Вадим извинился и включил телефон. Звонил инспектор уголовного розыска, старший лейтенант Игорь Осипов. Он о чем-то возбужденно докладывал следователю, а Вадим от неожиданной информации буквально остолбенел на месте. Выслушав до конца, он выдохнул в трубку:
Игорь, мы сейчас же выходим на место происшествия с экспертом-криминалистом. Срочно вызови судмедэксперта.
Выключив телефон, Вадим только и произнес:
Ни хрена себе!
Что стряслось? осведомился Белов. Что-нибудь серьезное?
Да уж куда серьезнее! ответил озабоченно Вадим. На Рельсовой в наркопритоне сразу шесть трупов.
Шесть?! удивился подполковник. Не шутишь?
Разве такими вещами шутят?
Не шутят, согласился Белов. Кто звонил?
Инспектор угрозыска Осипов. Он уже на месте происшествия. Надо срочно идти. Кого из экспертов пошлете?
Сейчас свободных нет. Сам пойду. Какого рода убийство? Расстрел?
Нет. Возможно, передоза или отравление каким-нибудь нечистым наркотиком.
Вероятнее всего последнее, предположил подполковник, не может быть передозы сразу у шести человек.
15
Когда Вадим с Беловым подошли к девятиэтажке с облупившимися панелями, подъехали три «уазика» с красными крестами. Из первой машины энергично выпрыгнул судмедэксперт подполковник Селиванов со своим неизменным чемоданчиком и вылезли два дюжих санитара с носилками.
Увидев следователя и эксперта-криминалиста, Селиванов мрачно пошутил:
Признаюсь, не очень рад вас видеть. Лучше бы нам реже встречаться.
Я тоже не в восторге от нашей новой встречи, в тон ответил Белов. Где мы собираемся, там, как правило, чья-то беда.
Мне сообщили, что на сей раз шесть трупов, продолжал судмедэксперт, направляясь к подъезду. Я не ослышался?
Вы правильно проинформированы, товарищ подполковник, ответил Вадим, поспешая за Селивановым, шесть. Предположительноотравление наркотиками.
Предполагать все можно, недовольно пробурчал судмедэксперт, входя в подъезд.
Поджидая вызванный Вадимом лифт, Селиванов грустно смотрел на попутчиков.
Не перестаю удивляться: почему молодые люди не хотят жить? Играют со смертью, словно в карты. Раньше я был сторонником тех коллег, которые считают, что наркоманияэто болезнь. Но в последнее время мое мнение по этому вопросу переменилось.
И что же это за явление, если не болезнь? поинтересовался эксперт-криминалист.
Не знаю, не знаю, неопределенно вымолвил Селиванов, входя в подошедший лифт. Может, хулиганство? Ведь налицо неуважение к обществу.
Через минуту они поднялись на девятый этаж. Тут сразу можно было понять, что происшествие случилось в квартире номер пятьдесят четыре. Возле нее с тревожно-мрачными лицами переминалась группа людей. Ближе к двери нервно ходил туда-сюда старший лейтенант Осипов. Увидев прибывшую оперативную группу, он облегченно вздохнул.
Товарищ следователь, в квартире номер пятьдесят четыре обнаружено шесть погибших. Место происшествия охраняю. При мне никто из посторонних в квартиру допущен не был.
А что, кто-то пытался войти? спросил Вадим.
Никак нет. Это я сказал для уточнения обстановки.
Кто сообщил в полицию о происшествии?
Я, товарищ следователь, вперед выступила худенькая пожилая женщина лет шестидесяти, в спортивном костюме и кроссовках. Звать меня Марья Ивановна. Соседка я, из пятьдесят третьей. Я сейчас вам все расскажу, зачастила она. Я каждое утро в полчаса седьмого выхожу с Чапой в школьный двор, где бегаю трусцой. И Чапа со мной бегает.
Кто этоЧапа? поинтересовался Вадим.
Моя собачка, такса. Очень милая. Вы меня не перебивайте. Я же знаю, что следователю нужно рассказывать все подробно. Иначе я собьюсь и что-нибудь забуду. А вам потом трудно будет расследовать. Я же смотрю по телевизору детективы и знаю, как это делается
Да, сейчас все юридически подкованные, вставил эксперт-криминалист.
Я же просила не перебивать, Марья Ивановна недовольно посмотрела на Белова.
