Каким образом фильмы ужасов способствуют развитию этого самого вкуса, Рахиль Исааковна не пояснила. Но это не суть важно. Важно то, что «с-с-страшное кино» вырабатывает декалитры адреналина, а Рахиль очень нуждается в адреналине. Конечно, она могла бы добывать его другими способами: прыгая с парашютом, например. Играя на бирже, играя в казино, подворовывая шмотки в бутиках и продукты в супермаркетах. Сюда же можно добавить занятия экстремальными видами спорта, стрингерство, дайверство, посещение горячих точек в составе группы правозащитников и полеты рейсовым «Як40» по маршруту Дудинка Воркута. Но такого рода эксперименты над личностью Рахиль Исааковна отвергает напрочь:
а) из-за риска разбиться, разориться, утонуть, быть оплеванной альтернативной группой правозащитников;
б) из-за риска сломать шею;
в) из-за риска сломать ноготь;
г) из-за риска попасть в каталажку, что выглядит бесславным само по себе.
Ночные просмотры подобных угроз не несли, а если кто и страдал, так только Рыба-Молот. В самый ответственный момент расправы над жертвой Рахиль Исааковна крепко зажмуривала глаза и хватала Рыбу за руку. Пронзая кожу острыми и твердыми, как у тираннозавра, когтями экстремальной длины.
Ну, рассказывай, что там происходит! Только в подробностях! требовала она.
Он к ней подходит, содрогаясь, блеял Рыба-Молот.
С тесаком?
С тесаком и с ножом.
А она?
Она ничего не подозревает.
Ну! Не молчи!
Теперь заподозрила.
И?
Бежит.
А он?
Бежит за ней.
А она?
Кричит как резаная.
Я и сама слышу, что кричит, не отвлекайся. Чего она делает-то?
Вызывает лифт.
Лифт, конечно, застрял между этажами. Старая хохма, могли бы что-нибудь поинтереснее придумать
Все, лифт пришел.
Двери заклинило?
Открылись.
И?
Она уже внутри, но двери не закрываются. Нет, вроде поползли
А он?
Машет тесаком сантиметрах в двадцати от кабины.
Ну, не идиот ли? Надо было ногу подставить, чтобы кабину заблокировать!..
Так и сделал
Ну, слава богу, дотумкал! Теперь чего?
Орет и глаза пучит.
Кто пучит? Он?
Она.
Еще бы не пучить, ведь конкретный пипец котенку! Пипец или нет еще?
Почти Он уже в кабине, рубит по башке.
Тесаком?
Угу.
А нож почему не задействовал?
Ножом вроде тоже тыркает Все. Отмучилась, бедняжка
Кровищи много?
Хватает.
Фу, мерзость!..
Убедившись, что эпизод подошел к логическому концу, Рахиль Исааковна переводила дух, открывала глаза и углублялась в происходящее на экране вплоть до очередного момента с нападением, расчлененкой и освежеванием туш. После сеанса начинался разбор полетов: каким образом можно было бы избежать столкновения с маньяком, а столкнувшись спастись (по законам жанра выходило, что никаким). Так же, в жанровых рамках, серьезно обсуждалась проблема повышения маньяческой производительности труда. В одной упряжке с производительностью рассматривалась и многовариантность подхода к жертве: Рахиль Исааковна кляла недостаточно, по ее мнению, изобретательных хламоделов-создателей.
Ножи, топоры, бензопилы, струны от карниза Рутина, блин, муть лодейнопольская! Станция Дно, приехали-слазьте! Никакой фантазии! Никакого полета! А ты как думаешь, пупочка?
Полностью с тобой согласен, кисонька, всякий раз отвечал Рыба-Молот, с тоской вспоминая Кошкину. Кошкина подобные мясницкие экзерсисы терпеть не могла, предпочитая им авторское кино. Или «арт-хаус», как она его с придыханием называла. Рыбе хватило пары просмотров, чтобы убедиться: это отнюдь не альтернатива фильмам ужасов, скорее еще одна их разновидность. Но, во всяком случае, обходилось без зажмуривания и хватания за руки. На арт-хаус Кошкину подсадили две ближайшие подруги Палкина и Чумаченко. Палкина слыла адепткой европейского независимого кино, а Чумаченко американского. В этом было их единственное различие, во всем остальном они являлись точной копией друг друга: кошмарные старые девы, разнузданные анархистки, феминистки с уклоном в суфражизм, вегетарианки со стажем, активные борцы за права животных и секс-меньшинств. Больше всего Рыба-Молот боялся, что либеральные шахидки втянут его женушку в какую-нибудь запендю похлеще арт-хауса. Поволокут на митинг протеста против всего на свете, заставят клеить прокламации на водосточные трубы, заседать на антигосударственных форумах в Сети и жрать печеную брюкву вместо медальонов из телятины под соусом бешамель.
