Вы не пьете кофе в вашей стране? спросил он кисло.
В моей стране? Что вы имеете в виду?
Фредрик послал коллеге резкий взгляд, на что Андреас замотал головой.
Просто расскажите нам о руке.
Довольно обычный протез, пояснил протезист. Не самый продвинутый, но с механической силиконовой кистью руки, она может хватать и поворачиваться.
И он изготовлен у вас? спросил Фредрик.
Верно. Пациенту ампутировали руку за границей, но он был на реабилитации в больнице Сюннос.
Ага. А где за границей?
Парень почесал густые брови большим и указательным пальцами.
Это занятная история. В Сюнносе почти нет данных по этому пациенту. Он, видимо, попросил их все удалить. Конечно он имеет на то полное право, но это очень необычно.
Но имя-то у вас есть? нетерпеливо перебил его Андреас.
Есть, сказал протезист, раздраженно покосившись на него, и достал визитку из нагрудного кармана. Я записал его сюда. Здесь же у вас будут и мои данные, если что-нибудь понадобится, сказал он, положив визитку на стол.
Фредрик наклонился и сощурился.
Труп из люка звался при жизни Микаэлем Морениусом.
Глава 15
Осень. Из всех метафор больше всего она не любила эту: осень жизни. Которая наступает вместе со старостью, но иногда врывается как снежная пурга посередине мая.
Именно здесь, в ее кабинете, или в кабинетах других врачей дальше по коридору, и поднимался этот ветер. Врачи как будто прогнозировали погоду, когда сообщали, что, вероятно, головная больот чего-то большего, чем просто от стресса. Что свернувшаяся кровь в фарфоровой чашкепризнак чего-то другого, чем обычных полипов.
Осень уже наступила. И теперь их ожидает зима.
Бочкообразная дама в халате врача смотрела куда-то поверх голов пожилой пары, сидящей перед ней. На улице в солнечном мерцании бронзой светилась листва, ветер свистел между корпусами больницы, и ледяной воздух задувал в щель в окне, вытягивая запах болезни, мыла и лекарств.
Женщина сидела, склонившись и потирая колени. Муж рукой с изящными, почти женскими пальцами гладил ее по спине. У него было отсутствующее выражение лица, и врач понимала, что он прислушивается к голосам детей за дверью. Там их двоих негромко ругала медсестра.
Как он справится? Один с детьми? Доктор знала, что именно об этом он думает.
Вы абсолютно уверены?
Врач была уверена.
Но начала женщина.
Ну вот, началось.
Мы мы же собирались в Индию. Руар получил работу в посольстве. Мы мы не сможем поехать? Что я скажу своим детям?
Врач средних лет в подтверждение только покачала головой. Нет. Они не поедут в Индию.
Мы можем облегчать боли. Обсуждать способы продления жизни. Но никакого лечения нет. Вы должны подготовиться к новой жизненной ситуации. Все вместе.
Потому что ты умрешь. В течение года твое время закончится. Вот что ты скажешь своим детям, подумала врач.
А он довольно сообразительный, этот Руар. Его глаза оживились. Он отреагировал так, как делают те, кто предстал перед смертью. Начал искать выход.
Но может быть, нам следует поговорить с другим врачом? Сделать новые исследования? Разве нигде нет никакого лечения? Может быть, в США? У нас есть средства.
От рака люди умирают и в США тоже, ответила врач.
Как часто ей приходилось сидеть вот так, за этим столом? Мы, люди, почему-то думаем, что мы такие особенные. Такие уникальные. Но мы не такие. Мыэто просто бесконечная череда причин и следствий с пустым пространством между.
Она считала осень красивой. И было печально, что ее наградили такой метафорой.
Когда пара ушла, она выдвинулась на коляске из-за стола. Подкатилась к окну и открыла его настежь. Откинувшись на спинку, стала бегать глазами по фасадам зданий больницы. Сидела так, пока не задрожала от холода, пока пальцы на руках не побелели, а на ногах не сжались.
Руар с женой, которая никогда не узнает, каково жить в Индии, взяли с собой детей в центральный блок больницы Уллевол. В тихую комнату. Там и прольется свет. Там дети обо всем узнают.
