Я потом, ладно? ответил Митя.
Когда потом? возмутился пианист. Говори, что надо, и уходи.
«Однако он даже тактичен», подумал. Митя.
Видите ли, начал Митя, обращаясь скорее к самому себе, видите ли
И почему-то заговорил о том, что она, наверное, играет в серьезном оркестре, а не только халтурит по вечерам в кинотеатре. Девушка внимательно слушала его, ее зеленые глаза не мигая смотрели на Митю.
Вам просто не хочется быть одному или не повезло в чем-то?
Каждому человеку когда-нибудь не везет, на всякий случай слукавил Митя.
Они дошли до метро, и девушка обратилась к пианисту.
Тебе пора, Гена, а то на метро не успеешь.
Я на такси поеду
Тебе пора, Гена, настойчиво повторила она и протянула ему руку.
До свидания. Завтра увидимся.
До свидания.
До свидания, юноша, насмешливо сказал пианист и, повернувшись, быстро пошел ко входу в метро.
Митя пожал плечами, поднял контрабас, который был прислонен к фонарному столбу, и они двинулись дальше. Обогнув здание гостиницы «Москва», вышли на залитую светом улицу Горького.
Значит, я вам понравилась? спросила она.
Митя попытался заговорить о музыке, но она прервала его:
Не надо. Меня Ритой зовут. А вас как зовут, незнакомец?
Контрабас измучил Митю, и он без конца перекладывал его из одной руки в другую. А Рита, не обращая внимания на его страдания, болтала о всякой чепухе.
Осталось совсем немного, я живу неподалеку, снимаю комнату
И вот они поднялись по гулкой лестнице. На потолке лепились резные амуры и психеи. Они как будто разглядывали их и ехидно улыбались Рита достала ключ и открыла дверь квартиры. Они попали в длинный полутемный коридор огромной московской коммуналки.
Осторожней, не загреми, разбудишь соседей, здесь народу уйма!
Митя старался продвигаться по возможности тихо, но все-таки налетел на какие-то ведра. Раздался грохот.
«Теория гадости сработала», подумал он. В эту минуту отворилась дверь, и сонный голос произнес:
Опять привела кого-то У, шлюха, а туда жемузыкант
Молчи, собака, огрызнулся Митя на невидимый голос, изувечу
Рита рассмеялась.
Ты что, в коммунальной квартире живешь?
Ага.
Привык, значит, на ведра по ночам налетать?
Привык.
А на этих не обращай внимания
Они прошли в конец коридора, и она снова достала ключ и открыла дверь маленькой комнатки, метров шесть-семь, не больше. Низкая тахта. Столик. Контрабас в углу. Вот, пожалуй, и все ее обитатели, не считая их, появившихся здесь со вторым контрабасом. На тахте, на подоконникевсюду ноты.
Знаешь, я ведь консерваторию окончила.
Подумаешь, как можно небрежнее сказал Митя, все сейчас где-нибудь учатся
Будешь задираться, уйдешь
Ну что ж, пойду, пожалуй.
И Митя пошел к двери, но ему очень хотелось, чтобы Рита его окликнула. Прошли доли секунды, они показались вечностью. Но никто не позвал его, и Митя вышел. Натыкаясь в коридоре на ведра и еще какой-то хлам, он с шумом выбрался на улицу
На следующий вечер он снова сидел в фойе кинотеатра и ждал выхода музыкантов. Они появились, но Риты среди них не было. Не пришла она и на следующий вечер, а появилась через неделю. Лицо ее было усталым и потемневшим. Увидев Митю в зале, она ничуть не удивилась, а лишь приветливо кивнула. Когда кончился концерт, Рита сошла вниз, уже без инструмента, и приблизилась к нему.
Здравствуй, идем скорее, она увлекала его за собой к выходу, отвези меня куда-нибудь.
Они поехали в ресторан, потомв коммунальный уют Утром, когда за стеной начали шуметь проснувшиеся жильцы, Рита уснула, положив голову ему на грудь Эту женщину он почему-то никак не мог забыть, она даже снилась ему
Я была в деревне, у своей дочери. С ней так хорошо, что я обо всем забыла. Жаль, что сюда ее взять невозможно, некуда. А вернулась в Москву, и сразу грустно стало. Вот еще и ты появился
Могу и исчезнуть.
Всех вас одно интересует. Появитесь ненадолго и исчезаете, а мы остаемся Думаешь, это легко?
