Простым смертным вход сюда был негласно воспрещен. Оставалось только мысленно порадоваться тому, что сейчас это правило обернулось лично для меня исключением.
В зале народу собралось еще немного, да и посадочных мест здесь не было предусмотрено на большое количество. «Элита», подумала я, потихоньку окидывая взглядом собравшуюся публику. И была вынуждена констатировать, что за последнее время обеспеченные представители населения нашего города обрели значительную интеллигентность и светский лоск, напрочь избавившись при этом от прежних пережитков власти и денеггрубости, надменности, отсутствия элементарных норм вежливости. Сейчас эти господаа это слово очень хорошо подходило собравшейся публикес легкостью демонстрировали изящество манер и аристократическое достоинство, словно только что сдали архисложные экзамены по этикету и получили соответствующие дипломы.
Ирина?
Шествуя между рядами пока еще пустых столов, я удивленно посмотрела вправо, недоумевая, кто бы это мог меня окликнуть. Неподалеку стояла совсем юная девушка, красивая, словно фея на картинке, рисованной по сказочному сюжету, и лучезарно улыбалась мне, словно старой знакомой. Хотя, как осенило меня уже через несколько секунд, она действительно была моей знакомой, вернее, дочерью той женщины, с которой мы однажды сошлись на почве общих интересов. Помнится, тогда я увлекалась водной гимнастикой и на одном из посещений бассейна обрела единомышленницу по имени Светлана, с которой было приятно общаться. Какое-то время мы поддерживали отношения, правда, в дружеские они так и не переросли, поэтому уже с полгода мы ничего друг о друге не слышали.
Красавицу Анюту я видела всего лишь раз, когда Светлана пригласила меня к себе в гости. Тогда девушке едва исполнилось семнадцать веселых лет, и она была гордостью матери. В период наших встреч Светлана с непередаваемым упоением говорила о ее красоте, многочисленных талантах и прекрасном характере, но я, признаться, до тех пор, пока сама не увидела Анну, считала материнское восхищение несколько преувеличенным. Однако при личном знакомстве девушка очаровала меня, поскольку восхваляемые достоинства действительно присутствовали в ней с избытком.
Анюта, здравствуй! я улыбнулась ей и подошла ближе. Вот так приятная неожиданность! Какими судьбами здесь?
А я сейчас работаю в «Классике»! радостно сообщила мне сияющая Анюта. Ее глаза лучились довольством жизнью в целом и отдельными ее элементами в частности, и в порыве этого позитивного коктейля девочка явно слегка преувеличила. Надо отдать ей должное: она тут же поправилась. Вернее, не работаю, а заканчиваю проходить стажировку. Меня взяли с испытательным сроком три месяца, а потом, скорее всего, зачислят в штат. Представляете?
Я тут же вспомнила в высшей степени великолепный тортбез ложной скромности произведение искусства, которым угощали меня Анна со Светланой, когда я была у них в гостях. Кажется, Анюта заканчивает кулинарное училище, припоминала я. Между тем ее восторженные восклицания не смолкали.
Сегодня я здесь вместе с другими девушками буду разносить блюда. Волнуюсь, но все равно чувствую себя такой счастливой!
Оставалось только порадоваться ее удаче, что я и сделала, выразив при этом уверенность, что она непременно проявит себя во время стажировки. Поговорив немного с девочкой относительно самочувствия ее мамы, я отправилась на свое место.
Немало времени потребовалось гостям, чтобы разместиться. Наконец на сцене появилась Меранцева, которая должна была произнести вступительное слово, то есть рассказать о том, как родилась и воплощалась в жизнь идея страусового мяса. Минуты через три после ее выступления наш Павлик, весьма скептически настроенный по отношению к экзотике вообще и в частности, еле слышно пробурчал:
Ничего из этого я есть не буду! Они бы еще лягушачьи лапки нам предложили. Уж лучше я слопаю Леркину вареную резину!
* * *
Быстрее, быстрее, Ирина! Тебя уже почти объявили! Ну где тебя носит?
