В следующей комнате грохотала стереоустановка. Музыка звучала совершенно оглушительно. Прошло некоторое время, прежде чем Фредрик нашел кнопку регулировки громкости и уменьшил звук. Затем он пошел дальше, открывая одну дверь за другой, но все остальные комнаты на этом этаже оказались пустыми. Он вышел в небольшой холл, где увидел еще одну лестницу. «Сколько этажей в этой развалюхе? подумал он. Что-то конца не видно». На самом верху виднелись две двери. Левая была заперта, а вот правая подалась, когда Фредрик нажал на ручку.
Окно было открыто, грязная штора покачивалась на ветру. В кровати, стоявшей посреди комнаты, кто-то совершал под одеялом ритмичные движения.
Аннабель! окликнул Фредрик. Это ты?
Какого черта? отозвался парень, высунувший голову из-под одеяла в ногах кровати. Вали отсюда! Ты что, извращенец? Проваливай!
Я ищу свою дочь. Аннабель здесь?
Фредрик заметил, как парень вздрогнул, услышав это имя.
Нет. Понятия не имею, где она.
А кто у тебя там под одеялом?
Ребекка, сказал парень. Покажись, что это ты.
Это я, сказала Ребекка из-под одеяла. Я тоже не знаю, где Аннабель. Она сказала, что пойдет домой.
Я думал, она у тебя, проговорил Фредрик. Нора сказала, что она пошла к тебе смотреть кино.
Мы так и собирались, сказала Ребекка, но потом у нас немножко изменились планы.
Когда она ушла?
Я точно не знаю. Мы немного выпили, и Аннабель она она была пьяная вдрызг. Прости! крикнула она вслед Фредрику, когда тот уже выходил из комнаты. Надо было мне проводить ее до дома, но
Ее там не оказалось, да?
Неожиданно у него за спиной вырос Сванте.
Нет. Ребекка сказала, что она ушла.
Много она знает!
Что за этой дверью? спросил Фредрик, указывая на запертую дверь.
Там ее нет. Это ясно.
Как ты можешь быть в этом так уверен?
Потому что ключ от этой двери только у меня, ответил Сванте.
Тогда, может быть, ты возьмешь и отопрешь?
Я бы с удовольствием. Но, к сожалению, я его потерял. Вчера потерял. Поэтому я так уверен, что там никого нет. Может, тебе помочь искать? У нас там есть мопед, гоняет как черт, мы могли бы поехать и
Фредрик посмотрел в большие глаза Сванте. Что-то странное померещилось ему в этих глазах. Он подумал, что этого человека он точно не стал бы просить ездить по дорогам в поисках Аннабель. В таком состоянии он просто представляет собой угрозу для окружающих.
Ясное дело, мы поможем тебе искать, продолжал Сванте. В смысле Я слыхал, что ей не разрешается возвращаться поздно, и
Разглядывая юное лицо, Фредрик подумал, что верно говорят об этом парне в поселкемерзкая скотина.
Вернувшись в машину, Фредрик обнаружил три пропущенных звонка от Норы. Он позвонил ей в надежде услышать, что Аннабель вернулась домой, но по ее тону сразу понял, что это не так.
Ты все еще там, в магазине? спросила она и, не дав ему ответить, выпалила:Она там?
Нет, ответил Фредрик. Ее здесь нет.
Где же она тогда?
Не знаю!
Поезжай домой к Ребекке!
Ребекка тут, ответил Фредрик. Успокойся, продолжал он, услышав, что Нора расплакалась. Она наверняка идет домой. Я буду искать ее по дороге.
Найди ее и привези домой, сказала Нора. Черт подери, ты должен найти ее, Фредрик!
2
Чарли проснулась в семь утра. С похмелья она всегда спала плохо, особенно в чужой постели. Она покосилась на мужчину, спавшего рядом. Мартин, ведь так его звали? А как она сама ему представилась? Мария? Магдалена? Знакомясь с мужчинами в баре, она никогда не называла свое имяи профессию. В первую очередь, для того, чтобы они не пытались ее разыскивать, но была и еще одна причина: ничто так не убивало в ней сексуальное желание, как шутки по поводу наручников и женщин в униформе. Одна из ее проблем заключалась в том, что на нее легко накатывало чувство скуки.
