Седой молча кивнул.
Не думал, что на старости лет придется по чердакам лазить, добавил Колька и улыбнулся, обнажив гнилые зубы с одиноко блеснувшей на них фиксой
Валерка бежал как бешеный. «Конечно, временами Алина, что называется, крутит хвостом», считал он. Однако был уверен, что вообще-то она принадлежит ему целиком и полностью. Но сейчас Валерка нутром ощущал, что теряет ее, и старался сделать все, чтобы исправить положение. Разные мысли крутились у него в голове: «Может, Алина испугалась того, что я ей рассказал про дела с Седым? Хотя нет, она же сказала, что постарается мне помочь. Или я просто ей надоел?»
Валерка почувствовал себя постаревшим, ведь сейчас он терял что-то очень для себя важное. Он нажал кнопку звонка. Открыл ему Митя. Валерка на мгновение оцепенел.
Ты чего? спросил Митя. Удивился, что я здесь?
Во чудак, только и сумел проговорить парень. Тебя же ищут, а ты дверь кому ни попадя открываешь.
Смотри-ка, догадливый какой, сказал Митя. Ну, проходи.
И это «ну, проходи» было сказано так по-хозяйски властно, что внутри у Валерки похолодело. Он вошел в комнату. Алина сидела в кресле с журналом мод.
Выпить хочешь? спросила девушка.
Мне бы поговорить с тобой Наедине, сказал Валерка.
Зачем? Можешь при нем говорить. У меня от него тайн нет.
С каких это пор? ехидно поинтересовался Валерка.
Тебе что за дело? Говорю, что нет от него тайн, значит, так оно и есть.
Ты что, Алина, бросила меня, что ли? сумрачно спросил Валерка.
Бросилане бросила, самому понимать надо. Видишь, что другой у меня
Сука ты, в сердцах пробормотал Валерка и хотел было двинуться к ней, но Митя попридержал его.
Вот что, малый, тихо сказал он, не надо ее обижать.
Слышал я, тебя тоже баба предала, так ты с ней по-другому разговаривал
Кровь бросилась Мите в лицо.
Ты вот что, через пару дней приходи. Мы с тобой спокойно разберемся, по-мужски, а сейчас не надо, много бед можно натворить.
Шалаву защищаешь, процедил Валерка, она и тебя предаст
Иди, иди, не тревожь душу. Я же тебе сказал: придешь через пару дней, когда успокоишься.
Седому скажу, угрюмо бросил Валерка, он с тобой разберется
Во-во, ответствовал Митя, прямо к Седому и беги. Только разыщи его сначала, а потом он тебя и успокоит.
Ладно, блин, сказал Валерка, вы у меня попляшете, я вам любовь устрою.
После его ухода в комнате долго стояла гнетущая тишина. Алина все так же сидела в кресле и безразлично перелистывала журнал. Митя подошел к окну и, глядя прямо перед собой, сказал как будто самому себе:
Заложит он всех! В угол его загнали.
Никуда не денется, у самого руки замараны, ответила Алина. И к Седому не побежитпришьет его Седой.
Это верно, согласился Митя, только я не об этом. К ментам он побежит, сдаваться. Чую, что так оно и будет.
Оставь, Митя, не думай об этом, иди сюда.
Погоди, оборвал ее Митя, не до этого. Мне надо кое к кому сходить, а то потом поздно будет.
И Митя направился к двери. Алина кинулась к нему.
Я так долго тебя ждала, Митя. Я чувствовала, что придет такой человек, как ты.
Митя с трудом разорвал ее руки и развел их в стороны.
Потом, сказал он, и дверь за ним захлопнулась.
Алина осталась одна
«Зря я послушался Костолома, подумал Седой, надо было идти вместе с ним. Он может и лишнего наворотить!..»
Седой нервничал и курил папиросу за папиросой. Он ходил взад и вперед, не останавливаясь. «Костолом пошел доставать деньги, это ясно, думал Седой, его возьмут и Нет, он, конечно, не заложит, но тогда я останусь совсем один. Где, интересно, этот пацан Валерка? Может, он давно уже у ментов? Тоже вряд ли, испугается за свою шкуру».
Седой присел на полуразвалившийся топчан.
Жаль, выпить нечего, вслух проговорил он, сейчас было бы очень кстати. Черт, как жизнь крутится! Еще недавно сидел себе тихо и никуда не надо было бежать. Угораздило же меня кашу заваривать. Какое мне дело до всего, что вокруг?
