Это часовня в Хольменколлене. Та ее часть, которая выходит на фьорд и город. По ее тону было слышно, что она поддалась на провокацию. Эгон и Сюзанна Борг поженились там в мае 1991-го. Борг работает специальным советником в Министерстве обороны. Я вызвала его на допрос. По Сюзанне я пока ничего не нашла.
Фредрик одобряюще кивнул.
Хорошая работа.
Кафа смущенно улыбнулась.
Посмотрите сюда, сказала она и взяла одну из свадебных фотографий. Это был единственный снимок, где ей удалось разглядеть других людей на заднем плане. Кафа, указав на одного из них, протянула фото Фредрику. Андреас тоже склонился над снимком.
Представьте себе, это Аксель Тране. На двадцать пять лет моложе и на много килограммов меньше весом.
Фредрик прищурился. Светловолосый, стройный и натренированный парень. И тоже в форме морских егерей.
Может быть, сказал он.
Может быть.
Андреас отодвинул в сторону близлежащие фотографии, вытащил из кармана куртки диктофон и положил его на стол.
Пока вы сверкали перьями перед Коссом, я немного покопался в прошлом этого Морениуса, начал он, ожидая реакции Кафы. Преимущество жизни в социально-демократическом государстве в том, что оно о тебе заботится, правда ведь? У Андреаса в глазах сверкнула странная вспышка. Ты ведь из другой культуры и знаешь это, да?
Я из района Сагене в Осло, ответила Кафа.
Да, да. Конечно. Прости. Я хотел сказать, твои родители. Ты-то полностью норвежка.
Андреас Фредрик застучал пальцами по столу.
Извини. Я думал, она поймет шутку. Я хочу сказать, что протезы оплачивает государство, comprende? Вне зависимости от того, какую глупость ты сделал. Ты можешь лечь под поезд. Если выживешь, счет оплатит государство.
И?
Я подумал, значит, кто-то же должен был заплатить за протез Микаэля Морениуса? Поэтому позвонил нашему другу протезисту.
Андреас положил визитку протезиста на диктофон.
И он сказал, что заплатило районное отделение социального обеспечения. Я поговорил с ними, ведь даже в нашем Социостане деньги не дают людям без поручителя или каких-нибудь медицинских свидетельств. Кроме иностранцев, конечно, сказал он, подмигнув Кафе. Она вновь застонала.
И хоп Андреас щелкнул пальцем по стеклу очков номер телефона. Правда, анонимный, нигде не зарегистрированный, но это номер телефона поручителя Микаэля Морениуса. Его работодатель.
Андреас повертел визитку и ухмыльнулся. Затем взял диктофон двумя пальцами и покрутил его вокруг своей оси.
Хотите послушать?
Давай уже, Шерлок.
Андреас включил запись.
Гудки.
Да?
Мрачный женский голос. Настороженный.
Меня зовут Андреас Фигерас. Я звоню из полицейского участка в Осло. У меня есть вопрос касательно одного из ваших сотрудников, Микаэля Морениуса.
Извините. Видимо, это какое-то недоразумение. Вы ошиблись номером.
И разговор оборвался.
Андреас тихо присвистнул.
Когда я попробовал перезвонить, меня сразу соединили с автоответчиком. Ошиблись номером? Да ни хрена подобного.
Фредрик отклонился назад. Он отошел на пару шагов от стола и, хромая, приблизился к жалюзи на окне. Пальцами потер пластиковый материал и посмотрел на белую от снега горку на улице.
Этот голос, сказал он. Это голос женщины, отравившей меня.
Глава 30
Большие белые лампы тускло освещали фотостудию.
Как ты думаешь, что здесь изображено? спросила женщина в инвалидной коляске.
Лин неуверенно посмотрела на картину, прислоненную к каменной стене песочного цвета. Ширина шелкографического оттиска была больше ее роста, и он напомнил ей об апельсинах. Красных апельсинах, которые мама приносила с рынка. Цвета вечернего солнца над городком, где был ее дом. Но она не осмелилась сказать это.
Женщина взяла скальпель с лайтбокса. Ладони Лин вспотели, и украшение, которое ей подарил Каин, скользнуло между пальцев.
Не знаю, ответила она, запинаясь.
Нет. Конечно же, не знаешь. Глупая маленькая девочка. Но как ты думаешь, на что это похоже?