Пока они не вернутся, пройдет какое-то время, и это было ей на руку. Она выкатилась в коридор и подтолкнула коляску к маленькой семейной палате. Открыв дверь ногой, остановила коляску и поднялась. Было больно, но это только на пользу кровообращению. У кровати она подняла трубку с телефона пациентов и позвонила.
Каин, ответили на другом конце.
Глава 16
Холостой выстрел, Фредрик.
Андреас посмотрел на него, криво улыбнувшись, кивнул на магазин, который Фредрик только что опустил в карман. Затем показал на боеприпасы на второй полке стального шкафа.
А эти боевые.
Фредрик прошел за ним между коричневых деревянных бараков к кабинкам для стрелков, которые находились на стрельбище Левеншолд в Эйксмарка. Узкая, длинная дорога к полю с мишенями и через еловый лес к полям для стрельбы из пистолета, где тренируется полиция Осло. Один из черных фургонов отряда мгновенного реагирования стоял на парковке, и быстрые, шумные автоматные выстрелы грохотали между стволов деревьев. Фредрику это не нравилось. От этого треска он потел, и тяжесть полуавтомата «Хеклер и Кох» на бедре была непривычной.
Надев на переносицу желтые защитные очки, Андреас повернулся к Фредрику.
Я заходил в аукционный дом, Бьерхе, сказал он с преувеличенным иностранным акцентом, чтобы подчеркнуть свое презрение к таким изыскам высшего общества. Все размышлял о каталоге, который патологоанатом нашел в кармане Микаэля Морениуса. Он резко задвинул магазин в пистолет. Поначалу они пытались что-то болтать про конфиденциальность, но когда я показал им пару снимков с крупными планами трупа, нам удалось найти общий язык. Андреас засмеялся. Мне дали список покупателей, продолжил он. В нем нет Микаэля Морениуса. Пока я узнал только то, что некоторые компании зарегистрированы за границей. Одна из них на Каймановых островах. Там налоговый рай.
Он поднял оружие, наклонил голову набок и прищурился, глядя на ствол.
А что если он отмывал деньги? Покупал антиквариат на наркоденьги? Владельцев таких компаний отследить почти невозможно. Но должна же быть причина, почему этого мерзавца пытали и затем убили. Может, он нагрел не тех людей?
Возможно, сказал Фредрик. А что насчет того зеркала, которое он отметил?
Коллега покачал головой.
Никто не делал на него ставки.
Андреас считал, что Фредрику пойдет на пользу опустошить пару магазинов по маркерам после посещения изготовителя протезов. Но он был совсем не уверен в том, что они оказались здесь не ради его самого. Коллега уже успел дважды попасть в яблочко, когда Фредрик только собирался выстрелить.
Сделав глубокий вдох и опустив плечи, Фредрик сжал в руке полимерную рукоятку. Попадание. Выстрел. Попадание.
Хорошо, сказал Андреас и зацепил защитные очки за рубашку на груди. Приятнее, чем трахаться, правда?
Фредрик пожал плечами.
Может быть, ты просто спишь не с теми.
У меня такое впечатление, что и ты тоже, ответил Андреас.
На засыпанной гравием короткой березовой аллее, по которой они шли к вилле на Бюгдей, лежал иней. Фредрик приотстал от Андреаса и остановился. Вдыхая ничем не пахнущий ноябрьский воздух, он глядел на женщину, ожидавшую их у красного деревянного здания. На Кафу Икбаль. Она тоже смотрела на них.
Полтора года прошло с тех пор, как Кафа перешла к ним из службы безопасности полиции. Вместе они расследовали дело о бойне в общине Сульру в Маридалене. Он спас ее жизнь. Она спасла его. Такие вещи связывают. Возникли чувства. И в какой-то момент даже он совершенно сошел с ума. Но этим чувствам не суждено было во что-то перерасти. Ни разу не прикоснувшись к ней, даже не поцеловав, он закрыл эту дверь. Потому что его дом был уже полон. Беттина и Элис с Эриком и детьми, вернувшимися из Трумсе.
Есть свои плюсы в том, когда оставляешь все как есть, а не стремишься к переменам. Всем известно, что влюбленность подобна костру. Без топлива он затухает. Он отодвинул Кафу от себя и позаботился о том, чтобы они не работали над одними и теми же делами. Он поднимался, когда она приходила, и возвращался на место, когда уходила.