К телефону, тебя спрашивают!
На другом конце провода, то ли боясь чего-то, то ли спеша сообщить новость, Ленька почти скороговоркой прокричал:
Мальцы у меня собираются. Племяш даже просит, чтобы я на ночь смотался куда-нибудьвидно, гулянка будет. Ты бы зашел, Седой, посмотрел на него, да заодно и на других, там я тебя и познакомлю. А потом мы уйдем.
Когда собираются? коротко спросил Седой.
Сегодня вечером, часов в восемь.
Ладно, пообещал Седой, буду И повесил трубку.
До вечера оставалось еще много времени, и Седой не торопясь начал приводить себя в порядок: он побрился, надел серый выходной костюм и темную рубашку, из-под воротника которой виднелся край тельника. Сапоги решил не надевать и облачился в столь нелюбимые ботинки (приходится терпеть!). Потом он открыл ящик маленького столика и достал оттуда пачку фотографий. На одной из них юный Седой был снят возле голубятни. Он стоял в окружении блатных, которые с восхищениема его не могла скрыть даже давняя фотографиясмотрели на своего вожака. Усмехнувшись, Седой положил фотографию в карман. Взял и свой любимый выкидной нож, который редко носил с собой. Владел он им мастерски. Посидев минут пять в раздумье, Седой встал и, аккуратно заперев за собой дверь, вышел из комнаты.
Седой прибыл к семи часам. Гостей еще не было. Ленька жил один, и «порядок» в его однокомнатной квартире был чисто мужской: везде набросано, на столе немытая посуда и пепельница, полная окурков.
Ну, ты даешь, сказал Седой, как в хлеву у тебя. Как же твои мальцы здесь гулять будут?
А пусть они сами и прибираются или подруги ихние. Им гулять, им и заботиться. Только одного я не могу понять, как ты с ними поладишь, не знаешь ты их, современных-то. Им словоони в ответ десять, да и злобы в них, не дай Бог.
Поглядим, спокойно ответил Седой, не торопись Ты-то помнишь, как вы в детстве шкодили?
А как же, с готовностью отозвался Ленька. К дверям деда, который на первом этаже в подворотне жил, лом ставили. Среди ночи стучались к нему в окно. Дед выбегал в исподнем, натыкался на лом, лицо в кровь разбивал. Потом в ярости мчался за нами, а мыврассыпную. Иногда ловил кого-нибудь и пинка давал. Не бил особенно, но пинка давал. Или еще: бросали деду кошку между рам, и она всю ночь мяукала, а дед думал, что это пацаны под окнами балуются. Вот так и не давали деду спать. А еще донимали профессора. Протягивали веревку от сквера, где прятались, к профессорскому окну, привязывали камешек к веревке и каждые пять минут дергали. То и дело профессор выбегал, не до работы ему было Помню, засек однажды Макей, как к Нинке в котельную плотник пришел. Ну и выстроились пацаны в очередь, чтобы поглядеть на «взрослую» любовь. А Макей деньги за это собирал. А потом он по дурости крикнул: «Оставляй!», так плотник, чуть ли не без штанов выскочил. Все разбежались, а Макей не успел. Но плотник его в запале и не заметил, а то бы угрохал Бывали и мирные дни. Когда на Воробьевку ездили в футбол играть, то не шкодили. После игры в Москва-реке купались, загорали. Среди нас всякий народ был: шуты, балагуры. Шутов звали «шестерками», их на подхвате держали
Среди блатных все по-другому было, не дав Леньке закончить, заговорил Седой. А какие они, эти, ну те, что с твоим племянником шляются?
Э, Седой, разве это опишешь? Тут чутье подскажет. Ты с этим сам разберешься
Что ж, раньше разбирался и сейчас разберусь согласился Седой.
Многое тогда было, да сплыло, сейчас все другое. Одно могу тебе точно сказать, Седой, пацаны теперьсовсем другие. Те, которых я сейчас наблюдаю, прежних бы быстро поломали. Вот хоть племяш мой: передо мной-то красуется, но гнильца в нем какая-то есть. Он и его дружки только бабки уважают, а человека в грош не ставят. Им ерунда, что старика, что старуху укокошить И не икнут даже! Мать родную за копейку не пожалеют
Поглядим, тихо сказал Седой, что это за материал
Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянул парень, он как бы проверял: чисто ли, нет ли посторонних?
Кто это у тебя?