Рыбу-Молота Палкина с Чумаченкой терпеть не могли, называли жлобом, бычарой, пейзанином, недотыкомкой и почему-то вонючим бюргером. Последнее определение казалось Рыбе особенно оскорбительным: за собой он следил не хуже какого-нибудь метросексуала, брился по два раза на дню, не жалел денег на одеколоны, кремы и гели, а однажды решился даже на депиляцию волос на груди.
Чертова депиляция прошла настолько болезненно, что Рыба едва не отдал концы. Кошкина (ради которой все и затевалось) мужнина подвига не оценила. Напротив, тут же пришпилила ему кличку «бруталь-фаталь», с коей Рыба и проходил до тех пор, пока волосы снова не отросли.
Нет, если кто и был самым настоящим вонючкой, так это милые кошкинскому сердцу Палкина с Чумаченкой. Палкина, несмотря на весь свой евроатлантический интеллектуализм, никогда не мыла рук ни после туалета, ни до него. А Чумаченко, несмотря на Д. Аронофски и гори, Голливуд, гори! благоухала потными подмышками. И вот с этими монструозными дамочками Рыба-Молот был вынужден делить соседние кресла в Доме кино, куда Кошкина с завидным постоянством таскала его на арт-хаусную блевотину.
Вылазки в ДК назывались «культурологическим ликбезом» и опускали Рыбу на приличную сумму: за посиделки в местном кинематографическом буфете неизменно расплачивался «жлоб» и «недотыкомка».
А что же ты хотел, рыбѐц мой золотой, увещевала мужа Кошкина. Ты ведь среди нас единственный мужчинка. Тебе и платить.
Ну, не знаю единственный ли Водку твои стервы хлещут так, что призадумаешься, кто из нас больше мужик.
Подумаешь, выпили рюмочку-другую для поднятия тонуса. А ты и напрягся не по-детски.
«Рюмочку-другую», как же! Они по пол-литра на рыло выжирают в один присест.
Будь великодушен к женским слабостям, и тебе зачтется.
Где это мне зачтется?
На том свете. Реинкарнируешься в арабского шейха.
Была охота
Тогда в чемпиона Формулы1. Хочешь быть чемпионом?
Хочу пореже видеть твоих барракуд. Это возможно?..
Просьба не выглядела запредельной, более того, она была вполне законной, но Кошкина почему-то воспринимала ее в штыки. Чего только не выслушивал Рыба в такие моменты! что он черствый, косноязычный, малообразованный и, вместо того чтобы расти над собой, предпочитает тихо разлагаться в собственном невежестве.
А это чудовищно! Фу, мерзость!..
Далее следовал пассаж о том, что если уж судьба послала Рыбе-Молоту умниц, интеллектуалок и просветительниц, то он должен воспользоваться этим шансом на всю катушку, а не кочевряжиться. Не выдрючиваться. Не выделываться, как вошь на гребне.
Воображение у Рыбы было не так чтоб очень богатым и перенасыщенным образами оттого и выделывающуюся на гребне вошь он представлял в виде сильно уменьшенного в размерах Валерия Леонтьева (иногда Валерия Сюткина с саксофоном, иногда Валерия Меладзе с подтанцовкой). Забыть об этих деятелях шоубиза не давала и сама Кошкина. Отправляясь с Рыбой на встречу с фуриями, она наставляла мужа:
Помнишь, что надо держать рот на замке относительно сам знаешь кого?
Угу.
А про кого можно говорить?
Про Ива Монтана.
Еще про кого?
Про Жака Бреля.
Еще про кого?
Про Жоржа э как его там
Про Жоржа Брассенса, неуч! Повтори три раза!
Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс.
Смотри не перепутай! А как называется моя любимая песня у Ива Монтана?