Сидите с Натой здесь. Я одна схожу. Ирка дотронулась до его руки, сжала. Одну ее не оставишь. А чтобы она там была, я не хочу.
Хорошо. Мы тебя подождем. Правда, Натусь?
Он нашел в зеркале заднего вида дочку. Вот ведь! Они даже не заметили, что ребенок, сморенный перелетом, уснул.
Он потом и сам задремал, так долго Ирки не было. Очнулся от странного звука. Дернулся, открыл глаза и тут же наткнулся на Иркину растопыренную ладошку, приплюснутую к стеклу водительской двери. Он нажал кнопку, стекло поползло вниз. Ирина отлепила ладонь, отступила на шаг от машины, давая ему возможность выйти.
Ната спит? спросила она хриплым голосом.
Да, спит. Он для надежности еще раз заглянул в салон, кивнул. Да, спит. Что тебе сказали в полиции?
Я написала заявление. Она подняла на него сумасшедшие глаза. Но они его не приняли.
Почему? возмущенно откликнулся он.
И уставился на жену. С ней явно было что-то не так. Взгляд неподвижный, тяжелый. Как у душевнобольного человека. Руки висят вдоль тела, хотя она так стоять не любила. Всегда им находила применение. То в карманы сунет, то воротник поправит, то в сумку полезет. А тут ее руки словно умерли. Они повисли. Безжизненно повисли.
Они предложили мне для начала Она запнулась.
Подождать возвращения Натальи Павловны три дня? подсказал он.
А сам уже догадался, уже понял, что ей предложили сделать в полиции. И даже привалился спиной к машине, ноги ни черта не держали.
Что они тебе предложили, Ирина? Он странно охрип, когда спрашивал.
Они предложили мне Съездить на опознание, Гоша.
Ее правая рука дернулась и потянулась к лицу. Но не вышло ничего у его жены. Ни слезы вытереть, которые побежали по щекам, ни поправить прическу, ее волосы были в ужасном беспорядке. Пальцы сжались в кулачок и спрятались в кармане светлых брюк.
На опознание?
Да, кивнула Ирина, не замечая, что плачет. Несколько дней назад где-то по соседству с маминым домом произошло страшное убийство. Убили молодого мужчину и женщину средних лет. Мужчину забрали родственники. Женщину не искал никто. Пока. На квартире остался ее чемодан. Это Это мамин чемодан, Гоша. Судя по фотографии, это мамин чемодан. И они мне предложили
Ирка качнулась. Упала лицом на его грудь и зашлась в плаче. Он даже не пытался ничего говорить. Все слова бессмысленны в такой ситуации. Это понимали оба. Стояли, обнявшись, и ждали друг от друга сил. А их не было. Был только ужас, слепивший их в единый организм.
Сейчас Натка проснется. Надо успокаиваться, Ириш. Он погладил жену по волосам. Надо успокаиваться и ехать домой.
Но надо же ехать туда, ее рука вяло махнула куда-то себе за спину. Они и адрес морга дали и Я не могу, Гоша! Я не смогу!
Все. Успокаивайся. Все. Я сам все сделаю, пообещал он сгоряча.
Правда? Она ухватилась за его плечи, заглянула в лицо. Ты правда это сделаешь? Один?
Да.
Потому что я не смогу, Гоша. Не смогу!
Я все сделаю, уже тверже пообещал он.
И мысленно обратился за помощью к подруге тещиВере. Эта громоздкая баба сможет все. Она и с конем, и с крокодилом сладит. И войдет куда хочешь. Если не сможет опознать тело Натальи Павловны она, не сможет никто.
Там еще дело в чем, Гоша, зашептала жарко Ирка ему на ухо. Тела Тела были оскальпированы. Их сложно опознать.
Ты говорила про чемодан Натальи Павловны. Там же ее вещи, ухватился он за соломинку, надеясь, что не придется смотреть на то, что осталось от тещи.
Вещи Вещи все в крови. Все испорчено. Там невозможно Господи, за что?!
И Ирка повисла у него на руках, потеряв сознание.
Глава 4
Володя, не провожай меня, милый, не надо.
Настя стояла перед зеркалом в своей прихожей и делала вид, что застегивает блузку. Присутствие мужа за спиной она чувствовала спинным мозгом. Слышала его напряженное дыхание. И почти угадывала течение его тревожных мыслей. Он всегда и всего опасался. Всегда за всех переживал: за нее, за мать, за сестру и племянниц. А теперь, когда в прессе раздули историю погибших при невыясненных обстоятельствах мужчины и женщины, он буквально ходил за ней тенью.