Продолжайте, попросил Вадим, только прошу вас, ближе к делу.
А я и говорю о деле, с заметной досадой ответила Марья Ивановна, перебивать меня не надо.
Но тут не выдержал судмедэксперт. Обращаясь к Вадиму, он нетерпеливо бросил:
Вы меня извините, товарищ следователь, но пока вы выслушиваете эту словоохотливую свидетельницу, мне бы хотелось осмотреть пострадавших. Тут каждая минута дорога. Может, еще кто жив и ему нужна срочная медицинская помощь.
Да, конечно, вы с санитарами заходите, разрешил Вадим.
Марья Ивановна с некоторым снисхождением посмотрела на судмедэксперта и довольно уверенно заявила:
Некому там оказывать медицинскую помощь. Эти наркоманы мертвее мертвых. Уж мне-то можете верить.
Вы так уверены? не без иронии спросил подполковник Селиванов. Вы осматривали пострадавших? Вы медик?
Я больше чем медик, с гордостью ответила Марья Ивановна, я больше двадцати лет проработала в морге и без ошибки могу отличить мертвого человека от живого.
Ценю ваш опыт, усмехнулся судмедэксперт, но я все же, с вашего любезного разрешения, осмотрю пострадавших. Он подал знак санитарам, и они вошли в квартиру.
Так что же было дальше, Марья Ивановна? спросил Вадим.
А на каком моменте меня остановили? с некоторой обидой произнесла женщина. Я же просила
Не будем отвлекаться, гражданка как ваша фамилия?
Фомина я. Слово «гражданка» своей сухостью, похоже, заметно подействовало на Марью Ивановну, лицо ее приобрело более официальный вид.
Извините, товарищ следователь. Отвлекли меня в тот момент, когда я сказала, что по утрам бегаю с Чапой в школьном дворе. Эти утренние пробежки стали у нас привычными. Я ведь женщина одинокая, и в случае болезни мне никто стакан воды не подаст. Вот я и занимаюсь укреплением здоровья.
Все это хорошо, но давайте ближе к сегодняшнему происшествию, не выдержал Вадим.
Ну так вот, когда я выходила из своей квартиры с Чапой, я заметила, что дверь у Никитича немного приоткрыта. Я хотела
А кто такой Никитич?
Хозяин пятьдесят четвертой. Царство ему небесное. Алкаш и наркоман. Жил один. Организовал у себя притон.
И давно этот притон у Никитича?
Да уж с полгода. Надоели ужасно. Накурят, наплюют на площадке повсюду, пустых шприцев набросают
И вы терпели? Надо было в полицию сообщить.
Вам легко говорить. В полицию позвонитьсебе дороже.
Почему?
Прибьют. Никитич меня прямо предупредил: звякнешь ментамсобственными руками задушу. К тому же у него только помощников
С ними только свяжисьподожгут квартиру и глазом не моргнут, вступила в разговор дородная женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Нет, уж лучше от этих дикарей подальше держаться.
Это верно, Авдотья, вздохнула сгорбленная старушка, опиравшаяся на суковатую палку. Я как-то вышла из лифта, смотрюодин из наркоманов сидит поблизости от двери моей квартиры, курит какую-то вонючую сигарету и плюется во все стороны, словно верблюд в зоопарке. Я начала было его стыдить, сказала, что он не в туалете находится, хотя и в туалете чистоту соблюдать надо. В общем, ничего особенного не сказала, а он, вот сопляк, прости господи, посмотрел на меня мутными глазами и прошипел, словно змея: «Ползи ты, божий одуванчик, своей дорогой, а то столкну с девятого этажа, далеко лететь придется». А что ему, бугаю, стоило? И столкнул бы. Ну, я скорее к себе, заперлась и с тех пор ни слова в сторону этих придурков не говорю.
А куда ваши мужчины смотрят? заметил подполковник белов.
А что мужики? с раздражением бросила женщина лет тридцати, за подол юбки которой держался мальчуган лет пяти. Кому охота без кормильца остаться? Я, например, своему Кольке, наоборот, сама говорю, чтобы не связывался с наркоманами. Они ведь и убить могут. Мало ли случаев.
Чтобы направить расследование происшествия в нужное русло, Вадим спросил Фомину:
Марья Ивановна, что вы стали делать, когда увидели неплотно прикрытую дверь квартиры Никитича? И почему на этот раз вы не прошли мимо, как обычно?
