Артур Батразович Таболов - Шпион стр 8.

Люди его возраста подлежали обязательной мобилизации в вермахт. Поэтому капитан Квашнин, дежуривший в тот день у Бранденбургских ворот, спросил: «В каких войсках служили?» «Я был освобождён от воинской повинности по причине плоскостопия, у меня есть медицинское заключение»,  ответил Хиль. Он старался держаться независимо, даже с некоторым вызовом, но было видно, что он перепуган. Ему явно было что скрывать.

Хиля посадили в машину и привезли в Карлсхорт. При обыске в его вещмешке нашли десять банок американской тушёнки, шесть банок сгущённого молока, большой пакет с яичным порошком и небольшой кулёк с натуральным кофе. Хиль объяснил, что он купил эти продукты для профессора, у которого последние годы работал. Сам профессор нездоров и не мог поехать на рынок. «Как зовут профессора?»  спросил Квашнин. «Герр Танк,  ответил Хиль.  Карл Танк». Это имя капитан Квашнин хорошо знал. Он прервал допрос и отправил посыльного к подполковнику Токаеву.

Когда Григорий приехал в Карлхорст, задержанный уже немного пришёл в себя. Советского офицера он встретил вопросом:

 Герр оберст, в чём меня обвиняют?

 Пока ни в чём. Обычная проверка. Мы разыскиваем видных деятелей нацистской партии и членов СС.

 Я никогда не был ни в какой партии. Я простой невоеннообязанный лаборант. Как я мог быть членом СС?

 А ваш патрон, профессор Танк?

 Об этом я ничего не знаю. Он учёный, далёкий от политики. Если он и был членом партии, то только потому, что так полагалось. Мы никогда об этом не говорили.

 В какой области работал профессор Танк?  продолжил Григорий допрос.

 Он математик.

 Сколько времени вы работаете у него?

 Пять лет. Он нанял меня ещё до войны.

 Вы всё время были с ним?

 Да, ему постоянно был нужен помощник.

 В Пенемюнде вы его тоже сопровождали?

Хиль растерялся и не сразу нашёлся с ответом.

 Не понимаю, о чём вы говорите. Я никогда не был в Пенемюнде.

 Успокойтесь, Генрих,  дружелюбно проговорил Григорий.  Мы знаем, что профессор Танк не просто математик. Он известный авиаконструктор и был задействован в ракетной программе фон Брауна. Её центр был в Пенемюнде. Мы даже знаем, чем он там занималсяаэродинамикой ракет «Фау-2». Тех самых, которыми обстреливали Лондон.

 Если вы всё знаете, зачем спрашиваете?

 Чтобы понять, готовы ли вы с нами сотрудничать. Пока я этого не понял.

 А если я откажусь?

 Плохое решение. Мы вплотную займёмся вашим прошлым. И если выяснится, что вы не безобидный невоеннообязанный лаборант, а, допустим, хотя бы оберштурмфюрер СС

 Что от меня нужно?

 Это уже другой разговор,  одобрил Григорий.  Вы, Генрих, нас не интересуете. А профессор Танк очень интересует. Как я понимаю, он скрывается где-то в Западном Берлине. Мы не будем вас пытать, чтобы узнать его адрес. Но мне очень хотелось бы с ним встретиться. У нас есть предложение, которое может его заинтересовать. Вы передадите ему мою просьбу о встрече?

 Передам, если его увижу,  неопределённо пообещал Хиль.

 Вы обязательно его увидите. Когда отдадите продукты. Не оставите же вы своего патрона голодным. Вот мой телефон. Позвоните мне, когда договоритесь о встрече. Моя фамилия Токаев, подполковник Токаев. Напомните ему, что мы встречались в Москве в 1940 году в Военно-воздушной академии.

 А если он не захочет встретиться?

 Тогда скажете, что встречи не будет. Ничего больше от вас не нужно. Договорились?

 Абгемахт,  кивнул Хиль.

Григорий вызвал капитана Квашнина.

 Возьмите машину и отвезите господина Хиля домой. Он живёт в Штеглице. Всего хорошего, Генрих. Не забудьте свои продукты.

