Мы с Ламаншем последовали за пожарным, прижимаясь к стене, держась как можно дальше от центра комнаты, пробираясь мимо обожженной резины, взорвавшихся металлических контейнеров, развороченных пропановых баллонов.
Я остановилась за пожарным и оглядела руины. Кухня и примыкающая к ней комната сгорели дотла. Потолка нет, от разделяющей стены остались лишь несколько обугленных досок. Вместо пола зияет черная дыра. Из нее торчит раздвижная лестница. В отверстия видны мужчины в касках, которые подбирают мусор и либо откидывают, либо уносят его.
Там тело, сказал мой проводник, кивая на дыру. Нашли, когда начали убирать резину из провала.
Одно или несколько? спросила я.
Если бы я знал. Это вообще не похоже на человека.
Взрослый или ребенок?
Он посмотрел на меня так, будто засомневался в моих умственных способностях.
Когда мне можно туда спуститься?
Пожарный взглянул на Ламанша, потом снова на меня:
Все зависит от начальника. Подвал все еще чистят. Мы же не хотим, чтобы что-то раскололо ваш прелестный череп.
Его улыбка по замыслу явно должна была получиться обворожительной. Возможно, он даже тренировался перед зеркалом.
Мы смотрели, как пожарные внизу крепят доски и тяжело ходят взад-вперед с грузом мусора. Я слышала дружеские подшучивания невидимых людей и звуки перетаскивания чего-то тяжелого.
Они не подумали, что могут уничтожить улики? спросила я.
Пожарный посмотрел на меня так, будто я предположила, что в дом ударила комета.
Там только доски от пола и мусор, который сыплется с первого уровня.
С помощью вашего «мусора» мы могли бы установить последовательность смертей, ответила я ледяным голосом, похожим на сосульки, свисающие со стойки. Или положение тела.
Он посуровел:
Там еще могут оставаться очаги возгорания, леди. Вы же не хотите, чтобы вам опалило лицо?
Признаю: и правда не хочу.
А о парне можно уже не беспокоиться.
Под каской в моем «прелестном черепе» начала пульсировать кровь.
Если жертва так сильно обгорела, как вы говорите, ваши коллеги могут повредить основные части тела.
Он заиграл желваками и посмотрел мимо меня в поисках поддержки. Ламанш промолчал.
Начальник может вообще вас туда не пустить, заявил пожарный.
Мне нужно спуститься сейчас же, чтобы сохранить то, что осталось. Особенно зубы. Я подумала о малышах. Надеюсь, зубы будут. Много зубов. Все от взрослых. Если, конечно, что-то осталось.
Пожарный смерил меня взглядом с головы до ногвсе мои полтора метра с хвостиком и пятьдесят четыре килограмма. Хотя огнеупорная форма скрывала мои формы, а каска прятала длинные волосы, он увидел достаточно, чтобы убедиться, что я принадлежу совсем к другому миру.
Она же не собирается на самом деле спускаться? Мужчина повернулся к Ламаншу за поддержкой.
Доктор Бреннан займется исследованиями.
Estidecolistabernac!
На сей раз перевод не понадобился. Пожарный-мачо полагает, что для выполнения этой работы требуется человек с другими половыми признаками.
Пусть вас не волнуют очаги возгорания, заявила я, глядя ему прямо в глаза. На самом деле я предпочитаю работать прямо в огне. Так теплее.
Пожарный схватился за боковые поручни, перелетел на лестницу и скользнул вниз, даже не дотронувшись до ступеней.
Восхитительно. Он тоже умеет показывать фокусы. Представляю, что он наговорит своему начальнику.
Ох уж эти пожарныеЛаманш почти улыбался. В каске он выглядел как мистер Эд. Надо закончить наверху, но я скоро вернусь.
Ламанш проложил тропинку к двери, его силуэт с козырьком съежился от напряжения. Секундой позже на лестнице появился начальник пожарной команды. Тот же самый мужчина, что проводил нас к телам наверху.
Вы доктор Бреннан? спросил он по-английски.
Я кивнула, готовясь к бою.
Люк Гренье. Руковожу пожарной командой Сен-Жовита.
Он расстегнул ремешок каски и оставил его болтаться. Гренье был старше своего женоненавистника-подчиненного.