Мне показалось, что из квартиры тянет газом. Я встревожилась.
Газом? Каким газом?
Обыкновенным. У нас же дом на газе.
Продолжайте.
Я потихоньку приоткрыла дверь. Мало ли что, думаю, стряслось. Вдруг обкурились наркоманы и газ забыли закрыть. Похоже, так оно и случилось. В квартире было темно, и я ничего не могла рассмотреть. Тогда открыла дверь шире. Тут мне и ударил в нос скопившийся в помещении газ. Я распахнула дверь полностью и отступила от двери. Затем привязала Чапу за поводок к дверной ручке своей квартиры, набрала в легкие больше воздуху, затаила дыхание и вошла в квартиру. Нашарив на стене выключатель, включила свет. От того, что я в следующий момент увидела, все мое тело покрылось холодным потом. В морге не так было страшно, как здесь.
И что же вы увидели?
Жуткую картину, как в кошмарном сне. В двух метрах от двери лежал парень на груди с вывернутым вверх лицом. Оно было искажено страдальческой гримасой. Из распахнутого рта вывалился набок длинный посиневший язык. Глаза у него были выпучены, а руки вытянуты в сторону двери. Я, превозмогая страх, пощупала на его руке пульспульса не было, а рука уже была холодной. Нетрудно было догадаться, что он мертв. Я тут же заглянула в комнату, и от увиденного меня чуть не стошнило. Зрелище было не для слабонервных. Я выскочила из квартиры и долго приходила в себя. Отдышавшись, собралась было звонить в полицию, но подумала, что вдруг кто-нибудь еще живой. Тогда снова набрала в легкие побольше воздуху, зашла в квартиру, распахнула на кухне окно, перекрыла на газовой печке газ и выскочила на лестничную площадку. Отдышавшись, я в третий раз вошла в квартиру. Перещупала пульс у всех пострадавших. Ни у одного пульса не было, все тела были холодные. И мне стало понятно, что я нахожусь среди трупов. Машинально пересчитала ихоказалось шестеро вместе с хозяином, Никитичем. После этого я распахнула окно в комнате и поспешила покинуть это ужасное кладбище.
И позвонили в полицию, попытался закончить мысль рассказчицы Вадим.
Но по времени не сходится, наморщил лоб инспектор уголовного розыска. Вы позвонили в отделение полиции в десять часов, а на месте происшествия были, с ваших слов, в седьмом часу утра. Не стыкуется, Марья Ивановна.
Все так, кивнула Фомина. Сначала я хотела сразу же позвонить в полицию, но затем передумала. Отвязала Чапу, и мы ушли с ней на улицу.
Передумали? удивился Вадим. Почему?
Не хотела, чтобы меня из-за этих наркоманов таскали к следователям и по судам. Доказывай потом, что ты не верблюд.
Но позже все же позвонили? Почему? Совесть замучила?
Если честно, то совесть действительно мучила, призналась Марья Ивановна. Но в полицию позвонила совсем не под воздействием угрызений совести, а потому что вдруг до меня дошло, что я оставила в квартире отпечатки своих пальцев. Был минутный порыввернуться в квартиру и стереть отпечатки. Но вовремя удержалась.
И что вас остановило?
Подумала, что все отпечатки пальцев не уничтожить, так как невозможно было вспомнить, за что хваталась. Могла сама себе навредить.
В верном направлении мыслите, Марья Ивановна, заметил Вадим, тогда следствие поставило бы перед вами очень серьезный вопрос: «А с какой целью уничтожили отпечатки своих пальцев, в первую очередьс газовой плиты? А не с целью ли сокрытия своего преступления?» Ведь со своими отпечатками вы стерли бы и отпечатки пальцев других людей. А когда нет никаких отпечатков, то поневоле напрашивается вопрос о чьем-то преступном умысле. Тут бы вы, действительно, сами себя перехитрили.
Может, вы своим якобы откровенным признанием хотите сбить полицию с толку? колюче посмотрел на Марью Ивановну старший лейтенант Осипов. Признайтесь, это вы открыли газ, чтобы избавиться от надоевшего соседства наркоманов?
Началось! всплеснув руками, выкрикнула возмущенная Марья Ивановна. Так и знала, что будете меня подозревать. Лучше бы я вам не звонила. Так мне и надо, дуре!
