К заместителю наркома его вызвали на 14 часов. В половине второго он вошёл в четвертый подъезд здания на Лубянской площади и предъявил повестку дежурному в бюро пропусков. Пропуск майору Токаеву был заказан. Дежурный выписал пропуск, но ему не отдал, позвонил куда-то по внутреннему телефону и попросил подождать. Минут через десять появился младший лейтенант, взял пропуск, проверил документы Григория и распорядился:
Следуйте за мной.
Они вошли в лифт и поднялись на пятый этаж. Григорий с интересом осматривался. Удивили очень длинные коридоры, которые, как казалось, опоясывали всё здание. По сторонам находились кабинеты с дубовыми дверями, без табличек, только с номерами. Коридоры были пустыми. Лишь изредка навстречу попадались военные с папками в руках и хмурыми лицами. Возле одного из кабинетов сопровождающий остановился:
Входите.
Это была просторная сумрачная приёмная. Лейтенант передал повестку и пропуск Токаева дежурившему в приёмной полковнику. Тот приказал:
Ждите, вас вызовут.
Ждать пришлось минут сорок. Наконец раздался негромкий зуммер, полковник открыл тяжёлую дверь:
Заходите.
В глубине огромного кабинета за письменным столом с телефонами спецсвязи сидел невысокий человек лет сорока в мундире с погонами генерал-полковника, с простоватым лицом и ранними залысинами. На столе перед ним лежала папка с документами, которые он просматривал. Григорий понял, что это его личное дело. Он доложил:
Товарищ генерал-полковник, майор Токаев по вашему приказанию прибыл.
Вижу, что прибыл, неприветливо отозвался Серов. Садись, майор. Тут написано, что ты осетин. Это так?
Так, товарищ генерал-полковник.
Как звали отца?
Ахмат.
А почему ты Александрович?
Так написали.
Женат?
Да, жена инженер-химик.
Дети есть?
Дочь, ей семь лет.
Это хорошо. Родители живы?
Нет.
Родственники есть?
Есть. Сестра Нина, двоюродный брат Темур Бегазаевич, они живут в Москве, двоюродный брат Хагуди Гедоевич, живёт в Нальчике, племянник Харитон Дзибаевич, он в посёлке Мизур в Осетии.
Ты понимаешь, Токаев, что их судьба зависит от тебя? Они будут расплачиваться за все твои ошибки.
В чём меня обвиняют?
Пока ни в чём. Это я так, на будущее. Продолжим. Серов перелистнул документы в деле. Награды: «Отличник РККА», медали «За боевые заслуги» и «За победу над Германией». Ну, это многим давали. А орден «Красная звезда» за что? Ты же не воевал. Вот запись: «В боевых действиях участия не принимал, ранений и контузий не имеет».
Я служил в бомбардировочной авиации, в аэродромном облуживании. Аэродромы были прифронтовые. А что не ранен, просто повезло, многие погибали.
Мне рекомендовали тебя как человека, который разбирается в ракетах, продолжал Серов.
В авиационных реактивных двигателях, уточнил Григорий. Я занимаюсь этой тематикой много лет. Это будущее нашей авиации.
Тут сказано, что ты три раза подавал докладные руководству академии. Предлагал включить эту тему в планы. Почему твои предложения отклоняли? Они что, не понимали их важности?
Понимали. Не стоит подозревать руководство академии во вредительстве. Перед академией тогда стояли другие задачи.
Серов нахмурился.
Кого подозревать во вредительстве, а кого не подозревать, это не тебе решать. Это решать нам. Тут сказано, что ты знаешь немецкий язык. Это так?
Знаю.
Откуда?
Много материалов было на немецком языке, объяснил Григорий. Немцы продвинулись в реактивной технике дальше нас. Пришлось изучить. Начал с работ Ойгена Зенгера. Ещё до войны он опубликовал статью о возможности создания дальнего ракетного бомбардировщика. Потом вышла его книга о проекте «Зильберфогель»реактивном самолёте «Серебряная птица». В ней было много конструктивных идей.
Ойген Зенгер, повторил Серов. Знакомая фамилия. Есть разведданные, что он сбежал во Францию. Его нужно заполучить и вывезти к нам.
Товарищ генерал-полковник, почему вы мне об этом говорите? рискнул спросить Григорий.
Потому что этим придётся заниматься тебе. Под моим руководством. Вижу, что ты к этой работе готов. Свободен, майор. Жди приказа.
