Разумеется, было бы глупо рассчитывать на то, что удастся так легко отделаться от завуча.
Постой, постой! прицепился он ко мне. Как же ты так можешь поступить с детьми? Где я нового тренера найду? Доведи группу до своего отпуска, а там можешь увольняться.
Обычная уловка любого начальника, который не хочет расставаться с хорошим (смею таковым себя считать) работником, потянуть время, а там, как говорит одна восточная пословица, либо падишах умрет, либо ишак сдохнет. Но я на провокации решил не поддаваться.
Я увольняюсь, Иван Сергеевич, произнес я твердо. А искать нового тренера и не нужно. Распределите пока мою нагрузку между другими тренерами, протарифицируйте, и дело с концом.
Погоди, Игорь, снова затараторил Колесников. Может, ты другую работу нашел?
Да нет же! невольно усмехнулся я проявлению завучем ревнивого чувства. Лучшей работы, чем у нас в ДЮСШ, в мире не сыщешь. Я пока никуда не устраиваюсь.
Так на что же ты жить будешь? удивился Колесников.
Я взглянул на пачку долларов, все еще лежавшую на журнальном столике. И он еще спрашивает. Да на такие деньги можно жить несколько лет, нигде не работая. Волынку с завучем «увольняюсьне увольняюсь» нужно было заканчивать, а то душа у меня мягкая, могу поддаться на уговоры. Я еще раз попрощался и положил трубку.
Конечно, я мог бы и не уходить с работы, взять на недельку отпуск без содержания, завуч сейчас пошел бы мне на любые уступки, но, поскольку моральный облик воспитателя подрастающего поколения несовместим с моральным обликом падшего человека, я принял решение расстаться со спортшколой. Итак, выбор сделан. Собираясь на это дело, я и не знал: то ли свое малодушие оправдываю жаждой наживы, то ли жажду наживы малодушием, но главное, что меня толкало на этот поступок и в чем я не хотел себе признаваться, была трусость. Я ужасно боялся толстяка и его разоблачений.
В общем, оделся я, побрызгался одеколоном, вышел из дому и полетел на встречу с дьявольской компанией, как мотылек на пламя свечи. Прощай, безгрешная жизнь, прощай, светлое будущее!
Лидия Ивановна, к моему удовольствию, еще не заступила на пост. Я благополучно прошмыгнул мимо ее подъезда и спустился с горочки к остановке. В сторону стоявшего на кольце троллейбуса даже не взглянул. Имея на журнальном столике десять тысяч баксов, можно раскошелиться на такси. Я поймал тачку, которая в два счета доставила меня к нужному месту.
Эпоха социализма подарила каждому или почти каждому городу бывшего Союза как минимум по улице Пушкина, памятнику Пушкина и прилагающейся к нему площади Пушкина. Много чего произошло с тех пор, как началась перестройка. Но какие бы катаклизмы ни происходили на территории постсоветского пространства, сколько бы ни переименовывали улицы, площади и парки, сколько бы ни сносили памятники, все, что касалось имени горячо и всенародно любимого поэта, осталось нетронутым. Наш бронзовый Александр Сергеевич стоял на высоченном постаменте на площади своего имени, в самом начале похожего очертаниями на каплю сквера, обтекаемого со всех сторон потоками автомобилей. Заложив руки за спину, поставив ногу на камень, великий поэт с задумчивым видом смотрел куда-то вдаль, очевидно, сочиняя очередное стихотворение, возможно, даже посвященное Керн, хотя, я думаю, городская площадь не вполне подходящее место для творчества. Впрочем, у великих свои причуды. Им виднее, где лучше сочинять свои шедевры.
Толстяка видно не было, а Настя и Чума уже находились на месте. Со стороны они напоминали молодую чету, пришедшую возложить цветы к памятнику. Со стороны Но уж я-то знал, за каким чертом приперлись сюда эти любители поэзии. Я выскочил из такси, перебежал дорогу и направился к парочке. На Насте сегодня были темно-синие джинсы в обтяжку и свободная, навыпуск синяя рубашка. В этом наряде она еще больше смахивала на мальчишку. А вот Чума не баловал свое тело частой сменой туалета. Я его видел третий раз, и третий раз на нем была все та же клетчатая рубашка и старенькие вытертые джинсы. Парень и девушка моему появлению обрадовались.