Вадим счел нужным вмешаться:
Успокойтесь, гражданка Фомина, инспектор уголовного розыска только предположил. Работа у нас такая. Когда начинается расследование, то подозревать можно любого, но это не говорит о том, что вас обвиняют. Однако если к вам возникнут вопросы, то мы вас еще побеспокоим.
Я все рассказала, больше добавить мне нечего, сердито обронила Марья Ивановна и, круто развернувшись, ушла в свою квартиру. Прежде чем закрыть за собой дверь, она с обидой выдохнула:Ну и дура же я, вот дура!
В этот момент дверь пятьдесят четвертой распахнулась, и возникший на пороге судмедэксперт устало изрек:
А соседка была прававсе пострадавшие мертвее мертвых. Смерть наступила примерно в третьем часу ночи. Точнее смогу сказать только после вскрытия.
Какова причина смерти? подступил Вадим к Селиванову. Марья Ивановна заявила, что в квартире был газ, поступавший из незакрытой газовой печи, и что она открыла окна для проветривания.
Пока конкретно ответить на ваш вопрос не могу, покачал головой судмедэксперт и, торопливо выйдя на площадку, с жадностью закурил, вскрытие покажет. Но могу засвидетельствовать, что запах бытового газа в помещении присутствует. Правда, весьма слабой концентрации. Этому, возможно, посодействовали открытые окна.
А где ваши санитары? поинтересовался инспектор Осипов. Пытаются оживить трупы?
Шутка неуместна, молодой человек, недовольно отреагировал подполковник Селиванов. Санитары перекуривают на балконе и ждут команды. Им предстоит нелегкая работа.
Извините, товарищ подполковник, смутился Осипов.
Судмедэксперт неохотно махнул рукой в его сторону.
Нечего извиняться, старший лейтенант. Уголовному розыску присущ черный юмор. Это все же лучше, чем не иметь юмора совсем.
Эксперт-криминалист подполковник Белов глубоко вздохнул и, посмотрев испытующе на Вадима, произнес:
Ну что, следователь, наша очередь, командуй. Тебе, вижу, впервые пришлось столкнуться с такой кучей трупов? Ты, мой юный друг, даже в лице изменился. Привыкай.
Ничего, привыкну, вздохнул Вадим и тихо распорядился:Пойдемте!
Вошли.
Обоняние уловило оставшийся легкий след ушедшего газа и какой-то тревожный запах мертвых тел. Трупы молодых ребят в различных неестественных позах лежали везде: в комнате, на кухне, в ванной и в туалете. Задранные рубашки, всклокоченные волосы, искаженные лица, изо рта вывалились длинные посиневшие языки. У всех были открытые, вытаращенные глаза, в которых застыло страдание и немой вопрос: «Что со мной?» Многие держали скрюченные пальцы у горла, как это обычно делают задыхающиеся люди. Один пострадавший, навалившись на унитаз, заглядывал внутрь, словно хотел что-то там разглядеть. Другой свесился в ванну: рубаха на нем задралась на голову, обнажив худое мальчишеское тело. В комнате следователя поразил труп белобрысого худющего парнишки лет шестнадцати. Он был раздет до пояса и смотрел на Вадима с хулиганской усмешкой, показывая язык. Тонкие, исколотые шприцами руки его были раскинуты в стороны, а кисти сжаты в кулаки. Правый кулак крепко сжимал использованный шприц. Черноволосый парень, на вид постарше блондина, в одних трусах, но в многочисленных наколках, повис одной рукой на ручке балконной двери, словно пытался перед смертью открыть ее. Сам хозяин квартиры, лысый, пожилой, с многодневной щетиной на бледном лице мужчина без левой ноги, сидел на кухне на стуле со сломанной спинкой, навалившись спиной на стену с грязными, во многих местах оборванными обоями. Сбоку, прислоненные к косяку двери, пригорюнились два потертых костыля. У хозяина, в отличие от пострадавшей молодежи, глаза были закрыты и рот плотно сжат. Создавалось впечатление, что пожилой человек устал и, присев отдохнуть, уснул. По всей квартирегрязь, обрывки газет и полиэтиленовых пакетов, пластиковые бутылки из под пива, использованные шприцы. Видно было, что шприцы занимали в кипучей жизни притона особое положение.