Галина Сергеевна махала мне рукой, призывая поскорее подойти к кулисам, чтобы через секунду выйти на сцену. Признаться, я действительно замешкалась, нужно было тихонько выйти из зала сразу по окончании дегустации, но меня отвлек один из не самых тактичных репортеров, попросив описать свое отношение к представленным блюдам. Он как-то совершенно незаметно подкрался ко мне, так, что от растерянности я обернулась и взглянула в камеру, машинально дожевывая кусочек слоеного гребешка с начинкой из страусового мяса. Ох, неужели мое смущение будет выставлено напоказ?
Досадуя в душе на это происшествие, я случайно встретилась взглядом с мужчиной среднего возраста с очень приятной и интеллигентной наружностью. Он понимающе кивнул в сторону активно снующего по залу репортера и дружелюбно заметил:
Была бы моя воля, я бы запретил присутствие этих кустарей в приличном обществе. Но что поделаешь, супруга настояла на том, чтобы пригласить журналистов, мотивируя это тем, что событие должно быть обнародовано. Мужчина виновато развел руками, будто извиняясь за прихоть своей второй половины, и тут, словно что-то вспомнил:Да, я же не представился! Позвольте исправить эту досадную оплошность. Меня зовут Максим Олегович Ледов, я главный редактор журнала «Классика», по совместительству супруг директора одноименного заведения.
Инги Леонидовны? с легким удивлением спросила я.
Ну да, именно ее. Как видите, я счастливый человек, раз такая женщина удостоила меня своей любовью. Максим Олегович обаятельно улыбнулся и кивнул в сторону сцены, где предположительно должна была находиться его жена.
Да запнулась я, пытаясь подобрать подходящие слова, дабы должным образом отреагировать на столь редкое в наше время отношение двух уже, в общем-то, немолодых супругов. Ох, Максим Олегович, я прошу прощения за то, что вынуждена вас оставить, но мне срочно нужно на сцену. Извините!
Последнее слово я произнесла уже на бегу. Сама виновата, в результате своего же ротозейства приходится удаляться в спешке. Ну да ничего, все в порядке, я как раз успеваю.
Меранцева уже сидела за столиком, который специально установили для съемки нашей передачи. Яркие прожектора над сценой сейчас чуть пригасили, создав привычную обстановку для съемок «Женского счастья». Представительницы прекрасного пола в зрительном зале только что имели возможность наглядно убедиться в том, что же такое счастье в одном из его проявлений. Я знала, что на устах многих сейчас вертится один вопрос, и он будет первым из тех, что будут заданы.
Скажите, ваше счастье заключается в работе? И если да, то объясните, пожалуйста, почему: ведь напряженный труд не слишком соответствует традиционному представлению о женском счастье.
Я не ошиблась. Вопросы сегодня посыплются жесткие и каверзные, положение зрителей позволяет им спрашивать все, что они пожелают. Например, только что подала голос молоденькая девчушка, которой от силы восемнадцать, но она уже явно успела понять, что ей многое позволено.
Однако Меранцева держалась на высоте. На вопрос о счастье она ответила, что главным для женщины всегда остается семья, чем сразила наповал добрую часть сегодняшней публики. Я поискала глазами ее супруга и заметила, как он пробирается по второму ряду к единственно свободному в зале месту. Прозвучавшие только что слова вызвали в нем ответную реакцию: не сходившая с его губ улыбка стала заметно шире, а губы, казалось, послали Инге поцелуй.
Что касается работы, отвечала Меранцева, то она должна быть солидным дополнением к основе счастья, и лично она сумела найти такое дело, которое отвечало бы этим требованиям. После ответа на вопрос Меранцевой зааплодировали.
Передача прошла в теплой обстановке, несмотря на некоторые пикантные моменты, которые все-таки возникали время от времени. Но без них было бы неинтересно. В целом, можно было считать, что проект удался, и этот факт значил для меня очень много.
Уже когда передача подходила к концу, а я подводила некоторый итог, выразив основной смысл сказанного Меранцевой, по залу пронеслось вдруг какое-то тревожное волнение. Я не поняла его причины в тот момент, но чувство, одолевавшее меня сегодня с самого утра, вдруг возникло снова и сжало меня в своих тисках. Это было почти физическое ощущение, и такой силы, что я чуть не потеряла равновесие, когда поднималась из-за стола. Идя по сцене на совершенно деревянных ногах, я была почти уверена в том, что произошло нечто из ряда вон выходящее.