Отвозил на работу. Встречал с работы. Пару раз за минувшую неделю привозил ей в офис комплексный обед. Он
Он перекрыл ей кислород по всем направлениям! Он лишил ее свободы! И ее запретные свидания с Женей на время пришлось прекратить. А они скучали. Они уже не могли друг без друга. И расставание больше чем на сутки вгоняло обоих в тоску.
Поэтому было решено самим напроситься в командировку, в которую никто не хотел ехать.
Даже если бы и не было этой командировки, мы бы ее все равно придумали, правда, малыш? Женя смотрел на нее влюбленными глазами. Правда?
Конечно, неуверенно отозвалась она.
Если честно, она не представляла, как она смогла бы придумать командировку. Ее мужа сложно обмануть подобным образом. Он бы позвонил кому-нибудь или заехал за ней в офис. И подлог раскрылся бы. Не могли же они всех на свете посвятить в свой заговор. Это и стыдно, и опасно. Все равно кто-нибудь да проговорился бы.
А вот когда все по правде, то и бояться нечего.
Настюша, а кто с тобой едет в эту командировку? Ты, кажется, не говорила?
Это был один из излюбленных приемов Вовы: поймать ее на несостыковках, заставить завраться. Но если в первые годы это у него выгорало, она часто палилась, и рыдала потом часами, и неделями сидела взаперти, то теперь нет. Теперь она поднаторела в искусстве наставлять мужу рога. И поймать ее можно было только разве на любовнике. Проболтаться она уже не могла.
Милый, я говорила тебе. Ты забыл, мурлыкающим, убаюкивающим голосом произнесла Настя, тщательно заправляя скучную блузку в длинную юбку. Сначала я должна была ехать с Вероникой, но у нее дома случился какой-то форс-мажор. Ей пришлось даже взять отпуск. И теперь со мной едет молодой айтишник. Кажется, его зовут Женя. Но могу и ошибиться. Видела фамилию и инициалы. Имя на букву «Е». Не Екатерина же и не Елена. Так ведь?
И вы поедете с ним в одном купе?
Острый кадык мужа заерзал вверх-вниз.
Представь себе! фыркнула она будто досадливо. С ним, в одном купе. Хорошо еще, что его девушка с ним едет, развлечения ради. Мне хоть будет с кем словцом перемолвиться. А то представляю себе дорогу из трех дней! Сидит этот скучный тип в компьютере, я в женских журналах. И ни слова, кроме доброго утра и спокойной ночи. Ужас! Хорошо, что девушка его едет.
Да, хорошо. Вова заметно расслабился. Легонько коснулся ее шейных позвонков указательным пальцем. Ну, раз у него есть девушка, значит, не такой уж он и скучный, айтишник этот.
Возможно. Мне это, если честно, все равно. Я еду туда много и напряженно работать. Обещали премию.
Не помешала бы. Володя покосился на вешалку, где болталась его старая кожаная куртка, которую он все никак не решался выбросить. Может, наконец удастся что-то мне купить. На замену этой ветоши.
Конечно, купим, милый!
Настя повернулась к нему и, пряча счастливую улыбку, прижалась лицом к его груди. От футболки мужа неприятно пахло кухней. Он только что закончил готовить обед себе и двум своим племянницам, которые обещали к нему заскочить после лекций в институте.
Но ты и себя не должна забывать, тихонько дул он ей на макушку. У тебя износились осенние сапоги.
Потерю набойки ты называешь «износились»? Смех все же вырвался, хотя и не слова мужа были тому причиной. Я их еще не один сезон поношу.
И, помня о скопидомстве мужа, Настя добавила:
Это жуткое расточительство: покупать сапоги через сезон. Так никаких денег не хватит.
Она с облегчением выпрямилась. Погладила мужа по небритой щеке. Если ему не надо было на работу, он никогда не брился. Экономил лезвия.
Ну, мне пора. Она ухватилась за чемоданную ручку. Не провожай, а то я расплачусь. И какой тогда из меня работник!
Они расцеловались у порога. Настя вышла из дома. Спустилась в лифте на первый этаж. Села в служебную машину, которая всегда отвозила сотрудников на вокзал и встречала там же. И уже через полчаса переминалась с ноги на ногу возле открытой двери спального вагона.