Не сердись, я сказал ерунду.
Мой муж тоже исчез, совсем неожиданно, я и опомниться не успела. Все у нас шло хорошо ивдруг он исчез. Я всюду его искала, в бюро розыска заявляланичего
Думаю, что с ним ничего не случилось, просто удрал, сказал Митя. Давно это было?
Три года одна живу, только контрабасы со мной: одинпремия на конкурсе, другойказенный, я на нем халтурю.
На конкурсном ты халтурить не хочешь? улыбнулся Митя.
Ну что ты за язва, Митя. Ты мне и слова не сказал о себе. Кто ты?
Япросто Митя!..
Потом Митя рассказал о Рите Седому, и тот выразил желание познакомиться, но Митя с ней уже не встречался.
Прошло полгода, и его вдруг потянуло в старую комнату на Пушкинской площади. Было уже поздно, когда он подошел к ее дому, поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыл взлохмаченный сосед. Он недовольно пробурчал:
Опять началось.
Дома Рита?
А Бог ее знает, дома она или нет? неожиданно дружелюбно сказал сосед. Сходи посмотри.
Митя подошел к ее двери и тихонько постучал, но никто ему не отозвался. Дверь была не заперта. Митя вошел в комнату, в которой ничего не изменилось: все те же ноты и контрабасы по углам. Рита спала, положив руку под щеку и приоткрыв губы. Митя присел на край тахты и долго смотрел на нее. Она тяжело вздохнула во сне и что-то сказала. Один раз ее губы внятно произнесли Митино имя. Он вздрогнул.
Светлели предметы в комнате, а на контрабасах выплясывали какие-то странные голубые пятна, напоминающие зайцев Казалось, контрабасы разговаривают друг с другом на своем музыкальном языке.
Чего он здесь сидит? спрашивал один.
Соскучился, наверное отвечал ему второй.
Не верю я, они ведь так мало знакомы, снова говорил первый контрабас.
А тебе не все ли равно? Пусть сидит, отвечал второй
Митя слушал, как разговаривают контрабасы, и думал о том, что если он сейчас не уйдет, то они оживут и зазвучит мелодия, похожая на плач. Осторожно, чтобы не разбудить Риту, Митя вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Он спускался по лестнице и думал, что душа у человека слабая и может легко привязаться к другой душе, а разорвать эту связь бывает очень трудно. Всегда надо вовремя уходить
Ну, я пойду, сказал Митя женщине. Помолчал и добавил:Хорошо, что ты Ружу знала
И, не простившись, вышел. Ему надо было повидать Седого и узнать, что сейчас происходит в городе.
Город был заполнен шумами и неясными звуками, доносящимися буквально отовсюду: из окон домов, из подворотен, из стволов деревьев. Звуки несли в себе самую разнообразную музыку: в них отчетливо узнавались негромкие разговоры, и приглушенный плач, и предчувствие чего-то, еще несовершенного, и надежда на исполнение желаний.
Митя шел, разрезая воздух взмахами рук, и думал: «Ну что такое?! Сначала серо-оранжевая кошка весьма нахально перебежала дорогу, невзирая на те знаки, которые я ей делал, предупреждая об опасности, потом меня облаяла, совершенно ни за что, первая же встречная плюгавая собака и, в довершение всего, когда я сел в автобус и оторвал билет, обнаружил на нем загадочную цифру «тринадцать». Странная цифра! Она как бы делит всех людей на везучих и невезучих. А многие, наоборот, верят, что она приносит счастье. А мне, что она принесет мне? Особенно сейчас, когда в душу снова лезут голоса оркестра, исполняющего мелодии воспоминаний. Раньше не было времени заниматься воспоминаниями, я даже болеть любил в одиночку и не подпускал к себе никого, чтобы, хоть иногда, вспомнить о прошлом»
Его раздумья были прерваны неизвестно откуда взявшимся человеком в сером плаще и кепке, надвинутой почти на самые глаза.
Спички есть? спросил человек, явно искавший повода заговорить.
Спички? Наверно, есть, если не кончились, сейчас посмотрю.
Но не успел Митя опустить руку в карман, где лежали спички, как снова услышал:
Не надо, у меня зажигалка Хочешь кошку? Очень красивую, серо-оранжевую. Заблудилась, видно. Но не бродячая, уж больно ухожена!
Нет, мне не надо. А что ж себе-то не возьмешь?