Этот самый Мартин, во всяком случае, сам подошел к ней и спросил, почему она сидит одна, и, не дожидаясь ответа, угостил ее коктейлем, а потом еще одним; когда же бар закрылся, они отправились к нему домой. Мартин был не из тех, кто в первый же вечер ведет новых знакомых к себе домойоб этом он сообщил, пытаясь нетвердой рукой вставить ключ в замок своей квартиры. И тут Чарли заявила, что она как раз из тех. Как раз из тех, кто идет домой с новыми знакомыми в первый же вечер. Мартин рассмеялся и сказал, что ему очень нравятся девушки с чувством юмораи у Чарли язык не повернулся ответить, что это совсем не шутка.
Она осторожно поднялась. В голове шумело. «Мне нужно домой, подумала она. Я должна найти свои вещи и идти домой».
Платье лежало на полу в кухне, трусики она искать не стала. Уже почти добравшись до холла, она случайно наступила на игрушку, которая тут же начала играть «У Пегги жил веселый гусь». «Проклятье! прошептала она. Чертова шарманка!» Она услышала, как Мартин перевернулся на кровати в спальне. Выскочив в холл, она схватила туфли, открыла дверь и кинулась вниз по лестнице.
Свет, хлынувший ей в лицо, едва она открыла дверь подъезда, застал ее врасплох. Ей понадобилось несколько минут, чтобы оглядеться и понять, где именно она находится. Район Эстермальм, улица Шеппаргатан. На такси она добралась бы до дома минут за пять. Девушка огляделась, но такси не было видно, так что она пошла пешком.
Когда она преодолела два квартала, позвонил Чалле.
Ты на утренней пробежке? поинтересовался он.
Да, пытаюсь вести здоровый образ жизни. А ты чтона работе?
Ну да, раз все равно просыпаешься с восходом, можно и на работу пойти.
Чарли улыбнулась. Когда речь шла об отношении к работе, у них с начальником было много общего. В остальном между ними наблюдалось немало различий, однако Чалле, в отличие от других старших коллег, никогда не сомневался в ее профессиональной компетентности. Ее бесило, что он не вступался за нее, когда ее подкалывали за юный возраст и тот факт, что она женщина, однако ей льстило, что за закрытыми дверями он называл ее своим самым блестящим следователем.
В отдел Чарли пришла двумя годами ранее. Первое время ей пришлось нелегко. В годы учебы она наслушалась ужасных историй о том, что полициямужское царство, однако все же не понимала до конца, насколько это правда. Жаргон, насмешки, намеки на предменструальный синдром, стоило ей сказать кому-то что-то поперек. Большинство ее коллег в Национальном оперативном отделе оказались мужчинами средних лет, которые десятилетиями прикрывали друг друга. Уже в первый день выяснилось, что они не в восторге от девушки в роли коллегиво всяком случае, на той должности, которую заняла Чарли. Один сразу же так и заявил: единственный случай, когда он готов смотреть на женщину снизу вверх, это в постели. Никого не интересовало, что Чарли сделала стремительную карьеру, что она пришла в Полицейскую академию уже с дипломом психолога. Кстати, когда она успела? спросил ее один из мужчин, когда она еще была новичком. Как она успела закончить трехлетний курс обучения, если поступила в Академию в возрасте двадцати лет?
На что Чарли ответила как естьчто в школе она прошла два класса за один год, в семнадцать лет получила аттестат и сразу пошла в университет. Коллега нахмурил лоб и сказал что-то о том, что, дескать, нехорошо поступать в университет сразу после гимназии, лучше сперва получить жизненный опыт, попутешествовать и сформироваться как личность. Чарли прошипела в ответ, что не видит никакого смысла путешествовать и терять время ради галочки. А жизненный опыт она приобретала и во время учебы. Жизнь ведь не останавливается от того, что учишься в университете. Коллега снисходительно улыбнулся, показывая, что она слишком молода и глупа, чтобы понять его тонкую мысль.
Чарли долго надеялась, что это удручающее отношение с годами исчезнет, однако похоже было, что с ее продвижением по служебной лестнице зависть и подозрительность лишь нарастали. Поначалу она защищалась, ругалась, в знак протеста демонстративно уходила с перерыва и слала начальству по электронной почте гневные письма. Но затем поступила так же, как и большинство ее коллег-женщин, чего-то добившихся в профессии: понизила голос и перестала улыбаться. После этого у нее появилось больше времени и энергии на то, ради чего ее приняли на работу. Временами ей казалось, что это тупо, трусливо и эгоистично. Но не сделай она так, не смогла бы остаться в отделе, развиваться, продвигаться по служебной лестнице, а жажда успеха превосходила в ней желание дать отпор старым дуракам, ничего не понимающим в жизни.