидным, что нож соответствующего веса и размера, даже будучи брошен в воду и затонув, к этому времени был бы выброшен на берег, тем более что, как заметил один опытный рыбак, сегодня прилив начался в 12.59.
Я слышал, как итальянский живописец кому-то рассказывал на ломаном английском языке, как он летел из Неаполя в Италии через Рим в Нью-Йорк, затем в Майами, а оттуда в Неаполь во Флориде, поскольку лозунгом этого путешествия было «Из Неаполя в Неаполь», вы понимаете? Но открытие галереи ничего, кроме огромного разочарования, не принесло, и в основном из-за того, что его живопись оказалась слишком молодой и экспрессивной для почтенных Флоридских Неаполитанцев. И вот оттуда он приехал в Калузу. Сегодня вечером здесь собралось много приятных, отлично одетых людей с кучей денег в карманах, и о чем все они говорят? Они обсуждают убийство! Хозяин уверял его, что это в высшей степени необычно, поскольку в Калузе вообще не бывает убийств. Итальянец закатил глаза и простонал:
Почему он не выбирает другое время?
Сьюзен выглядела очень эффектно.
На ней была шелковая блузка белого цвета, схваченная у талии золотистым плетеным поясом, и длинная юбка в тон блузке. Золотистые сандалии, в ушах золотые серьги в виде больших колец, а на правой руке кованый золотой браслет. Ее волосы были собраны на затылке в узел и держались при помощи золотого гребня. В ней было нечто вкрадчивое и лживое, нечто древнее, греческое. Слегка надутые губы делали ее похожей на хитрого избалованного ребенка. Взгляд томных карих глаз скользил по публике равнодушно и одновременно завораживающе-притягательно.
Взгляды, которые она бросала вокруг себя, весьма отдаленно напоминали честный и прямой взгляд ее матери. Взгляд стал расчетливым, жестким. Она пользовалась им, чтобы создать атмосферу безрассудства: рот полуоткрыт в готовности выразить удивление или ожидание, а вдобавок к этомучуть прерывистое дыхание. Моя дражайшая женщина флиртовала с возмутительным бесстыдством, а потом с негодованием все отрицала. Глядя через плечо Леоны, она встретилась взглядом с итальянцем, и когда в его глазах мелькнул огонек интереса, она его холодно проигнорировала, внезапно опустив веки и улыбнувшись улыбкой превосходства. Давным-давно, когда я встретил ее, мне захотелось затащить ее в постель именно потому, что она была так чертовски недоступна. Я хотел, чтобы она стонала подо мной и задыхалась от возмущения, взывала о помощи. Я вдруг осознал, что она все еще меня возбуждает. На ней не было лифчика, и блузка тесно обтягивала грудь; я поймал себя на том, что меня тянет заглянуть в вырез блузки
Мы с Фрэнком пожали друг другу руки, и тут же завязалась неторопливая беседа. Фрэнк рассказал о событиях в конторе, произошедших после моего ухода, а Сьюзен сообщила Леоне о несчастном случае с Себастьяном. По правде говоря, в последнее время все, что бы она ни сказала, меня бесконечно раздражало, но этот ее рассказ о Себастьяне особенно возмутил меня. Мне показалось, что она использует смерть кота, чтобы вызвать сочувствие у собеседников или, что уж совсем непростительно, чтобы привлечь к себе вниманиекак к человеку, сраженному тяжелой утратой. В общем, я частично слушал Фрэнка, частично Сьюзен, потом Леона принялась утешать Сьюзен, и вдруг где-то слева я услышал, как какая-то женщина обсуждает совершенные убийства. И мое внимание привлек вопрос, который она задала.
Она интересовалась, были ли изнасилованы Морин и обе девочки. Я подозревал, что она нарочно уводила разговор в лабиринты секса, но ее сосед намека не понял и добросовестно углубился в длинное исследование сексуальных преступлений, когда-либо совершенных в Америке. Он подкрепил свои выкладки статистикой количества убийств и случаев тяжких телесных повреждений, связанных с изнасилованием. Бенни Фрейд, адвокат по уголовным делам, которого я пытался навязать Майклу, как-то сказал мне: «Мэтт, никогда не бывает никаких загадок. Есть только преступления и их мотивы».