Здорово, здорово, крепко пожимая мне руку, сказал Санек. Я был уверен, что ты заявишься. Мы теперь на одном поводке у Валерки бегаем.
Настя тоже протянула мне руку. Ладошка у нее была узкой и мягкой.
А вот я не надеялась тебя увидеть, призналась она с улыбкой, щуря от яркого солнца глаза. У тебя все в порядке?
Я поправил на носу свои ультрасовременные очки.
А что у меня должно быть не в порядке? бодро сказал я. Все в норме.
Чума тоже испытывал ко мне интерес.
Ладно, ладно, хватит вам ворковать, заявил он презрительно. Ты нашу с Настей долю принес?
Пришлось разочаровать Чуму.
Нет, Санек, баксы дома остались. Вначале посмотрим, какое дело предложит нам этот самый Валера. И если дадим окончательное согласие, тогда и поделим деньги.
Чума сразу ощетинился.
Ты думаешь, у нас есть выбор? воскликнул он запальчиво. Скажи спасибо, что толстяк нам бабки отстегивает. А то заставил бы пахать на него задарма. Мы же у него на крючке сидим.
То-то и удивительно, промолвил я озабоченно, что он нам деньги предлагает за то, что мог бы заставить нас сделать бесплатно. Здесь что-то не так.
Что? с любопытством уставилась на меня Настя.
Кабы я все мог знать и предвидеть, ухмыльнулся я, то никогда бы не попал в глупую историю, наподобие этой.
Да бросьте вы! досадливо отмахнулся Санек. У мужика, видать, куры денег не клюют. Вот он и сорит ими направо и налево. Платит нам, и ладно, а остальное выбросьте из головы.
Я посмотрел на парня иронично, хотя за темными стеклами очков он вряд ли мог видеть выражение моих глаз.
Тебе, Чума, хорошо так рассуждать, в твоей голове ветер гуляет. В противном случае у тебя возникла бы масса вопросов.
Самолюбие бывшего зэка было задето. Привык, видать, там, на зоне, чуть что, рубаху на груди рвать.
А ты меня не оскорбляй! вскричал он, гневно сверкая глазами. Я, хотя и не спортсмен, за себя постоять могу!
Прошу вас, мальчики, не ссорьтесь! молитвенно сложив руки, влезла в мужской разговор Настя. Нам предстоит одно дело выполнять, поэтому мы должны быть дружной командой. Иначе у нас ничего не получится. Пожалуйста, успокойтесь!
Не успев вспыхнуть, Чума погас.
Девчонка правду говорит, проворчал он и, демонстрируя свои мирные намерения, глубоко засунул руки в карманы джинсов. Мы не должны базарить, если хотим провернуть это дельце и заработать.
Учитывая взрывной характер Чумы, я предпочел не лезть дальше на рожон и замолчал. С независимым видом мы стали прогуливаться на пятачке перед памятником и поглядывать по сторонам. Наконец появился четвертый поклонник творчества Александра Сергеевича. Толстяк, прихрамывая, шел через скверик, похожий на раненного в ногу носорога. Он и одет был под цвет вышеназванного зверяво все серое. Ссутулившись, Валера так спешил, что приличных размеров баул, который он держал в руке, порхал вокруг него, точно гигантская бабочка.
Здорово, ребята! Извините, что задержался! еще издали закричал толстяк, обошел цветник и, приблизившись к нам, протянул для пожатия руку.
Здорово, кожаный чемоданчик! поприветствовал я Валеру. Руку ему на сей раз пожал. Теперь он босс, а босса если не уважать, то хотя бы видимость уважения создавать нужно.
Толстяк вначале опешил, но потом, запрокинув голову, принужденно рассмеялся, так что его второй и третий подбородки заколыхались, точно студень.
Шутить любишь, Игорек?! спросил он сквозь фальшивый смех. Ну-ну, шути. Я веселых людей люблю. Неожиданно став серьезным, толстяк окинул нас взглядом полководца, проверяющего готовность армии к походу. Ну, раз все в сборе, сказал он строго, поехали! Чума, где твоя тачка?
Санек кивнул в сторону облицованного белым мрамором четырехэтажного здания РОВД.
Там припарковал.
Я, как вы поняли, человек язвительный, не преминул и здесь заметить:
Хорошее предзнаменование начинать новое предприятие от дверей кабинета следователя.
Это еще как посмотреть, осклабился Чума. Может быть, наоборот, менты нас на дело благословляют. Ну, с богом!