У меня темнеет в глазах. Скоро все вокруг станет черным, а потом я услышу, как где-то над головой вздыхают и шелестят листвой старые вязы. Наши тарелки будут видны и в раковине, и на плите. На дне горшка остатки прилипшей высохшей поленты. Кожура от каштанов на столе и везде, где мы очищали их, обжигая при этом себе пальцы.
Если я пройду к ней в комнату, я увижу тени от вяза, растущего на южной стороне, пляшущие на стенных панелях. Спящая собака распласталась под ее кроватью, так близко, чтобы Рэйчел, всего лишь опустив руку, всегда смогла погладить и приласкать ее. И спящая Рэйчел, конечно, тут же.
Я открываю глаза.
Глава 2
Мужчина, опустившийся возле меня на корточки, здоровается со мной. Он прижимает галстук к своему животу. Позади него ветер пригибает траву на холмах к земле.
Здравствуйте, Нора, говорит он, и мне становится интересно, встречались ли мы с ним где-нибудь раньше. Я не помню, чтобы называла здесь кому-то свое имя. Наверное, он знает Рэйчел. У него квадратная челюсть, крупные черты лица, нависшие веки, и я пытаюсь вспомнить, может, я видела его раньше в городе. То ли в ночь Гая Фокса, то ли при сборе денег для пожарной команды.
Инспектор детектив Моретти. Я прибыл из Абингдона.
Вот так удар. Он не был с ней знаком, но в ее городе нет детективов, расследующих убийства. Чтобы расследовалось серьезное дело, надо обращаться в Оксфорд или в Абингдон. Мы идем мимо дома, а нам навстречу движутся две женщины, и по их одежде я определяю, что они сотрудницы службы судебной медицины.
Мы отъезжаем от дома, и я понимаю, что мне трудно дышать. Я смотрю в окошко на ряд плоских деревьев, проносящихся мимо нас. Можно было бы предположить, что я стану воспринимать случившееся как сон. Но на самом деле все не так. Мужчина за рулем, сидящий рядом со мной, вполне реален. Пейзаж за окошком автомобиля тоже реален, так же как и влажная рубашка, прилипающая к моему телу, и мысли, которые сейчас вертятся у меня в голове.
Я хочу, чтобы шоковое состояние, в котором я пребываю, дало мне немного времени, чтобы прийти в себя, но горе уже охватывает меня. Осознание пришло резко, как будто опустилось лезвие гильотины, в тот самый момент, когда та женщина в доме Рэйчел коснулась пальцем ее шеи. Я постоянно думаю о том, что больше никогда не увижу свою сестру, хотя я ведь только что ехала повидаться с ней. Мы проезжаем Марлоу, и я понимаю, что сейчас мысленно разговариваю сама с собой. Больше здесь никого нет. Обычно, если меня охватывают такие вот странные ощущения, будто я наблюдаю за тем, как мысленно разговариваю сама с собой, значит, я формирую в голове мысли, которыми вскоре поделюсь с Рэйчел.
Я сжимаюсь на сиденье. Мимо нас по шоссе проносятся машины. Интересно, неужели этот детектив всегда так медленно ездит или только в том случае, когда в автомобиле находится кто-то посторонний? В этот момент я осознаю, что уже некоторое время не слежу за дорогой и теперь понятия не имею, куда он меня везет. Какая-то часть меня самой надеется, что он завезет меня куда-нибудь в темное сырое поле, далеко от городских огней. И получится некая симметричная история. Сначала убивают одну сестру, потом другую, и все это происходит в течение нескольких часов.
Он так и поступит. Сначала обошел дом, остановился у выездной дорожки, потом убедил меня уехать вместе с ним именно в тот момент, когда все остальные были чем-то заняты и нас не видели. Впрочем, убедить себя в чем-либо довольно легко. И вот уже появился давящий страх. Я достаю ручку из сумочки и крепко сжимаю ее под бедром.
Я жду, когда же он свернет в сторону и направится к заброшенной фабрике или опустевшему саду. Вокруг шоссе пустынная местность, и у него полно вариантов. Я уже готова вонзить ему ручку прямо в глаз, а потом бегом бежать снова к дому Рэйчел. Она окажется у себя в гостиной, посмотрит на меня и нахмурится: «Получилось?»
Но тут появляется указатель на Абингдон, детектив сворачивает с шоссе и тормозит у конца длинной скользкой дорожки. Лицо его не выражает ровным счетом ничего, глаза привычно следят за светофором.
