Но и это не сработало.
«Похищение ребенка серый вэн номерной знак VBH9045 государственная дорога 7 стоянка отдыха Ванапа сообщите полиции».
Это текстовое сообщение с пометкой «НЕ ОТПРАВЛЕНО» было все еще открыто. Она закрыла его, на случай, если Грызун заглянет ей через плечо.
Дарби пыталась открыть заднюю дверь фургона (что могло бы стать роковой ошибкой, если бы в машине имелась сигнализация), но та была заперта.
Конечно, заперта. С чего бы это ей НЕ быть запертой?
Дарби задержалась там, возле вэна, всматриваясь в темноту через сложенные домиком ладони, постукивая по стеклу костяшками пальцев и мысленно уговаривая маленькую руку снова пошевелиться. Безуспешно. Внутренности вэна были черны, как смола, а задние двери завалены одеялами и хламом. Она видела руку всего несколько секунд. Но этого оказалось достаточно. Она не могла такого придумать.
«Правда?»
Правда.
Туз пик.
Проклятье!
Не выражайся, Эдди.
Ради Бога, Сэнди, мы завалены снегом в Колорадо внутри домика, выстроенного из дерьма на наши же налоги, и это накануне Сочельника. Я положу двадцатку в мою «ругательную банку», когда вернусь домой, хорошо?
Благородная Леди с черным горшком из волос на головеСэнди, как оказалось, взглянула через стол на Дарби и молвила:
Простите меня за него.
Во рту у нее не хватало переднего зуба. На коленях стояла дамская сумка с выложенным из фальшивых брильянтов Псалмом 100:5: «Господь добр и любовь Его бесконечна».
Дарби вежливо улыбнулась в ответ.
Ее тонкая чувствительная натура владела достаточным словарным запасом ругательств. Кроме того, благодаря Эду Эшли считал теперь Бинга Кросби одним из «Битлз», а это дорогого стоило. И делало Эда «подходящим парнем» для ее личной записной книжки.
Но Дарби чувствовала, что это ощущение «слепого пятна» за спиной, когда она вошла в здание, не проверив углы, никуда не делось. Даже усилилось. Ее внутрений голос говорил, что Грызун был водителем серого вэна. Но это только предположение. Она знала, что похитителем мог оказаться любой другой. Кто-то из четверых странников, попавших в ловушку в этом придорожном убежище, мог бытьнет, был! преступником.
Эшли? Он сорвал банк только что. Остроумный и дружелюбный, обаятельный сангвиник. С такими она обычно ходила на свидания один раз, но никогда дваждынечто было в нем такое, что не внушало доверия. Она ему палец в рот не положила бы. Что за манерность? Что за выбор слов? Она чувствовала фальшь, его социальные навыки и приемы им тщательно управлялись, как это делают продавцы в магазине, улыбающиеся клиентам в лицо, но говорящие о них потом гадости в задней комнате.
А как насчет Эда и Сэнди? Они настоящие милашки, но что-то отталкивающее в них тоже есть. Они не смотрятся как семейная пара. Не выглядят особенно любящими друг друга. И они не похожи на любящих хоть кого-то в принципе.
А Грызун? Он вообще ходячая Оранжевая Тревога.
Любого из них приходилось считать виновным, пока не доказано обратное. Дарби нужно сопоставить каждого человека с каждой машиной, и тогда она будет уверена. Но только нельзя спрашивать об этом открытонастоящий похититель поймет, что она знает о нем. Ей надо выманить информацию мягко и изящно. Она спросит Эшли, Эда и Сэнди, давно ли они прибыли, и сделает выводы, исходя из количества снега на машинах. Но это, конечно, тоже может привлечь излишнее внимание.
А что, если она слишком долго будет ждать подходящего момента?
Похититель не станет засиживаться здесь. Когда пурга утихнет или прибудут снегоочистители Дорожной Службы, он (или она, или они) незамедлительно кинется прочь отсюда, унося ноги подальше от Колорадо, прямиком в ад.
Оставив Дарби на память только свой словесный портрет и номер машины.
Телефон чирикнул в сумочке, предупреждая: «Пять процентов заряда батареи».
Эшли взглянул на Дарби поверх веера из карт, зажатых в руках.
Сигнал?
Что?
Ну, удалось поймать сигнал? Там, у статуй?
Дарби помотала головой, понимая, что вот и он, благовидный предлог начать разговор. Она увидела, что телефон не продержится всю ночь, и теперь самое время спросить, этак по-приятельски: «Ни у кого, случайно, не найдется зарядки для айфона?»
