Зеро.
- Хули ты тут делаешь? - спросил он. - Я тебя не звал.
- Я подумал...
- Плохо подумал. Ты проник на чужую территорию и узнал мою маленькую тайну. - Его челюсть двигалась из стороны в сторону, будто что-то пережевывая. - Я искал, кого бы ещё сунуть в клетку. Ты, вроде, подходишь.
- Да хрена с два.
- Тогда, уходи... и кстати, Сомс? - произнес Зеро, вперив в него взгляд своих черных глаз. - Не пытайся изображать героя и приводить сюда полицию. Я знаю достаточно, чтобы тебя закрыли лет на 30.
Сомс был зол и полон отвращения. Ему хотелось избить его, молотить, пока он не завоет о пощаде. Хотелось крикнуть ему: "Меня, может, и закроют на 30 лет, зато тебя поджарят на электрическом стуле в Сен-Квентине!" Но не стал. Не потому, что Зеро возвышался над ним, подобно скале, а потому что просто боялся его. Зеро излучал силу, превосходство, садизм и жестокость. Конечно, он мог избить его, но Зеро был способен на более страшные вещи.
- Можешь уходить, - сказал Зеро и звучало это не как вежливое предложение.
Сомс слепо направился к двери, едва дыша, сердце бешено колотилось в груди.
Зеро вытянул руку.
- Джина. Иди сюда... Нет, ползи сюда. Вот, хорошая девочка.
Джина, сопя, медленно поползла вперед, будто человекоподобный червь. Сомс почуял запах свежей мочи и понял, что она обмочилась от страха перед своим грозным хозяином.
Сомс вывалился в коридор, трясясь. За его спиной Зеро почесал девушке голову.
- Хорошая девочка. Пора тебе поучиться подчиняться. Ты знаешь, мне не нравится, когда ты являешься незнакомцам. Тебя придется наказать. Ты же понимаешь, правда?
Сомс двинулся к лестнице. Зеро её убьет, он был уверен. До него донесся тихий вой, но исходил он не от Джины, а из-за двери напротив. Ужасный звук плача...
Сомс проснулся.
Это сон снился ему весь последний месяц. Та, самая жуткая ночь.
Он вжался в подушку и заплакал.
Важный свидетель
Гулливеру тоже хотелось завыть.
Он сидел в допросной комнате на Саузерн Стейшн. Фенн привел его сюда и оставил. Это было 20 минут назад. Что этот гад задумал? Наверное, лучше не знать. Если бы он больше думал о себе, ничего подобного бы не случилось. За каким хреном ему понадобилось тащиться за Пауком? Что он хотел доказать? Зачем он принялся выслеживать Локмер? Всё зря. Сплошные ошибки.
Открылась дверь и вернулся Фенн. В руках он держал желтую папку и ручку. Гулливеру он не понравился. Худой, жилистый, с холодными серыми глазами и жестким лицом. Он часто встречал таких, как он.
- Ладно, Гулливер. Поговорим по делу.
Гулливер кивнул.
- Во-первых. Твои слова меня пока не убедили. Зачем ты за ними пошел?
- Любопытство.
- Неубедительно. Любопытство и всё? Ты подглядывал за ними? Хотел узнать, что настоящие мужчины делают с женщинами?
Гулливер ожидал этого вопроса. Ответ уже был давно готов:
- Да, именно так. Теперь я знаю. Настоящие мужчины режут женщин на части.
- Не надо тут острить.
- Тогда не надо задавать таких вопросов.
- Ладно. Как ты узнал о докторе Локмер?
- Без труда. Она повсюду ходила и расспрашивала. О ней все знали.
Фенн дернул бровью.
- Это плохо. Если о ней слышал ты, значит, мог и Эдди.
- Скорее всего.
- А теперь, назови своё полное имя?
- Гулливер.
- Настоящее имя.
- Френсис Симмонс.
- Хорошо. Адрес? Номер социального страхования?
Гулливер назвал.
- Отлично, - сказал Фенн. Он вынул из папки несколько снимков и протянул Гулливеру.
- Этот человек похож на Эдди Зеро?
Гулливер какое-то время рассматривал фотографии.
- Да, похож.
- Он или нет?
- Да... пожалуй. Волосы только стали длиннее.
- Скоро вернусь, - бросил Фенн и направился к двери. Затем остановился и спросил:
- Почему тебя зовут Гулливер?
Тот пожал плечами.
- Любил эту книгу в детстве. "Путешествия Гулливера". С тех пор и сам много путешествовал.
Фенн усмехнулся.
- Да уж, наверняка.
"Мудила". Сейчас Фенн уйдет, пробьет его по базе, потом вернется и начнется веселье. Фенн отлично проведет время. Гулливер тихо выругался. Как он вообще в это ввязался? Бред какой-то. Фенн вернется с личным делом Гулливера. И начнет издеваться. Этот коп - очередной праворадикальный мудила-гомофоб, чей старомодный мир рушился у него на глазах. Копы все одинаковы. Врожденное невежество и нетерпимость стали символами всего департамента.
