Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! И что, дали ему денег? Он не успокоится, пока не выпьет положенного!
Не знаю. Я как услышала это от бабок, что у подъезда сидят, у меня сердце сжалось! Гена, онреальный дурак! Он сделает! У него справка из психушкиугробит всех, и ему никто ничего не скажет!
А ты что предлагаешь, денег ему дать на пьянство? Геннадий покачал головой. Не будет ничего, успокойся. Что, Бонивура не знаешь? Трепло он
«Кузнец, огромный бородатый гигант, с лоснящимся от пота литым загорелым телом, глядя исподлобья, крепко держал за локоть молодую бабу с серпом в руках.
Ты чего, Парфён? А ну, пусти!
Кругом были пустые поля. Вечерело. Парфён следил за Авдотьей и, когда она приотстала от молодух, бредущих с поля, вышел из-за кустов шиповника и рывком дёрнул её к себе. Не давая опомниться женщине, кузнец вырвал из её усталых рук серп, выкинул далеко вперёд, затем большой ладонью зажал ей рот и стал гнуть бабу к земле. В глазах молодухи вспыхнул ужас. Она исхитрилась впиться зубами в руку кузнеца.
Кузнец отдёрнул укушенную ладонь.
Ты что, Парфён! Я же мужняя! Пусти! взмолилась женщина.
Парфён хлёстко врезал ей по лицу и толкнул в пшеницу.
А-а-а!!! заголосила она, потом зашептала истерично: Не трожь! Мужу скажу! Не трожь меня, Парфён!
Убью мужа твово, если скажешь.
Кузнец задрал подол юбок Авдотьи, обнажив тугой живот и ноги, возбудился. Спустив свои порты, он полез на молодуху. Женщина онемела от потрясенияу кузнеца естество было неимоверное.
Парфён, Христом Богом Не сдюжу такого
Ни одной бабе не повредилвходит как по маслу. Ты попробуй его, сама ходить ко мне начнёшь.
Накачаешь меня, ирод!
Как бог даст.
Кузнец приступил к грубым ласкам. Авдотья уже не противилась
Шарман Ля рюс мюжик. Ха-ха-ха.
Кузнец испуганно вздёрнулся.
Над ним и Авдотьей стояли три барыни. Одну он зналбаронесса Зинельс, двух других видел впервые. Но они были ослепительно красивы. Он страшно перепугался, вскочил на ноги. Его орудие туго качалось.
О-ля-ля! воскликнула одна из барынь. Колосаль!
Другая, хитро улыбаясь, сказала, шепелявя, с польским акцентом:
Матка бозка Прелестно.
Митридат, отпусти бабу. Она от тебя никуда не денется. Займись нами, не стесняясь крестьянки, требовательно велела Зинельс.
Авдотья поползла в пшеницу. Барыни цинично засмеялись.
Ложись, Натали, Митридат вынослив, как жеребец, сказала графине Бесковой баронесса.
Прямо так, на землю?
В этом вся прелесть, моя дорогая.
Графиня, задрав юбки, послушно улеглась в помятую пшеницу. Кузнец вгляделся в прелести широко раздвинувшей ноги белокожей, пахнущей дурманящими духами женщины и застонал от желания.
Постарайся, милый, попросила графиня, когда кузнец принялся за дело. Тебя действительно зовут Митридат? Царское имя.
Кузнец, поглядывая на стоящих тут же баронессу и её подругу, оскалился:
Меня зовут Парфён. А Митридатом кличет её сиятельство баронесса. У них в конюшнях есть конь-производитель Митридат, и у меня орудие такое же, как у их Митридата. Да.
Вот как? Графиня нахмурилась, обдумывая услышанное. Работа кузнеца уже приносила ей сладостные ощущения, но она ещё не отдалась всецело наслаждению. Спросила чуть ревниво: Значит, ты баронессу пользовал?
Ещё как! отозвался кузнец. Их сиятельства крепки на это дело!
Три женщины громко, на всю округу, захохотали»
Глаза уже начали болеть от яркого света, излучаемого монитором. Тело затекло. Андрей Андреевич взглянул на часыдевять утра. Не спал всю ночь. Чёртова работа. Но зато написано изрядно. А ещё предстояло ехать на дурацкий бандитский пикник, пить с ними водку, слушать блатную речь, смотреть на их шлюх. Мерзость. Глаза слипались от усталости и желания спать.
Он отправился на кухню, промыл глаза заваркой, потом сел пить крепкий кофе с сэндвичамидолларовый аванс наполнил жизнью его холодильник. Сэндвичи он сделал с сыром и ломтями ветчины. Ладно, перетерпит он этих бандюг, их скотство (а что скотство устроят, сомнений не возникало!), зато у него будут деньги на Машкину свадьбу, а потом он напишет опус о героических ворах-джентльменах и сможет оплатить учёбу внучек в институте. Не стоит хныкать и кривляться. Надо пересилить в себе старые табу, победить любой ценой. А оплачиваемая работаэто победа
Семёнов на своём БМВ вопреки договорённости прикатил сам.
