Он нарушил закон, но из благих побуждений. Вот как Эрхард сейчас относится к тому происшествию, о котором они с тех пор не говорили.
Они смотрели на город и на пляж. Вода была похожа на марципан. Рауль показал ему ссадину на костяшке пальца:
Немного повздорил с моряком в «Желтом петухе». Он хихикнул. Он кое-что сказал о моей подружке.
Беатрис раздраженно отвернулась.
Я тебя не просила его бить, сказала она.
Неужели другого выхода не было? спросил Эрхард, хотя искренне считал: грубых деревенских парней, которые приезжают в Корралехо и затевают там драки, необходимо проучить.
Ты его не знаешь, ответил Рауль. Он заслуживал наказания. Он надоедает мне давно, не первый месяц и даже не первый год Ладно, хрен с ним. Не нужно больше об этом говорить, ладно, Би? Салют! воскликнул он и выпил.
Они обсуждали вино, закат, а позжерассвет и новые яхты, которые встали на якорь в марине, Петру и ее дочьРауль тоже считал, что она идеально подойдет Эрхарду. Раулю смешно из-за того, что Эрхард ни разу не видел саму девушку, только ее фотографию на стене салона.
У тебя проблемы с женщинами? спросила Беатрис.
Рауль посерьезнел.
Эрхард не говорит о своем прошлом.
Для этого может быть много причин, заметила Беатрис.
Аккуратнее, Би, предупредил Рауль.
Ты боишься любви? не сдавалась она.
Рауль поднял левую руку Эрхарда, чтобы она видела недостающий палец.
У любви много лиц, но только одна задница, сказал Эрхард.
Как поэтично! воскликнул Рауль. Лучше скажем: жениться опасно.
Беатрис толкнула его в бок:
Что тут смешного? Почему ты так об этом говоришь?
Расскажи Беатрис о дочке парикмахерши, предложил Рауль. Пять или шесть раз он собирался с ней познакомиться, но каждый раз сбегал.
Скорее четыре раза. В том числе в канун Нового года. Но Эрхарду не хотелось рассказывать о последней попытке.
По-моему, это было в прошлом году. Или в позапрошлом. Когда весь январь шли дожди.
В позапрошлом, уточнила Беатрис.
Я припарковался, решил отдохнуть от пассажиров и пошел к дому Петры и ее мужа. Дочка тогда жила еще с ними. Их сын учится в школе-интернате. С улицы я услышал голос Петры. Ты, кстати, знаешь, что она говорит с сильным йоркширским акцентом?
Покачав головой, Беатрис засмеялась.
Муж отвечал ейон наполовину марокканец, владеет, среди прочего, сетью магазинов электроники в Пуэрто. Они ссорились из-за комнаты сына в общежитии. Я спрятался в подъезде дома напротив и смотрел на их окна, стараясь хоть краем глаза увидеть дочку, которой меня все время дразнит Рауль. Наверное, я простоял там целый час. Стоял, следил за каждой тенью на потолке, рассмотрел всю белую лепнину. И мне все время казалось, что я увижу ее на балконе или в большом окне рядом с балконом.
Ты прямо Гамлет какой-то, ухмыльнулся Рауль.
Беатрис шикнула на него.
Хочешь сказатьРомео, поправил Эрхард и продолжил:И вот я настолько поглощен своими мыслями, что даже не замечаю фигуру, которая проходит мимо меня по улице, оставляя за собой шлейф медового аромата. Она входит в дом напротив. И только когда хлопнула дверь квартиры, ссора резко прекратилась и Петра заплетающимся от вина языком говорит: «Луиса, милая», я понимаю: та самая дочка только что прошла мимо.
А потом? Потом что? нетерпеливо спросила Беатрис.
Ничего, ответил Рауль. Вот почему все так прекрасно. Это же Эрхард. Ничего не происходит, черт побери! Ни-че-го!
Что? удивилась Беатрис. Ты не поднялся к ним?
Мне не суждено ее увидеть.
Что?! взволнованно вскричала Беатрис. Глупости! Ну признайся, ты ведь сам себе не веришь!
Я умею распознавать знаки.
Но с чего ты взял, что тебе был знак?
Я вижу. Вижу шаблон.
Здоровье Луисы. Рауль поднял бокал.
Ты сам себе не веришь, повторила Беатрис, выпивая.