Хиль вышел. Григорий задержал Квашнина.

 Возьми двух из наружки. В штатском. Пусть проследят за Хилем. Он сегодня же пойдёт к Танку.

Утром капитан Квашнин доложил:

 Нашли Танка, Хиль привёл прямиком к нему. Он живёт там же, в Штеглице, в развалинах дома, там сохранился подвал. Товарищ подполковник, будем брать?

 Не спеши. Нужно сообщить Серову. Ему решать.

Генерал-полковник Серов встретил подполковника Токаева хмурым взглядом.

 С чем пришёл? Докладывай.

Узнав, что установлен адрес Курта Танка, оживился.

 Ну, хоть что-то. А то занимаетесь черт-те чем, таскаете какие-то бумажки.

 Товарищ генерал-полковник, это не бумажки, а документы из секретных архивов,  возразил Григорий.  Их ценность определят наши учёные.

 Не учи, знаю,  буркнул Серов.  Тебе, Токаев, задание: подготовить секретное изъятие Танка. Где он живёт?

 В Штеглице, в американском секторе.

 Это усложняет. Тем более операция должна быть очень тщательно спланирована. Но не тяни. Чем быстрей Танк окажется в Москве, тем лучше.

 Товарищ генерал-полковник, разрешите доложить свои соображения?

 Какие у тебя могут быть соображения? Ну, говори.

 Можно, конечно, захватить Танка и вывезти в Москву. Но не правильнее ли сделать по-другому?

 По-другому, это как?

 Как с Гельмутом Греттрупом.

Гельмут Греттруп был немецким ракетчиком, начальником отдела по системам управления и метрологии в Пенемюнде, ближайшим сотрудником фон Брауна. Вместе со всеми в мае 1945 года он сдался американцам. Из Нордхаузена его перевезли в Витценхауз с группой специалистов, которых готовили к перемещению в США в рамках операции «Скрепка». Но за несколько дней до отъезда жена Гельмута Ирмгардт связалась с советскими специалистами, прибывшими в Германию для организации работ по изучению немецкой ракетной технологии, и попросила о встрече. Встреча состоялась на границе между американскими и советскими частями. Фрау Ирмгардт, высокая блондинка в светлом спортивном костюме, пришла на неё с сыном лет возьми. Объяснила: «Это на случай неприятностей. Скажу, что мы гуляли и заблудились». Она рассказала, что её мужа готовят к отправке в США, но она ехать туда решительно не желает. Они с мужем готовы выехать в Советский Союз, если русские гарантируют им безопасность, условия для работы и нормальную жизнь. Решать нужно было очень быстро. Наши связались с Серовым. Он согласился на условия немцев, иначе они оказались бы в США. Гельмута, Ирмгардт и двух их сыновей переправили в Москву, а оттудана остров Городомль на Селигере, вблизи города Осташков. Там, в специальном филиале ракетного НИИ, работало около четырёхсот специалистов, из них 177 немцев, профессоров, докторов наук и дипломированных инженеров, насильно вывезенных из Германии или, как Гельмут Греттруп, приехавших добровольно. Отдача от добровольцев была заметно выше, чем у работавших по принуждению.

Об этом человеке Токаев и напомнил Серову. Он рассуждал так: у Карла Танка была возможность уехать в США, он ею не воспользовался. Не исключено, что если советская сторона гарантирует ему безопасность и комфортные условия для работы, он согласится переехать в Советский Союз. А если попросить его выступить по московскому радио, мы получим ощутимый пропагандистский эффект.

Генерал-полковник Серов долго хмурился, покачивал головой, будто бы проигрывая одному ему известные варианты. Наконец, сказал:

 Убедил. Действуй. Но смотри, Токаев, если Танка упустишь, голову сниму! Ты понял?

 Так точно, товарищ генерал-полковник,  ответил Григорий.

Хиль позвонил через два дня и сообщил, что профессор Танк готов встретиться с подполковником Токаевым при условии, что он будет один и в штатском. Встреча, очень многое переменившая в сознании Григория Токаева, состоялась через неделю.

IX