"Я надеялась быть". Она улыбнулась.
Она положила плащ и стянула ботинки, пока я смотрел. Потом она натягивала свитер через голову. На этот раз на ней не было бюстгальтера. На утреннем солнце она выглядела восхитительно. Когда она начала снимать юбку, я начал расстегивать рубашку.
Через несколько минут мы вместе лежали на койке. Ее теплая нагота давила на меня, и я чувствовал все это тело
ждет моего прикосновения.
Я медленно водил рукой по бархату ее бедра. Мы не потрудились задернуть штору на окне, и солнечный свет на ее коже придал ей персиковый оттенок, когда она двигала бедрами ко мне. Я провел рукой между ее ног.
Ее груди тянулись ко мне, отвечая на мое прикосновение. Она нашла меня и ласкала меня медленно и нежно в нежном ритме. Ее губы жадно искали меня, ища, покусывая и давя.
Затем я почувствовал легкую дрожь внутри нее и понял, что не могу ждать. Я осторожно подошел к ней, и мы объединились. Прекрасный стон вырвался из глубины ее горла.
Я не ответил ей. Я был одержим настоятельной необходимостью найти в ней удовлетворение. Мы двигались вместе все более и более настойчиво, и прекрасные звуки из ее горла, казалось, разносились вокруг меня. Теперь ее бедра заключили меня в плену чувственного желания. Ритм нарастал и становился более жестким. Внутри меня кипел котел, готовый переполниться. Когда ее звуки слились воедино с далеким свистом поезда, котел закипел, и она получила это горячее пролитие в самые сокровенные и самые сокровенные места.
«Хороший способ начать день», - сказал я, лежа рядом с ней. «И мы не прощаемся. Не сейчас. Я встречусь с вами в полиции».
«Забудь, Ник», - улыбнулась она. «У вас есть собственное задание, о котором нужно подумать».
«Мое задание может быть связано с вашим», - ответил я. «Я не могу сейчас объяснить. Но нам лучше одеться. Мы почти в Белграде».
Мы быстро оделись, когда поезд проезжал окраину Белграда. Позже, когда мы шли по вагонам , мне пришла в голову неприятная мысль. Если бы Хорст Блюхер на самом деле был Гансом Рихтером, и если бы Урсула удалось арестовать его до того, как я узнал, где находится украденный монитор, или если бы монитор был взят под стражу вместе с Рихтером, мои шансы вернуть его были невелики. Югославы, конечно, не сдадут устройство мне или правительству США.
В некотором смысле, мы с Урсулой на тот момент были противниками, потому что наши миссии и ближайшие цели противоречили друг другу. Я был уверен, что, хотя я спас Урсуле жизнь, она не подумала бы об отсрочке ареста Рихтера в Белграде только потому, что я хотел забрать у него часть электронного оборудования, прежде чем он будет взят под стражу. Она сочла бы свое задание первостепенным из-за чудовищности его предыдущих преступлений.
Однако двойная идентичность так и не была доказана. Я не видел способа отвлечь Урсулу от ее цели, не разгласив мою миссию, и я не хотел этого делать. Поэтому я решил остаться с Урсулой во время ее попытки ареста, наблюдая за Евой Шмидт, и посмотреть, что будет в мою пользу.
Мы проходили через дневные тренеры медленно, но ни Шмидт, ни Рихтера не было видно. К тому времени, как поезд двинулся по длинной серой платформе Белградского вокзала, мы уже стояли на платформе возле паровоза. Поезд ждало много людей, и мы оба поняли, что Рихтер очень легко мог потеряться в такой толпе.
Поезд наконец остановился. Я повернулся к Урсуле и улыбнулся ей. «Что ж, давайте посмотрим, сможем ли мы найти ваших в штатском», - сказал я.
Мы вышли из поезда на платформу раньше остальных пассажиров и направились к оживленному зданию вокзала. Урсула искала полицейских, а я смотрел на платформы поездов.
«Я вижу их», - сказала она. «Следите за Рихтером, пока я буду вести офицеров. Если нужно, мы проведем обыск поезда спереди и сзади».
Урсула бросилась прочь, и тут я заметил Еву Шмидт. Она была одна и в спешке, пробиваясь сквозь поток толпы, направилась к задней части поезда. Я двинулся вслед за Евой, в спешке столкнувшись с путешественниками.
Я видел, как Ханс Рихтер и его товарищ, коренастый мужчина с веселым лицом, вышли из последней машины. Рихтер нес багаж и знакомое радио.
