Глава 2. Шерлок Холмс рассуждает
Именно ради таких драматических моментов и жил мой друг. Было бы преувеличением сказать, что его поразило или даже взволновало это неожиданное известие. Нет, этот удивительный человек не был бездушным, просто долгая жизнь в постоянном нервном возбуждении притупила его чувства. Впрочем, хоть душевные переживания и были чужды ему, в тот миг интеллектуальное возбуждение его достигло предела. Ничего подобного тому ужасу, который испытал я, на его лице не отразилось, скорее, на нем появилось выражение заинтересованности, как у химика, наблюдающего образование кристаллов в перенасыщенном растворе.
Любопытно, сказал он. Очень любопытно!
Вы, похоже, вовсе не удивлены?
Скорее заинтересован, чем удивлен, мистер Мак. Чему тут удивляться? Из достоверного, хоть и анонимного источника я получаю предупреждение о том, что определенному человеку угрожает опасность, и не проходит и часа, как я узнаю, что опасность эта материализовалась и человек погиб. Как вы верно заметили, меня это совершенно не удивляет.
Он в нескольких словах рассказал инспектору о письме и шифре. Макдональд слушал его молча, подперев сцепленными ладонями подбородок, его кустистые рыжие брови были напряженно сдвинуты.
Сегодня утром я собирался ехать в Берлстоун, сказал он. К вам я зашел спросить, не хотите ли вы поехать со мной Вы с доктором Ватсоном. Но теперь мне начинает казаться, что нам полезнее задержаться в Лондоне.
Я так не думаю, возразил Холмс.
Черт подери, мистер Холмс! вскипел инспектор. Через день-два все газеты будут трубить о берлстоунской загадке. Но где же тут загадка, если в Лондоне нашелся человек, который предсказал это преступление еще до того, как оно было совершено? Все, что нам нужно, это найти этого человека.
Несомненно, мистер Мак. Но как вы предлагаете искать этого так называемого Порлока?
Макдональд повертел в руках конверт, который протянул ему Холмс.
Отправлено из Камбервелла Это нам мало поможет. Имя, как вы говорите, вымышленное. Действительно, негусто. Вы, кажется, упоминали, что посылали ему деньги?
Дважды.
И как вы это делали?
Переводом до востребования в камбервеллское почтовое отделение.
А вы когда-нибудь узнавали, кто их получал?
Нет.
Инспектор сильно удивился.
Но почему?
Потому что я всегда держу свое слово. Когда он первый раз написал мне, я обещал, что не стану выслеживать его.
Вы думаете, за ним кто-то стоит?
Я не думаю, я это знаю.
Тот профессор, о котором вы как-то упоминали?
Совершенно верно.
Инспектор Макдональд улыбнулся и бросил на меня многозначительный взгляд.
Мистер Холмс, я не буду от вас скрывать, мы в управлении считаем, что у вас что-то вроде пунктика по поводу этого профессора. Я сам навел о нем справки. Похоже, это вполне уважаемый и образованный человек, талантливый ученый.
Я рад, что вы хотя бы признаете его талантливость.
Да как же не признать-то? После того, что вы о нем рассказывали, я посчитал своим долгом встретиться с ним. Мы с ним поговорили о затмениях. Уж я не знаю, как наш разговор на такую тему перешел, но у него там были зеркальный фонарик и глобус, и он вмиг мне растолковал, как это все происходит. Он даже книжку мне всучил, хотя, если честно, я в ней ровным счетом ничего не понял, несмотря на то что у меня прекрасное абердинское образование. Мне он показался больше всего похожим на какого-нибудь министра: худое лицо, седые волосы, важная манера говорить. Когда мы расставались, он положил мне руку на плечо, как отец, отпускающий сына в большой жестокий мир.
Холмс рассмеялся.
Великолепно! воскликнул он, потирая руки. А скажите, друг мой Макдональд, эта милая трогательная беседа проходила в кабинете профессора?
Да.
И, должно быть, это очень неплохая комната, верно?
Очень неплохая Действительно, вполне приличная комната, мистер Холмс.
Он принимал вас, сидя за своим письменным столом?
Совершенно верно.
И солнце светило вам в глаза, а его лицо оставалось в тени.
Ну, это было вечером, но на меня была направлена лампа.