И спросила.
Эшли сочувственно развел руками:
К сожалению.
У меня нет, сказала Сэнди, пихнула Эда локтем, и ее тон превратился из слащавого в ядовитый. А что насчет тебя, Эдди? Твоя зарядка при тебе или ты сдал ее в ломбард тоже?
В двадцать первом веке не сдают в ломбард вещи, заявил Эд. Это называется «вернуть товар продавцу». И не моя вина, что «Эппл» такое переоцененное дерь
Не выражаться!
М-мусор. Я хотел сказать, такой переоцененный мусор, Сэнди. Он шлепнул картами по столу и посмотрел на Эшли, старательно улыбаясь. Я однажды сломал айфон в кармане, когда садился. Семь сотен долларов псу под хвост из-за простого действияопускания кормы на стул. Эта хрупкая маленькая дрянь треснула, как печенье, под моей ж
Не выражаться!
Моей же собственной ляжкой. Ляжкой, Сэнди. Вижу, вижу, что ты подумала, но уверяю, теперь я целиком и полностью способен построить фразу, не прибегая ко всяким таким
Четверка треф, перебил его Эшли.
Да твою ж мать!
Сэнди вздохнула и раздавила очередной шарик на планшете:
Осторожнее, молодой человек. Эдди-бой переворачивает столы, когда проигрывает.
Это были шахматы, сказал Эд. И это было давно.
Эшли усмехнулся, снова вытаскивая четверку треф.
Знаешь, Эдди, ты никогда не найдешь другую работу, если не научишься держать свой язык под контролем. Сэнди клюнула экран ногтем, и раздался звук проигрыша: «вумп-вумп».
Эд деланно улыбался. Он явно хотел сказать что-то, но передумал.
В комнате похолодало.
Дарби скрестила руки на груди и пыталась волшебными словами заставить перенестись сюда белый шнур с надписью «Эппл», свисавший сейчас из розетки в ее комнате за много миль. Она предполагала, что батареи хватит еще часа на полтора. Грызун не ответил на ее вопрос, и неизвестно, умел ли он разговаривать вообще. Он неподвижно стоял напротив двери, закрывая собой выход и засунув руки в карманы. Скошенный подбородок смотрел вниз, красно-черная шапочка прикрывала верхнюю половину лица.
«Он наблюдает за мной. Так же, как я наблюдаю за ним».
Она должна быть естественной. Ее лучшая подруга однажды сказала, что она страдает от синдрома ЛССЛицо Спокойной Суки. И да, это было правдой, Дарби нечасто улыбалась. Не оттого, что была сукой или постоянно несчастной. Она стеснялась своей улыбки. Когда мускулы лица напрягались, над бровью становился виден, словно белый серп, длинный изогнутый шрам. Он появился, когда ей было десять.
Дарби ненавидела его.
ХРРРРР-ПЩЩЩЩЩ.
Раздался резкий звук рвущейся ткани, и Дарби подскочила на стуле.
Это радио позади нее с шипением и свистом вернулось к жизни за решеткой. Все посмотрели туда.
Это
Ага. Эд встал. Экстренные фрики. Они вернулись.
Дарби знала, что «фрики» на армейском жаргоне означает «радиочастоты». Снова звук, булькающий неприятный шум, искаженный помехами. Похожий на телефонный звонок из-под воды.
Она не осознавала, что Грызун подкрадывается поближе, пока он не встал прямо за ее левым плечом, по-прежнему дыша через рот и соединясь с общей группой, оцепенело внимавшей древнему «Сони», изливающему на уши благодарных слушателей электронный шум со стойки.
Сквозь шипение помех она разобрала да, это был похожий на слабый шепот
Голос, сказала Дарби. Кто-то говорит.
Я не слышу ничего.
Подождите. Эд потянулся через решетку и покрутил колесико громкости, подняв из внутренностей приемника небольшое облачко наэлектризованной пыли.
Похоже, это говорил автомат, неестественно, с нечеловеческими паузами:
«В рез-льтате снежн-го шт-рма в р-йоне перев-ла Впал-я Хребт-на сложились трудные погодн-е условия и наблюдается экстр-мальное вып-дениесадков. Седьм-я госуд-рственная дор-га закрыта для всего тр-нспорта между выездами сорок девять и шестьдесят восемь до ос-бого оповещения».