Фенн вернулся с какими-то распечатками и сел. Выглядел он так, будто наелся дерьма.
- Ладно, Френсис... или мне лучше звать тебя "пастор"?
- На хуй иди.
Фенн рассмеялся.
- А у тебя интересная биография. Кража из магазинов. Подделка чеков. Проституция. И самое интересное. Склонение несовершеннолетних к...
- Это не доказано. Херня полная. Пара дебилов в форме хотела меня подцепить, решив, что я легкая жертва. Вам ли не знать копов. Трудно обвинить их в наличии ума.
- Твоё мнение. Неважно. Я разыскал твоё дело, чтобы понять, что ты за человек.
- Довольны?
- Очень. Значит, не любишь копов?
Гулливер вздохнул.
- А должен?
- Мы вас защищаем.
- Да, неужели? Как-то не доводилось раньше с этим сталкиваться.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что пытаюсь вам помочь, а вы меня допрашиваете, будто бандита какого-то.
- Нет, я просто хочу выяснить факты.
- Я вам уже шесть раз всё рассказал. Если вы до сих пор ничего не поняли, значит, у вас серьезные проблемы с головой.
- За языком следи, милый.
Гулливер тряхнул головой.
- Вы, копы, что, все одинаковые? Все, как один - гомофобные мрази. Вас этому специально учат? Департамент не мог взять и собрать в одном месте всех кретинов, видимо, случай помог. Вы все жутко предсказуемы. Все.
- Ты не лучше, - ответил Фенн. - Я тебе, вот, что скажу, Гулливер. Я не вел бы себя, как мудак, если бы не ты. Мы вполне можем общаться, уважая друг друга. Обмен колкостями ни к чему хорошему не приведет. Хватит обзываться. Твоя сексуальная ориентация - твоё личное дело.
- Ну и ладно. Для ясности: я не гомосексуалист, я бисексуал. Есть разница.
Фенн записал это.
- Ладно. Значит, Эдди нашел тебя и начал спрашивать об отце. Что ты о нём знал?
- Как я и сказал, ничего. Сказал, что знаю человека, который...
Гулливер в очередной раз пересказал всё сначала. Во второй, в третий раз.
- Наверное, это всё, Гулливер. Напоследок, хочу ещё кое о чём спросить.
- Жгите.
- Что думаешь о Лизе Локмер?
- Что думаю? Не знаю. Вроде, ничего. Немного напряжена, немного жестковата. А что?
- Просто, интересно.
Гулливер решил, что его муки кончились.
- Влюбились в неё, что ли?
- Это так очевидно?
- Да.
- Держи эту мысль при себе. Расскажи, какое впечатление она на тебя произвела.
- Я её недавно знаю, но сказал бы, в ней есть какая-то тайна. Трудно сказать, что у неё на уме. Она очень скрытная натура. У неё есть какой-то тайный план. А в её шкафу немало скелетов.
Фенн кивнул. Его собственные мысли мало отличались от того, что сказал Гулливер.
- Ладно. Тебя хотят допросить пара моих коллег.
Фенн вышел и его место заняли двое. Один был крупным и чёрным, другой худым и белым.
- Я детектив Мур, - сказал черный. - Это детектив Гейнс. Мы ненадолго.
- Ну, - произнес Гейнс. - Расскажи нам всё сначала и ничего не упускай, принцесса...
Письма из ада - 3
Дорогой Эдди.
Иногда ты мне снишься.
Не спрашивай, почему. Ты бы обязательно спросил бы, если бы был здесь. Просто прими этот факт, как приняла его я. Мне многое снится, но я считаю, что даже те сны, где тебя нет, они тоже о тебе. В символическом смысле.
Мне постоянно снится один сон.
Он начинается в крыле "D", где только сон может избавить меня от монотонной скуки долгих месяцев и лет.
В этом сне мы оказываемся в Колинге. Мы гуляли во дворе, держась за руки. Ты такой красивый, что у меня замирает дыхание, а сердце перестает биться. Рядом Барбара Картланд, я чувствую себя юной девицей на первом свидании. Мы гуляем по газону, воздух пахнет дождем и срезанными цветами. Ты целуешь меня, где-то слышится гром. Может, он гремит только у меня в голове.
В этот момент я чувствую две вещи: просветление и страдание. Просветление от того, что я осознала, что люблю тебя и всегда любила, а ты любишь меня. Наши сердца бьются в унисон, наши стопы шагают одним темным путем. Да, чистое просветление. А страдание... чудовищные муки от того, что в мире есть кто-то, кто разделил нас, запер меня в темнице под названием "крыло "D"". В месте, полном кошмаров. Дни и недели пролетают здесь, смазанные успокоительными препаратами, скованные смирительными рубашками и тьмой. Одно лишь страдание.