В маленькое чердачное окно были видны свинцовые скосы крыш и черные силуэты ворон, с криком носящихся над городом. Там, за окошком, была совсем другая жизнь, от которой он, Седой, давно уже отгородился тем, что он сотворил сам.
Ему вдруг послышались странные слова: «Надо жить будущим!» Седой оглянулся. Никого не было.
Память снова высветила прошлое, и Седой увидел себя в старом московском дворе вместе с Жиганом. Они стояли возле голубятни и разговаривали.
Глянь, Седой, говорил Жиган, что вокруг делается? У тебя мать по квартирам ходит, белье стирает за гроши, спину гнет, а те, кому она стирает, в автомобилях ездят. Так почему у них не брать, а?
Посадят, отвечал Седой.
Могут и посадить, если попадешься. А ты не попадайся. Зато деньги будут и матери поможешь.
Все на жалость тогда напирал. Седой это позже понял. Через жалость к матери он и вкрутился в воровскую «малину».
А еще любовь его туда привела, но об этом мало кто знал. Увидел он однажды девчонку и обомлел. Дар речи потерял. А она с ворами ходила. Ну и его затащила однажды. Эх ты, жизнь воровская, вольная да разудалая! И пошло-поехало. Очнулсяв тюрьме. Там уж его подучили как следует. Профессором стал. Понравилось
Ты чего это, Седой, размечтался?
Колька возник неожиданно. В руках его была сумка с провизией.
Пожрать принес, сказал он. И дело одно наметил.
Что за дело? пробурчал Седой.
Колька как будто не расслышал вопроса.
Пацана я твоего встретил случайно. Как его?..
Валера.
Во-во, Валеру этого. Так он сам не свой. Где, говорит, Седой? Он мне позарез нужен. Я ему: «Зачем он тебе?» В общем, раскололся. Ты удивишься. У него девку отбили.
Седой невольно рассмеялся. Уж больно не вязалась любовная драма Валерки с нынешней ситуацией.
Девку, повторил Седой. Ну, бля, дают Не до девок нам
Нет, ты погоди, дослушай. И кто отбил-то? Митя! Едрить твою в корень! И он сейчас у той девки живет.
Седой сразу умолк.
Митя?! Ты что?
Митя! Митя!
Да нет, не может быть. После историй со своей бабой он ни на кого и смотреть не может.
И все-таки это так.
Он просто у нее скрывается, задумчиво произнес Седой. Куда ему деваться?
Этот пацан рвет и мечет, кричит: «Зарежу Митю!».
Вот и хорошо, что мечет. Такой нам и нужен. Ты с ним о чем договорился?
Я ему, конечно, хазы не указал, а велел ждать нас завтра в условном месте, сказал Колька.
Чего удумал-то? угрюмо спросил Седой.
Приметил я тут одно место, через пару дней сходить можно.
Много ли там возьмем? поинтересовался Седой.
Как пофартит.
Ладно, обдумаем, кивнул Седой, и они сели ужинать
Валерка сидел, понурив голову, и никак не мог осмыслить происходящее. «Что в ней особенного, думал он, что, таких мало, что ли? Интересно, как она воспринимает его на самом деле, его, мальчишку? Тянет ли ее к нему, или в сравнении с Митей он проигрывает по всем статьям?»
Валерка прислушался. Его давно уже преследовала мелодия. Скрипка вела свою партию на одной ноте, словно и не знала других, звала прислушаться к себе, потом резко обрывала мелодию, но, выждав минуту, снова принималась за уничтожение других звуков. Мелодия царила над домом, где возникали и пытались вырваться на свободу другие звуки. Странной была эта разноголосица. Она вплетала в себя самые разные шумы. Где-то внизу ругались, чуть выше плакал ребенок, а совсем рядом, на Валеркином этаже, надрывно лаяла собака.
Ой, послышалось еще и еще раз, и разом остановившаяся скрипка дала возможность ощутить реальность происходящего на верхнем этаже. Мужской крик сопровождал это женское «ой». «Бьет, наверное?»подумал Валерка. Женский крик заметался над лестничной клеткой и стал постепенно замирать в гулкой тишине пролетов, чтобы через мгновение снова выплеснуться и снова исчезнуть, давая возможность скрипке запеть свою партию на одной ноте.
И вдруг он услышал песню:
Ночь догорает. Все слабее пламя.
Еще мгновениеоборвется нить.
Не постигаю, что случилось с нами,