Нам нужно еще десять-пятнадцать минут, чтобы очистить нижний уровень. Мы занялись этим участком в последнюю очередь, так что там все еще могут оставаться очаги возгорания. Ремешок подрагивал в такт его словам. Пожар еще тот, и мне бы не хотелось парочки новых вспышек.
Гренье указал на что-то позади меня:
Видите, как деформирована труба?
Я повернулась.
Медь. Она плавится при температуре больше шестисот градусов. Он покачал головой, а заодно и ремешком от каски. Кошмар.
Вы знаете, как произошло возгорание? спросила я.
Гренье показал на пропановый баллон у моих ног:
Мы насчитали двенадцать таких хреновин. Либо кто-то точно знал, что делает, либо обломалось семейное барбекю. Он слегка покраснел. Извините.
Поджог?
Начальник Гренье пожал плечами и поднял бровь:
Не моего ума дело. Он застегнул ремешок под подбородком и ухватился за перила лестницы. Мы только выносим мусор, чтобы пожар не начался заново. Кухня завалена хламом. Поэтому огню хватило топлива, чтобы прожечь пол. Мы постараемся не повредить кости. Я свистну, когда можно будет спуститься.
Не лейте на останки воду, предупредила я.
Он отсалютовал мне и исчез внизу.
В подвал меня допустили только через полчаса. Я успела сходить к грузовику за оборудованием и договориться с фотографом. Поставила Пьера Жильбера в нужном месте и попросила установить снизу сито и прожекторы.
Подвал представлял собой одно большое открытое помещение, темное и сырое. Там было холоднее, чем в Йеллоунайфе в январе. В дальнем конце виднелась печь, ее черные и грубые трубы тянулись вверх, словно ветви гигантского мертвого дуба. Она напомнила мне о другом подвале, в который я спускалась много лет назад. В том прятался серийный убийца.
Стены из шлакобетонных блоков. Бо́льшая часть крупного мусора собрана и свалена рядом в кучи. Обнажившийся грязный пол от огня стал где-то красновато-коричневым, где-точерным и каменным, как керамическая плитка, обожженная в печи. Все покрыто тонкой пленкой инея.
Начальник Гренье проводил меня к правому краю провалившегося пола, заметив, что в других местах жертв не обнаружили. Надеюсь, он не ошибся. От мысли о просеивании земли из целого подвала на глаза наворачивались слезы.
Пожелав мне удачи, Гренье снова присоединился к своей команде.
Так глубоко солнечный свет из кухни почти не проникал, поэтому я взяла с собой мощный прожектор и включила его. Один взгляд вокруг, и адреналин заявил о себе. Я ожидала совсем другой картины.
Останки, в основном скелетированные под воздействием огня, были разбросаны по крайней мере метра на три.
В одной из кучек я различила голову, окруженную фрагментами костей разного размера и формы. Одничерные и блестящие, как и череп. Другиебелые как мел, готовые рассыпаться. Что они как раз и сделают при неверном обращении. Кальцинированные кости легкие как перышко и чрезвычайно хрупкие. Да, будет нелегко.
В полутора метрах южнее черепа примерно в анатомическом порядке лежали позвоночник, ребра и трубчатые кости. Тоже белые и полностью кальцинированные. Я отметила направление позвонков и положение костей рук. Тело лежало вверх лицом, одна рука на груди, другаяза головой.
Под руками и грудьючерная масса в форме сердца с двумя изломанными длинными костями, исходящими из центра. Таз. Кроме того, я разглядела обугленные разбитые кости ног и ступней.
От сердца отлегло, но возникло легкое замешательство. Здесь только одна, взрослая жертва. Или нет? У младенцев кости крошечные и очень хрупкие. Их легко не заметить. Надеюсь, я ничего не найду при просеивании пепла и почвы.
Я записала информацию, сделала несколько снимков поляроидом, потом принялась счищать землю и пепел мягкой кистью. Постепенно проявлялось все больше и больше костей, я тщательно изучала сметенный мусор и собирала его для дальнейшего просеивания.
Ламанш вернулся, когда я разбирала последний слой, который находился в непосредственном контакте с костями. Он молча наблюдал, как я достала четыре колышка, моток ниток и три вытяжные измерительные ленты.
Я вбила колышек в землю чуть выше черепа и зацепила две ленты за гвоздь на верхушке, протянула одну на три метра к югу и вбила второй колышек.