Заходи, заходи, не бойся, сказал Ленька, и, услышав знакомый голос, парень наконец вошел.
Еще раз оглядевшись по сторонам и как следует рассмотрев Седого, племяш присел к столу.
Чаю хочешь? спросил Ленька. Или поешь чего?
Нет, скоро мои кореша появятся. У вас надолго разговоры?
Ты что же это, парень, нас выгоняешь отсюда? усмехнулся Седой. Негостеприимно это.
Вам же неинтересно будет, молодняк соберется.
А может, я хочу на них глянуть, какие они сейчас?!
Гляньте, гляньте, но ненадолго
Седой рассмеялся.
В наше время народ не такой ершистый былпочтение оказывали.
Он и не обижает никого, заступился Ленька, просто не привык еще к тебе. Они к чужим настороженно относятся.
Какой же я чужак, если к тебе в гости пришел? Чужие в гости не ходят.
Ладно, ладно, миролюбиво сказал Ленька, ты, Валерка, тоже потише, это Седой, я тебе о нем говорил.
А протянул Валерка, Седой, значит, гроза бывшая.
Как ты думаешь, Ленька, пристально глядя на парня, сказал Седой, дать этому мальцу по ушам для почтения или нет?
Но-но, дед, приподнялся Валерка, ты не очень, а то я тебя быстро навострю отсюда.
Седой неторопливо вытащил что-то из кармана и положил на стол рядом с собой. И когда Валерка рванулся к Седому, то взгляд его словно сам собой натолкнулся на раскрывшийся нож. Он отпрянул.
Ну ладно, ладно, чего ссориться, пробормотал заметно притихший Валерка.
А ножа уже и не было, как будто он приснился, и Валерка недоуменно перевел взгляд с Седого на Леньку.
Ну, вы, мужики, фокусники
Фокусникэто ты, сказал Ленька. Как там закончилась твоя история с долгом? И, повернувшись к Седому, добавил:Проигрался он, на счетчик его поставили.
Что ты говоришь?! насмешливо выдохнул Седой, это он-то, такой ученый? И как же он думает с этим разобраться?
Разберусь, ответил Валерка, не впервой.
Батюшки, снова заговорил Седой, так уж и разберешься? Может, помочь в чем? Могу денег подбросить. Много ли проиграл?
У тебя таких денег нет, сказал Валерка, и достать ты их не сможешь.
А может, найду?!
Где ты их найдешь?
Сколько же надо? спросил Седой.
Двадцать тысяч. Парень сделал паузу и добавил:Баксов!
Ого! Седой привстал. Крупно. Как же вы играете, если отдавать нечем? И те, с кем вы садитесь играть, доверяют вам?
Ладно, мужик, кончай базарить, оборвал его Валерка, что-то мы заговорились, а мне еще многое сделать нужно.
Пойду я, сказал Седой и взглянул на Валерку, если что надо будет, Леньке скажи, он знает, где меня отыскать. Может, и сгожусь
И Седой вышел из комнаты. Как только дверь за ним захлопнулась, Валерка кинулся к дяде.
Что за личность такая, а? Где ты его откопал?
Дурак ты, ответил Ленька. В молодости моей вся округа перед ним шапки скидывала.
«В законе» он, что ли?
Был «в законе», да отошел от дел, зачем ему все это нужно, покоя хочет.
У Валерки мелькнула шальная мысль: «Вот какого «папашу» мне нужно, за таким можно в огонь и в воду!» Однако на смену ей пришло сомнение: «Но кто ж его помнит? Сейчас все другое: и «паханы» другие, и время другое. Может, попробовать? Нет, подожду».
В комнату один за одним входили Валеркины приятели, за ними следом, словно на привязи, с сумками в рукахмолоденькие подружки. Надо было принимать гостей
Переулок был пустынным. Изредка в конце его показывалась фигура случайного прохожего, и снова все замирало. Освещение было слабым, будто его специально приглушили, чтобы создать полутемный уют. Как и повсюду, люди здесь побаивались выходить вечерами на улицу, разве только выгуливали собак, надеясь на их защиту. Пьяный Валерка в сопровождении двух приятелейЛохмача и Кривогос шумом вышли из подъезда.
Ну что, братва, гульнем? усмехнулся Лохмач и затянулся сигаретой.
Его слова прозвучали для приятелей как некий парольс него они уже не раз начинали свою «прогулку».
По домам сидят, суки, процедил Кривой, в штаны наложили.