Разумеется. Вы случайно не обратили внимание на картину на стене над профессорской головой?
Я на все обращаю внимание, мистер Холмс. Должно быть, у вас этому научился. Да, я видел картину. На ней была изображена молодая женщина, склонившая голову на руки и смотрящая немного в сторону.
Эта картина кисти Жана Батиста Греза.
Инспектор постарался принять заинтересованный вид.
Жан Батист Грез, продолжил Холмс, откинувшись на спинку кресла и соединив перед собой кончики пальцев, это французский живописец, расцвет которого пришелся на период между тысяча семьсот пятидесятым и тысяча восьмисотым годами. Я, разумеется, имею в виду творческий расцвет. Современные исследователи ценят работы этого мастера намного выше, чем его современники.
Взгляд инспектора сделался рассеянным.
Может быть, нам бы стоило неуверенно произнес он.
Мы этим и заняты, оборвал его Холмс. Все, что я говорю, имеет важное и самое непосредственное отношение к делу, которое вы окрестили «берлстоунской загадкой». Более того, в некотором роде это можно даже назвать его сутью.
Макдональд слабо улыбнулся и посмотрел на меня, как будто ища поддержки.
Я не поспеваю за вашими мыслями, мистер Холмс. Вы не все объяснили, и я совершенно потерял нить ваших рассуждений. Какое вообще отношение имеет этот давно умерший художник к тому, что произошло в Берлстоуне?
Для сыщика полезны любые знания, заметил Холмс. Даже такой незначительный факт, что в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году на аукционе Портали картина Греза «La Jeune Fille a lAgneu»была продана за один миллион двести тысяч франков, а это больше сорока тысяч фунтов, может направить ваши мысли в нужное русло.
По лицу инспектора было видно, что так и произошло. Его брови поползли вверх.
Кроме того, могу напомнить вам, продолжил Холмс, что профессорский оклад не тайна. Заглянув в любой справочник, вы увидите, что он составляет семьсот фунтов в год.
Каким же образом он смог купить
Именно! Как он смог?
Так-так-так. Очень интересно, задумчиво пробормотал инспектор. А что вам еще известно, мистер Холмс? Продолжайте, я с удовольствием вас еще послушаю.
Холмс улыбнулся. Искреннее восхищение ему, как и любому великому творцу, всегда доставляло удовольствие.
А как же Берлстоун? ядовито спросил он.
Внизу меня ждет кеб, сказал инспектор, взглянув на часы, и до вокзала Виктории ехать от силы минут двадцать, так что время у нас еще есть. Но по поводу этой картины, мистер Холмс Я помню, вы как-то раз обмолвились, что никогда не встречались с профессором Мориарти.
Так и есть.
Тогда откуда же вам известно, как выглядит его кабинет?
Это уже другой вопрос. В его кабинете я побывал три раза. Дважды я дожидался его под разными предлогами и уходил, не дождавшись. В третий раз Вообще-то мне бы не стоило рассказывать этого полицейскому инспектору, но в третий раз я позволил себе покопаться в его бумагах И результаты оказались самыми неожиданными.
Вы обнаружили что-то компрометирующее?
Нет, ничего такого там не было. Как раз это и удивило меня больше всего. Но, думаю, вы поняли, почему я обратил ваше внимание на эту картину. Ее наличие в этом кабинете указывает на то, что профессор очень богат. Откуда у него деньги? Он не женат. Младший брат его работает начальником железнодорожной станции где-то на западе Англии. Профессорское кресло приносит ему семьсот фунтов в год. Но в кабинете у него висит Грез!
И что?
По-моему, вывод очевиден.
Вы хотите сказать, что он имеет большие нелегальные доходы?
Совершенно верно. Разумеется, помимо этого у меня есть и другие причины так думать Десятки тончайших нитей, ведущих в самую середину паутины, где затаилось хищное ядовитое существо. Я упомянул Греза лишь для того, чтобы вам было легче понять мою мысль.
Что ж, мистер Холмс, я признаю, то, что вы говорите, весьма любопытно. Даже больше, чем любопытно, просто поразительно, но не могли бы вы все же объяснить, откуда у него деньги? Он что, занимается подлогами? Печатает фальшивые деньги? Или ворует?