Они встретили тележку с багажом и скрылись за ней. Я подошел к ним с багажом, скрывающим меня от их взглядов, и подошел достаточно близко, чтобы услышать их голоса.
«Вы поступили мудро, задержав Картера. Это скоро закончится». Это был Рихтер. «Я встречусь с русским здесь и заключу сделку».
"У вас есть устройство?" Это сказала Ева
Рихтер засмеялся. «Прямо здесь, в моем радио, где это было все время».
Я вытащил Вильгельмину из-под куртки. Неудивительно, что Рихтер никогда не расставался с радио, которое не играло. Спутниковый монитор находился внутри футляра радио. Даже если бы его разобрали, устройство выглядело бы как часть схемы для любого, кроме эксперта.
Обойдя тележку для багажа, я сказал:
«Спасибо за организацию встречи, Ева».
Рихтер выругался.
«Я возьму радио, Хорст. Полагаю, ты предпочитаешь это имя, раз уж ты его сейчас используешь. Когда радио будет у меня в руках, мы подойдем и поговорим с полицейскими, которые хотели тоже тебя знаю ".
Его друзья оставались с ним до самого конца. Ева взмахнула сумочкой и ударила меня по пистолету, и мистер Веселый набросился на меня.
Я застрелил коренастого мужчину, когда мы падали. Я слишком устал с ним бороться.
Он задыхался, когда я сбросил его вес и снова поднялся на ноги. Он не выглядел удивленным, что я нажал на курок Люгера. «Он ожидал этого, когда прыгнул за мной, - подумал я. Он просто пытался дать Рихтеру время сделать перерыв.
Экс-нацист воспользовался возможностью. Он бросился к двери станции, на ходу отталкивая людей.
Ева Шмидт тоже сбежала. Когда она увидела, что я всадил пулю в человека, который напал на меня, она повернулась и потерялась в толпе. Я заметил, что она шла в направлении поезда, но мне было все равно, что с ней случилось.
Я мчался за Гансом Рихтером.
Когда он добрался до входа в большую станцию, он повернулся. Теперь он держал в одной руке маузер-парабеллум, а в другой - радио. Он нацелил маузер мне в голову и выстрелил. Выстрел прогремел по платформе, чуть не попав в мой левый висок. Пара женщин закричала. Позади меня высокий пожилой мужчина упал на землю - пуля попала ему в плечо. Были еще крики. Когда Рихтер повернулся и побежал на станцию, я вытащил свой «люгер», прицелился и выстрелил. Именно тогда он изменил курс, и я скучал по нему.
Не было времени смотреть, где были Урсула и полицейские. Я побежал на станцию вслед за Рихтером. Внутри находились сотни людей, и Рихтер ловко двигался среди них к дальним дверным проемам, ведущим на улицу. Я засунул Вильгельмину в карман и увеличил скорость. Люди стояли и смотрели, и некоторые пытались уйти с нашего пути. Рихтер сбил женщину с ног и пошел дальше. Я все же набирал обороты и, прежде чем он успел добраться до дверей, остановил его с помощью удара.
Рихтер сильно ударился об пол, но не потерял ни маузера, ни радио. Он повернулся, чтобы отстрелить мне голову, но я поймал его руку с оружием и оттолкнул. Маузер взревел в большой комнате, и пуля врезалась в высокий потолок. Было больше криков и воплей, и было паническое бегство, чтобы скрыться от выстрелов.
Мы дважды перевернулись, пытаясь удержать контроль. Наши руки изо всех сил пытались удержать пистолет. Он выстрелил снова, и окно в парадной двери разбилось. Я свирепо ударил кулаком по квадратному лицу Рихтера, и его хватка ослабла. Маузер выпал из его рук, когда я быстро повернул руку.
Рихтер выругался, злобно ударил меня сжатым кулаком по голове и подключился. Я почувствовал хруст возле уха и упал на пол. В это мгновение Рихтер поднялся и потянулся за маузером.
Он достал пистолет, прежде чем я успел подобраться к нему, и когда он повернулся ко мне, на его лице появилась легкая ухмылка. Я бросил Хьюго на ладонь, когда он направил маузер мне в голову. Но ни пистолет, ни стилет не попали.
"Halten sie! Genug!" Это была Урсула.
Рихтер отвернулся от меня и увидел очень мрачную Урсулу, направившую Уэбли ему в спину. По обе стороны от нее стояли двое югославских тайных полицейских в штатском. У каждого в руках был короткий револьвер, нацеленный на Рихтера.