В глубине души Эрхард надеялся, что Луисаслегка состаренная версия Беатрис с губами как у Кирстенженщины, с которой он трахался в подсобке бара в Хорсенсе, в Дании, несколько десятилетий назад, а задница как у одной из тех девиц, что играют в пляжный волейбол. Такую девицу он недавно подвозил в «Спорт Фуэрте». Но, по правде говоря, она, скорее всего, довольно заурядная и милая девушка в платье в цветочек, с белой кожей и острыми, как у матери, английскими грудками.
Салют! Эрхард, шумно хлюпая, высосал остатки рома с сахаром со дна бокала и выковырнул листья мяты, застрявшие между зубами.
Скоро это превратится в одержимость, заявила Беатрис. Через десять лет ты не сможешь думать ни о ком другом и начнешь безостановочно говорить о ней. Вот погоди, и увидишь. Будешь как те рыбаки, которые наконец-то дорвались.
Не настолько она прекрасна, возразил Рауль.
Беатрис ткнула его локтем в бок.
Как-то живу без подружки, наверное, проживу и еще немного.
Семнадцать лет. Рауль покачал головой. Все потому, что ты живешь в пещере.
Все не так просто, как у тебя получается.
Ну да, ну да. А если ты будешь посылать домой всего половину того, что ты зарабатываешь или четверть? Тогда у тебя будут деньги на что-нибудь еще.
Об этом Эрхард говорить не хотел.
Бывший муж в раю, обратился Рауль к Беатрис. Все свое состояние он отсылает ей в Данию.
Очень мило с твоей стороны, усмехнулась Беатрис.
Спасение стоит дорого. Разве не так ты сам когда-то меня учил? Мудрые слова, старина! Рауль засмеялся. А по-моему, здесь у тебя не слишком бурная общественная жизнь. Тебе нужно вылезать, встречаться с людьми.
Если мне суждено с кем-то встретиться, так и произойдет.
Только прошу тебя, не надо нести чушь насчет кармы и прочего. Если тебе надоело прозвище Отшельник, почаще вылезай из своего черепашьего панциря.
Может, это его доспехи? предположила Беатрис.
Да какая разница? Знакомься с новыми людьми, знакомься с женщинами.
Эй, я тоже хочу знакомиться с новыми людьми. Почему мы никогда не знакомимся с новыми людьми?
Знакомимся. На яхте и так далее.
Да, со стариками, владельцами «старых денег». Я имею в видус интересными людьми, как в Барселоне.
Рауль считал, что Беатрис говорит так нарочно, потому что она злится. Ей не на что жаловаться, сказал он, задрав на ней платье. Эрхард сидел тихо и смотрел вперед. Его взгляд бродил по крышам, которые как будто вибрировали, сползая вниз; антенны словно пробовали воду. Чтобы прогнать ненужные мысли, он закрыл глаза. Когда он снова открыл их, на террасе, кроме него, никого не было. Никто не сидел на стульях; со стола было убрано. Его укрыли легким одеялом, рядом горела свеча. Небо тяжелое, темное, безжизненное. Из-за огней города не видно звезд.
Глава 15
Он подвозил женщину. Посадил ее в машину возле порта в Корралехо; волосы у нее растрепались после поездки на пароме. Они ехали в «Спорт Фуэрте», но она никак не могла найти адрес квартиры, в которой она будет жить. Ей около шестидесяти. Пальцы у нее длинные, уже побуревшие. Кольца нет.
Кроме всего прочего, его пассажиркашведка. Она была чем-то сильно расстроена и напугана.
В общем, они, наверное, могут понять друг друга, разговаривая на своих родных языках. Правда, Эрхард почти позабыл шведский, который когда-то знал. Пассажирка спросила его о цепочке, которая болтается на зеркале заднего вида: маленькая, позеленевшая подвеска из серебра. Здесь так темно, сказал он, и она засмеялась. У нее чудесный смех. Она поблагодарила его за прекрасную поездку, потом медленно и методично опустила монеты в его ладонь, и он почувствовал ее пальцы. Вот чего ему недоставало.
Но ни к чему это не приведет. Он достал ее чемодан из багажника. Озадаченная, она долго рылась в сумке. Она не дала ему номер своего телефонакак ему вначале показалосьи оставила его визитку на заднем сиденье, вместе с билетами на паром. Эрхард воспринял все произошедшее как знак. Конечно, знак, что же еще? Он слишком старый и слишком уродливый.
Во время сиесты он поехал домой завтракать.
Вынул палец из кармана. Он светло-коричневый и скрюченный; его собственные пальцы розовые, только ногти черные. Здесь, на острове, ногти быстро чернеют. Черная пыль, которая висит в воздухе, оседает на все и забивается под ногти. Он оттер их обувной щеткой и вымыл в саду. Кроме ногтя Билла Хаджи.