В сопровождении того же младшего лейтенанта Григорий миновал бесконечные коридоры Лубянки и вышел на площадь. Был серый денёк, накрапывал дождь. Возле «Детского мира» тянулась длинная очередь, что-то давали. Григорий чувствовал, что в его жизни наступает новый крутой поворот.
Приказ пришёл через две недели. Майору Токаеву предписывалось вылететь в Берлин. Там уже был генерал-полковник Серов, исполнявший обязанности заместителя Главноначальствующего советской военной администрации Германии маршала Жукова и уполномоченного НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск. Ему было поручено организовать поиск и отправку в Советский Союз немецких архивов и учёных, работавших с Вернером фон Брауном.
VI
Из протокола допроса подполковника Токаева майором Хопкинсом 24 декабря 1947 года:
« Итак, вы получили приказ прибыть в Берлин. Когда это было?
В первых числах июня 1945 года.
Ехали поездом?
Нет, самолётом.
С какого аэродрома вылетели?
Из Внукова.
На каком самолёте летели?
На военно-транспортном «Ли-2».
Летели один?
Нет, с группой военных лётчиков.
Сколько их было?
Человек пятнадцать. Их направили в 16-ю Воздушную армию.
Как вы это узнали?
Рассказал знакомый офицер. Он проходил переподготовку у нас в академии.
Куда прилетели?
В Иоганисталь.
Сколько времени продолжался полёт?
Около пяти часов.
Кто вас встретил на аэродроме?
Капитан Квашнин из СМЕРШа на «виллисе». Он с самого начала был прикреплён ко мне. Осуществлял оперативное сопровождение.
Что это значит?
Охранял и помогал в работе. Когда было нужно задействовать дополнительные силы.
Какие силы?
Обычно до десяти солдат. Когда находили архивы и нужно было их вывезти. Особенно когда они были в западных оккупационных зонах.
Он следил за вами?
Постоянно, это входило в его обязанности.
Как вы об этом узнали?
За всеми следили. Это все знали.
За вами следил только капитан Квашнин?
Думаю, что нет, у него были люди. Но их я не знаю.
Значит, на аэродроме в Иоганистале вас встретил капитан Квашнин. Куда он отвёз вас?
В Карлхорст, там было всё командование группы наших войск. Я доложил генерал-полковнику Серову о прибытии и получил сутки на обустройство.
Где вы поселились?
С неделю жил в офицерском общежитии в Карлхорсте, потом снял комнату у немецкой семьи возле Трептов-парка. Комнату мне нашёл Квашнин.
Все старшие офицеры Красной Армии квартировали в Карлхорсте. Почему вам разрешили поселиться не там?
Не знаю. В Карлхорсте всё было занято. Думаю, что капитан Квашнин получил согласие своего начальства.
Как вы добирались от Трептов-парка до места службы?
Мне выделили машину с водителем. Сначала старый «Фольксваген». Но он часто ломался, его сменили на «Ганзу».
Водитель был советским военнослужащим?
Нет, немцем. Его звали Норберт Бинер. Я платил ему 200 марок в месяц, расходы мне компенсировали в финчасти. А до него был другой водитель, Вилли Брем. Но он плохо знал машину, не мог устранить даже мелкую поломку. Поэтому я его заменил.
Вы всё время ездили с водителем?
Нет, иногда я его отпускал и сам садился за руль. Когда не хотел, чтобы о моей поездке знали.
Ваши водители были осведомителями СМЕРШа?
Я этого не исключал.
Вы сказали, что вашим заданием был поиск немецких архивов и ученых, работавших в ракетной программе фон Брауна. Как вы стали секретарём Контрольного союзного совета?
Это получилось случайно. Однажды в кабинет Серова вошёл маршал Жуков. Я как раз докладывал о ходе работ. Серов представил меня. Георгий Константинович спросил: «Грамотный?» Серов ответил: «Кандидат технических наук». «Почерк хороший?» «Разборчивый». «Годится. Пошли, будешь вести протоколы». В Совет входили генерал Эйзенхауэр, фельдмаршал Монтгомери и генерал де Тассиньи. На заседаниях Совета я сидел рядом с Жуковым, маршал мне доверял. Потом Жукова отозвали в Москву и назначили Главнокомандующим Сухопутными силами. Его заменил генерал армии Соколовский. Немного позже он стал маршалом.