Похоже, единственного, чего у Майкла Парчейза не было, так это мотива. Я попытался вспомнить, что он рассказывал сегодня днем. Пока вокруг жужжали, так и сяк обсуждая убийства, пока Фрэнк рассказывал о визите агента по вопросу оценки наследства покойного клиента, пока Сьюзен пыталась объяснить, что за увечья повлекли за собой смерть Себастьяна, я старался воспроизвести в памятипредложение за предложениемвесь мой с Майклом диалог. Я смог припомнить суть нашей беседы и многие детали, но дословно я воспроизвел только отрывкиа я был уверен, что очень важно вспомнить все, что он говорил, если намерен узнать в точности, что же произошло на самом деле.
Он сообщил, что именно Морин была той женщиной, которая ему позвонила; что она хочет с ним встретиться и попросила приехать к ней домой. Она назвала его сестер маленькими девочками, да, точно, именно так он и выразилсячто маленькие девочки и Морин, все трое, были там. Но с какой стати она сообщала все это? Или она сделала это для того, чтобы убедить его, что она одна, если не считать детей? Может, потом она добавила, что Эмили и Ева уже спятнамекая тем самым, что горизонт чист?
«Она была напугана».
«Почему?»
«Она она не знала, что ей делать».
«В каком смысле?»
«Не знаю».
У Майкла Парчейза была весьма своеобразная манера не знать и не помнить. Он смог в деталях описать вышитую розетку на ночной рубашке, но при этом никак не мог вспомнить, почему схватил кухонный нож и погнался за своей мачехой в спальню. Поцеловал ее. «Я обнял ее и поцеловал». Может, он пытался признаться мне в том, что изнасиловал ее? Может, именно это он и старался забытьчто был вынужден убить ее, потому что прежде изнасиловал? Но ведь он уже говорил мне, что не насиловал Морин, и, похоже, был искренне потрясен, когда признался в том, что поцеловал ее. «Он была женой моего отца, а я ее поцеловал!» Юренбергу он сообщил только, что крепко обнял еетак что, возможно, он постепенно подводил нас к истине: «Я сжал ее в объятиях, я поцеловал, я изнасиловал ее, да!»
«Ты поцеловал ее, когда она уже была мертва?»
«Да».
В этом случае, предположив, что слово «поцеловал» было не чем иным, как более мягким выражением ужасного, можно было понять, что Майкл Парчейз не отправился в полицию. Возможно, он и был тем, кем назвал его Джейми, чудовищем.
«Эмили ты тоже поцеловал?»
«Нет, только мою мать».
«Свою мать?»
«Морин».
У меня отпало всякое желание продолжать дальнейшие исследования. Поэтому я полностью отключился от нашего с Майклом разговоратак же, как и от всех этих разговоров об убийстве. Наш хозяин беседовал с итальянцем, улещивая его и утверждая, что открытие галереи прошло просто замечательно.
Хозяйка уже звала нас к столу.
Домой мы вернулись без двадцати двенадцать. Я заглянул к Джоанне, увидел, что она крепко спит, и прошел к себе в кабинет, чтобы прослушать автоответчик. Первый звонок был от клиента, для которого я недавно составил завещание. Он сообщил, что его сын был арестован за ведение мотоцикла со скоростью девяносто миль в час в сорокамильной зоне. Я пометил себе на календаре позвонить ему утром и снова включил аппарат. Следующей была Карин Парчейз. Она оставила свой номер телефона и просила, чтобы я срочно перезвонил ей. Если судить по тому, что Джейми рассказал Юренбергу, его дочь последние три года проживала в Нью-Йорке. Однако ее телефонный номер был явно калузским. Я тут же набрал его.