Когда в дверь постучали, громко и неожиданно, Андрей Андреевич вздрогнул. Кто бы это мог быть? Отложив недоеденный сэндвич, утерев рот льняной салфеткой, пошёл открывать. Увидев стоявшего в дверях Семёнова, удивился:
Саша, вы? Но как вы меня нашли?!
Семёнов хмыкнул, улыбнулся непонятливости старого писателя:
Очень просто. В киоске горсправки взял ваш домашний адрес и вот приехал. Мы же договорились сегодня ехать к спонсору!
Да, да, я помню. Проходите в квартиру. Неловко на пороге разговаривать! Я бы подъехал к вашему офису, как мы договаривались. Не стоило беспокоиться. Я человек пунктуальный, особенно в той части, когда от этого зависят другие люди.
Знаете, Андрей Андреевич, Семёнов шагнул в прихожую, но дальше не пошёл, творческие людинарод непостоянный: на уме одно, тут же другое, потом третье. Эмоции, впечатления, переживания А тот человек, который нас пригласил, он не поймёт, если ему пообещать приехатьи не приехать или опоздать. Потому, уж не обессудьте, я за вами прямо сюда заехал.
Понятно. Проходите в зал.
Нет, я здесь вас подожду.
Хорошо. Я быстро соберусь.
Андрей Андреевич двинулся в зал, про себя сетуя, что Семёнов из-за своей недоверчивости к нему помешал спокойно позавтракать. Ну да ладно. Надо дела делать. Надо потакать преступному авторитету ради издания книг, гонорары за которые закроют финансовые бреши семьи сына. Это самое важное сейчас.
Один живёте? прокричал из прихожей Семёнов.
Надевая отглаженную выходную рубаху, Андрей Андреевич, тоже крича, пояснил:
Один, но сын всегда меня навещает, и внучки, и сноха.
У вас внучки?
Две. Маша и Наташа.
Андрей Андреевич вернулся в прихожую, оглаживая на себе рубаху.
Готов.
Отлично. Едем!
Помчали за город, в лес.
Ондатр и его друганы-уголовники уже сидели на раскладных стульях, вытянув голые волосатые ноги. Они были в купальных плавках, хотя рядом водоёма не наблюдалось. Оба рецидивиста были худые, изъеденные туберкулёзом. Хорошо выскобленные подбородки их физиономий темнели синевой. Андрею Андреевичу не понравились их пустые глаза, рахитические фигуры, большие ладони и ступни. Они смеялись, обнажая желтые кривые зубы. Оба были стрижены. Одного звали Агей, другого Гордей. Андрей Андреевич решил, что клички образованны от их фамилий.
Чё, папашка, про нас книгу строчишь? хмыкнул при виде писателя Гордей. Ну делай. Потом покровительственно велел Семёнову: Выпей, фраерок, не трясись, как сука.
Ондатр, не вмешиваясь, только пьяно улыбался.
Худой бритый уголовник-шестёрка принёс с мангала шипящие жиром, источающие аромат приправ шашлыки. Стали есть, выпили по рюмке водки.
Гордей занюхал своей ладонью, крякнул:
Ух Ничё полянка, живописная, но барсучьим дерьмом несёт
Гордей в дерьме спец, серьёзно заметил Агей. Я ему на зоне поражался. Нас начальник зоны вызвал, ссучить чтобы. Заводят в коридор, а Гордей уже издали почуял: «Хомяками воняет!» Захожу в кабинетточно, у майора в клетке хомяки. Ха-ха! Мы на зоне, а они на своей зоне, на нашей зоне!
Гордей, откуда так навострился дерьмо различать? спросил Ондатр.
По жизни.
Ха-ха! Плохое что было?
Не смейся. Трагедия это моя. Я женат был до третьей ходки на зону. Жена была баба дерзкая, целеустремлённая. Зверей изучала. Учёная, зоолог. Мы тогда жили бедно, в однокомнатной квартире. У неё стол письменный стоял рядом с диваном, на котором мы спали. Она этих сраных барсуков изучала: чё жрут, где гадят, как порются. Наблюдала за ними в нашем загородном заказнике, а дома записывала впечатления. И у неё среди бумаг стояли банки с барсучьим дерьмом. Много майонезных банок с дерьмом: свежим, старымвсевозможным. Я к жене не цеплялся, хотя приятного мало, когда квартира походит на лабораторию по приёму анализов. Пишетхрен с ней. Что я бандюк, её не смущало. Хату возьмудома денег прорва. На третью ходку ушёл на зону, моя лярва с доцентом-очкариком спуталась, фуфло подставила козлу, чтобы он её работу о барсуках одобрил. Мне с воли братки сообщили. Я задурил, петуха одного запартачил арматуриной, но дело спустилипетух выжил. Вышел я по амнистии, условно-досрочно. Домой прихожужена в ноги. Я спокойный. «Ничего, говорю. Не бойся». Пошёл за козлом. Тот бледный, трясётся весь, думал, я ему печень вырву! Нет. Я из-за их б обратно на зону идти не собирался, не погуляв. Привёл его к себе домой, усадил их с женой за стол, поставил перед ними железную чашкуглубокую такую, как тазик, вывалил из банок туда всё барсучье дерьмо и велел, чтобы они его жрали.