Кто это сделал? спрашиваю я.
Он не смотрит на меня. В тишине машины тикает какой-то механизм.
Мы еще это не выяснили.
Огни светофора поменялись, и машина снова трогается с места. На столбе висит светящийся знак, указывающий, что мы подъехали к зданию полицейского участка «Темз Вэлли».
Наверху помещение с открытой планировкой, перед белой доской стоит светловолосый мужчина в темном костюме, который явно великоват и буквально свисает с него. Вот он слышит, как мы вошли, и отходит от доски, на которую только что прикрепил фотографию Рэйчел.
Я издаю стон. Это снимок с сайта больницы. Ее овальное лицо обрамлено темными волосами. Оно такое родное, как будто я сейчас вижу саму себя. Правда, кожа у нее более бледная, и скулы очерчены четче, чем у меня. Из нас двоих именно она в первую очередь привлекала внимание. На фото она улыбается с закрытым ртом, чуть сжав губы и сдвинув их в одну сторону.
В комнате для допросов Моретти садится напротив меня и одной рукой расстегивает пуговицы на пиджаке.
Вы устали? спрашивает он.
Да.
Это шоковое состояние.
Я киваю. Как странно чувствовать себя такой уставшей и при этом такой напуганной, как будто мое тело заснуло, но одновременно воспринимает некие электрические разряды извне.
Вам принести чего-нибудь? интересуется Моретти. Я не понимаю, что он имеет в виду, и когда не отвечаю ему, он решает принести мне чаю, который я не пью. Потом дает мне синий свитер и спортивные штаны.
Если хотите переодеться, то вот.
Нет, спасибо.
Еще некоторое время он говорит ни о чем. У него есть маленький домик в Уитстейбле. Там очень красиво, утверждает он, особенно во время отлива. Я начинаю нервничать, даже несмотря на то, что он рассказывает о море.
Он просит меня поведать о том, что я увидела сразу же, как только вошла в дом. Я слышу, как поднимается мой язык во рту, издавая при этом щелчок, и это повторяется в каждом произносимом мною предложении. Моретти потирает себе шею у затылка, и под тяжестью ладони его голова чуть нагибается вперед.
Вы жили вместе с ней?
Нет, я живу в Лондоне.
Вы раньше приезжали к ней днем в пятницу?
Да, я ее часто навещаю.
Когда вы в последний раз говорили со своей сестрой?
Вчера вечером, часов в десять.
Небо потемнело, и мне видны бледно-желтые квадратики офисных окошек в здании через улицу напротив.
И каким был ее голос?
Как обычно.
Над его плечом таким же квадратиком отсвечивает желтая кафельная плитка. Интересно, уж не думает ли он, что это я во всем виновата? Похоже, что нет. Страх перед этим обвинением еще какой-то далекий, он едва достигает меня. В какой-то момент мне даже хочется, чтобы во всем обвинили именно меня. Тогда все мои чувства были бы совсем другими беспокойство, возмущение, требование восстановления справедливости только не то, что я испытываю сейчас. А именно ничего. Это как будто проснуться в чистом поле и при этом не помнить, как ты здесь очутилась.
Сколько это будет продолжаться?
Что?
Шоковое состояние.
Бывает по-разному. Может, и несколько дней.
В офисе напротив уборщица поднимает шланг пылесоса и убирает стулья, мешающие ей пройти вперед.
Простите, говорит детектив, я понимаю, что вам хочется уйти домой. Вы не заметили, Рэйчел в последнее время ничего не тяготило?
Нет. Может быть, только ее работа, и то чуточку.
Вам никто не приходит на ум, кто мог бы желать зла Рэйчел?
Нет.
Если бы ей угрожали, она рассказала бы об этом вам?
Да.
Мне проще увидеть совсем другой исход событий. Я вижу Рэйчел, всю в крови, она сидит на стуле и спокойно объясняет детективу, как и почему убила нападавшего на нее мужчину.
Это долго продолжалось? спрашиваю я.
Я не знаю, отвечает он, и теперь я наклоняю голову, чтобы не слышать звона.
Дверь открывает та самая женщина, которая появлялась вместе с ним перед домом. У нее мягкое, чуть пухлое лицо, волнистые волосы стянуты в узел.
Алистер, говорит она. На пару слов.
Когда Моретти возвращается, он задает вопрос: