Доктор улыбнулся:
Должен признаться, я надеялся, что вы можете пригласить меня на вечеринку. Я очень много слышал про Терренса Вейла. Был бы рад познакомиться с ним. Но я знаю, что предстоит совершенно особенное событиесобираются старые друзья, и если я могу помешать
Но, доктор, мы будем просто счастливы, если вы проведете этот вечер с нами! сказала обрадованная Эмили. Если бы доктор уехал на день, то в конце недели она получила бы на восемь долларов меньше. Я боялась, что ночное веселье вас потревожитведь вы приехали отдохнуть.
Как раз напротив, я очень люблю веселье. А судя по тому, что мне рассказывал Илайхью, эта вечеринка может оказаться необычайно интересной.
VIII
Илайхью Стоун сидел на багажной тележке на железнодорожной станции, жуя соломинку и разговаривая со своим новым другом доктором Смитом.
Это больше похоже на кастрюльную серенаду, как в прежние времена, чем на дружеский прием, сказал он.
Кастрюльную серенаду? переспросил доктор.
Илайхью пояснил:
Здесь, в нашей глухомани, док, если женилась молодая пара, им устраивали кастрюльную серенаду в первую ночь, как они селились в своем доме. Народ собирается вокруг дома, все колотят в кастрюли и вопят до тех пор, пока молодожены не поднимутся с постели, не позовут всех в дом и не дадут им поесть и выпить.
Это довольно неприятное вторжение в личную жизнь в первую брачную ночь, прокомментировал доктор.
О! Да молодожены сами ждут, когда к ним заявятся, возразил Илайхью. Народ договаривается и ждет весь день, пока ночь наступит. Есть еще особые шутки, не очень изящные, по этому поводу.
На станции собралось довольно много людей. Доктор Смит не предполагал, что в Бруксайде живет столько народу. По существу, здесь оказался почти весь поселок, за исключением Алонсо Холбрука и Лиз. Алонсо не покинул бы свою студию в дневное время, даже если бы явился архангел Гавриил, а Лиз решила, что необходимо отправиться в Ратленд за игрушками для вечеринки. Люди отмечали, что она, конечно, могла бы съездить за ними и днем раньше, но к Лиз здесь в основном относились хорошо и не слишком язвили в ее адрес.
Пришли Бим и Эмили Саттер, и Илайхью сообщил доктору, что Дэн сидит в станционной гостинице за углом да «напивается до кондиции». Появились Руф Гилсон и Маклин Майлзместный прокурор и единственный в деревне юрист, а также Тина Робинсон. На дальнем конце платформы, подальше от толпы, прохаживался Роджер Линдсей. Он то и дело посматривал на наручные часы, словно стараясь заставить поезд прибыть поскорее. Отдельно от толпы, на платформе, стояла и Сьюзен Вейл, стройная и элегантная, одетая в соболью шубку; она разговаривала с представительного вида мужчиной среднего возраста, в твидовом костюме, с ярко-красным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Мужчина курил сигару через мундштук из слоновой кости. Доктор спросил о нем.
Илайхью вынул соломинку изо рта.
Это судья. Судья Кревен.
Он не из местных?
Нет. Он был судьей Верховного суда в штате Огайо. Вышел в отставку несколько лет назад и приехал жить сюда. Странный типчик.
Почему странный?
Глаза Илайхью сверкнули.
Я объясню, док. Можно ли человека назвать дружелюбным, если он никогда ничего про себя не рассказывает? Он со всеми вежливо говорит, читает много книжек и дает их из своей библиотеки всем, кто любит читать, но никогда ничего не рассказывает. И ни о чем не спрашивает!
Из разговоров с вами, Илайхью, я понял, что вам чрезвычайно нравятся люди, которые не лезут в чужие дела.
Стоун широко улыбнулся:
Так и есть, док, так и есть. Но они мне очень даже не нравятся, если не дают в ихние дела сунуться!
Отдаленный звук свистка поезда вызвал на платформе возбужденное шевеление. Роджер Линдсей прекратил ходить взад-вперед и встал неподвижно, вертя в руках блестящую курительную трубку. Детвора забегала по платформе, радостно крича. Доктор заметил, как несколько мальчиков привязывают связку жестянок к красивому автомобилю Сьюзен Вейл с откидным верхом. Кое-где в толпе для подъема настроения принялись колотить в кастрюли и звонить в колокольчики. Поезд был еще в доброй миле от станции.
Наконец вдали показались клубы серого дыма, а затем из-за поворота появился сам локомотив. Предупреждая пассажиров громким меланхоличным свистком, поезд замедлил ход и остановился у платформы. Люди гурьбой двинулись к составу.
Доктор Смит разглядел, как кондуктор вынес из вагона два кожаных чемодана с иностранными наклейками и поставил на платформу. Затем появился виновник события Терренс Вейл. На доктора он произвел сильное впечатление. Терренс был высок, темноволос и почти чрезмерно красив. Он был одет и двигался подобно голливудскому актеру. Мистер Вейл любил внешние эффекты, каким-то образом умудряясь не выходить за рамки хорошего вкуса.
Толпа сомкнулась вокруг него, и низенький серый человечек не стесняясь взобрался на багажную тележку, чтобы получше разглядеть происходящее. Он увидел, как Терренс дважды довольно небрежно поцеловал свою жену сначала в одну щеку, потом в другую. Он видел, как земляки Терренса горячо пожимали ему руку. Он отметил, что ни Руф Гилсон, ни Роджер Линдсей не стали протискиваться к Вейлу для рукопожатия. Затем доктор увидел, как Терренс разглядел среди толпы Роджера и с теплотой обнял его за плечо рукой; лицо Роджера было совсем белым. Наконец, когда поезд покинул станцию, судья Хорас Кревен попросил тишины.
Мой дорогой Терренс, меня попросили произнести приветственную речь.
Давай! Давай! прокричал кто-то.
Судья обладал густым и натренированным голосом.
Я приготовил речь заранее, но от удовольствия видеть тебя она совсем вылетела из головы. Поэтому я лишь скажу, что мы все страшно рады, что ты снова с нами!
Последовали аплодисменты и новые рукопожатия. После этого вновь загремели кастрюли и зазвенели колокольчики, а Терренс и Сьюзен пошли к машине. Чемоданы уложили в багажник, Терренс проскользнул за руль, и супруги Вейл уехали. По-видимому, духу кастрюльных серенад не суждено было исчезнуть совсем: за машиной никто не последовал, им предстояло войти в дом вдвоем.
И вот как это происходило.
Едва войдя в дом, Сьюзен скинула соболью шубку и прошла в кабинет, обшитый сосной. Там находились стаканы и выпивка. Она приготовила себе коктейль с мартини и помешивала его, когда в кабинете появился Терренс. Сьюзен обернулась к нему. Она выглядела сегодня особенно свежо и прелестно.
Ну, дорогой, сказала она своим насмешливым тоном, ты способен выразить радость от нашей встречи как-нибудь более душевно? Или ты считаешь, что достаточно торопливого поцелуя на станции?
Терренс посмотрел на нее сверху вниз своими черными блестящими глазами.
Вообще-то способен, сказал он.
Мистер Вейл отвел назад руку и ударил Сьюзен в губы с такой силой и резкостью, что она пошатнулась и упала на мягкий диван.
Достаточно душевно? тихо спросил Терренс.
IX
Дом Саттеров был освещен от подвала до мансарды. Эмили потратила много времени на украшение здания бумажными гирляндами и японскими фонариками, которые остались после одного праздника, устроенного майором Боуэном много лет назад.
Пространство между домом и конюшнямигде раньше располагался огородбыло отведено для парковки автомобилей, и Бим повесил на иву фонарик, чтобы никто случайно не заехал в пустой бассейн.
Гости пришли рано. Явились все жители деревнибогатые и бедные. И конечно, какие бы трения ни существовали между ними, все проблемы были забыты в этот вечер. Каннингемы прекрасно играли. Алкогольных напитков оказалось в изобилии. Даже судья Кревен танцевал кадриль. Доктор Смит, который не пил и не танцевал, тем не менее, казалось, был очень и очень весел. Все мужчины старались найти возможность потанцевать с Сьюзен, которая пришла в открытом вечернем платье без бретелек. Это одеяние раздражало женщин, но мужчины реагировали на Сьюзен так, как ей и хотелось, и на танцевальной площадке она была в центре внимания.
Терренс Вейл, казалось, пребывал в несколько подавленном настроении и, желая приободриться, очень много и охотно пил. Доктор Смит сделал одну-две попытки как-нибудь приблизиться к Терренсу с целью завязать с ним беседу, но всякий раз происходило что-нибудь мешающее этомукак-никак, Вейл был главным гостем.