На листья, может быть? Такими они становятся осенью, когда начинают желтеть, но еще до того, как покоричневеют.
Женщина в инвалидной коляске окинула Лин изучающим взглядом.
Повесим ее в гостиной, сказала она, положив скальпель на колени, и подкатилась к стене с зеркалами. Сняла полароид с крючка и повесила себе на шею. Она ничего не изображает, продолжала она, сплетя пальцы рук в замок. Понимаешь?
И сжала пальцы так, что побелели костяшки.
Картина не изображает ничего, кроме того, что ты хочешь на ней увидеть. Прямо как и ты. Ты будешь такой, какой я хочу, чтобы ты стала.
Будто сухие листья падают на заиндевевшие поля. Такой звук бывает, когда осень смеется. Лин вздрогнула и посмотрела на женщину перед собой. Та громко смеялась, откинувшись назад, и груди вздымались под белым халатом. Женщина указала на Лин скальпелем.
Да посмотри же на себя, черт возьми.
Лин повернула голову к зеркалу на стене. Темные волосы распущены. На груди покачивалось украшение, его рубиново-красный цвет совпадал с цветом корсета, который эта женщина заставила ее надеть. Соски торчали из неаккуратно вырезанных дырок в лифчике, а кожаные ремни резинового пениса сильно врезались в ее пах и бедра.
Женщина положила скальпель и подняла камеру.
Улыбайся, подумала Лин. Скоро все кончится.
Камера щелкнула. Дважды. И зажужжала, выплевывая фотографии.
Улыбайся.
Это подарок? От поклонника?
Женщина опустила камеру и указала на украшение.
От Каина?
Ее голос как будто бы был теплым, но Лин все равно задрожала.
Расслабься. Разве не видишь, что я богата?
Толстуха махнула рукой в сторону кожаного дивана в углу, на картины, висевшие над мебелью, на эстамп, изображавший, возможно, красные апельсины, и подкатилась вплотную к Лин. С тихим визгом, похожим на эхо от женского крика, резиновые колеса скользнули по блестящему полированному полу.
Я не собираюсь его отбирать.
Ее голос посерьезнел. Она засунула одну из полароидных фотографий за кожаный ремешок в паху Лин.
Этодля Каина, пробормотала она. Ты должна сыграть роль. Как будто ты мужчина. Ты же раньше наверняка видела много мужчин с твердыми членами. Вот и веди себя так, словно ты один из них.
И она отложила камеру в сторону. Снова взяла скальпель и улыбнулась.
Можешь мне доверять. Я врач.
Глава 31
Дул пронизывающий ледяной ветер, когда Фредрик и Кафа вышли на улицу из квартиры Микаэля Морениуса. Вместо того, чтобы поднять воротник и прижать подбородок к груди, Фредрик поднял глаза наверх. Как и его мысли, облака хаотично плыли по небу. И он не мог ни на чем сконцентрировать внимание.
Их встретила Тересе Грефтинг, и, как судмедэксперт, подтвердила то, что Фредрик уже знал. Квартира Морениуса была вычищена. Пол, стены, даже унитаз и слив в душе, все было отдраено и отмыто. Фотографии, книги, постельное белье и одежда исчезли, а то немногое, что осталось, как, например, журнальный столик и комод, было вычищено до блеска с химикатами и обезжиривающими средствами. Квартиру вполне можно использовать в качестве операционной.
Единственный, чьи следы они нашли, был сам Фредрик. Его вырвало, он обмочился, обливался потом и харкал слизью, и мысль о том, что теперь об этом знает половина участка, не прибавляла ему радости.
Кафа говорила по телефону большую часть времени, пока они были в квартире. В каком-то смысле это даже разозлило Фредрика. Ведь здесь на него напали. Она могла хотя бы притвориться, что ей интересно.
Может быть, она заметила его недовольство.
Мы еще раз обошли соседей на Бюгдей, сказала она. Если эту неопознанную женщину из могилы действительно держали в плену, должен же быть кто-то, кто что-нибудь видел.
По ее сжатым губам было понятно, что не объявилось ни одного свидетеля.
Может быть, ее держали в плену в другом месте?
Или это просто ложный след, предположил Фредрик. Мы не знаем, что ее держали в плену. Мы даже не знаем, та ли это девочка с фотографии. Это только предположение.