С мужиками проще. Сказал, что в завязке или закодированный, и от тебя отвязались. А выпивающие дамочки в непьющей особи противоположного пола без вариантов видят коварного и изощренного соблазнителя. Сырцов поднял рюмку и поверх нее посмотрел на Светлану Дмитриевну. Она согласно кивнула, и они молча выпили.
Маленькие радости,сказала она, отхлебнув боржоми. И, сейчас же вспомнив обо всем, горестно добавила:И большие неприятности.
Сырцов поставил ополовиненную рюмку и повозил ее по безукоризненно гладкой поверхности журнального стола. Сказал без особой охоты:
Я вас слушаю, Светлана Дмитриевна.
Можно, я еще выпью?вдруг спросила она.
Да Бога ради!
Она лихорадочно налила, лихорадочно выпила, лихорадочно начала:
Пропала моя девочка. Пять днейнет, уже почти шесть! Ушла из дома и не вернулась...
Сколько лет вашей девочке?перебил Сырцов.
Двадцать,испуганно ответила она и со страхом посмотрела на Сырцова.
Он хмыкнул и, не глядя на нее, потребовал:Подробнее рассказывайте, подробнее!
Он не хотел задавать вопросы. Вопросыэто заинтересованность, вопросыэто участие, вопросыэто почти согласие работать на нее. Но Светлана Дмитриевна подробно рассказывать не могла: слишком потрясена была самим фактом.
Какие подробности? Не было никаких подробностей! Просто взяла и ушла. Да, оставила записку, в которой просит ее не искать. Четыре дня я пыталась через подруг сама разыскать ее, но никаких следов, даже намеков на следы обнаружить не смогла. В полном отчаянии решила позвонить Роману Суреновичу, с которым была хорошо знакома много лет тому назад. Вот и все. Найдите ее, Георгий Петрович!
Сырцов тяжко вздохнул и стал задавать вопросы:
Как зовут... девочку?
Вы ироничны не по делу,злобно отметила Светлана Дмитриевна.Она действительно еще девочка.
Недоразвита, что ли?
- Да как вы смеете!грудным голосом возмутилась она и тут оке, поняв, что ее провоцируют, сдержанно ответила:Просто несколько инфантильна, мало сталкивалась с грубыми реалиями нашей жизни. А развита... Весьма и весьма развита моя Ксения.
-Умственно и физически?
-Умственно и физически,стойко подтвердила она, решив ни за что не поддаваться.Вы настойчиво пытаетесь добиться того, чтобы я в возмущении вскочила с кресла и навсегда убралась из вашей квартиры, из вашей жизни, из ваших дел, Георгий Петрович. Не пытайтесь. Не добьетесь.
-Вы где живете, Светлана Дмитриевна?
-На Фрунзенской набережной.
-В пентхаузе?
-Вы знаете нас?настороженно спросила она.
-Нет. Догадался. Вы должны, вы просто обязаны жить в пентхаузе...
-Что вызывает в вас неукротимую классовую ненависть,за него продолжила фразу Светлана Дмитриевна. Зубки показала.
С плебейским «Ха!» Сырцов улыбнулся нагло, а затем повторил известный афоризм Скотта Фицджеральда:
-"Богатые людиособые люди".И от себя добавил:- И к тому же плохие люди.
Плохие, но богатые. Ябогатая, Георгий Петрович.
Это ваш мужбогатый,перебил он.
Ябогатая,повторила она, интонацией подчеркнув местоимение «я».И в моих возможностях заплатить вам много. Очень много.
Допустим, я согласился.Сырцов встал с тахты, отошел к балконной двери и, глядя на новое бездействующее здание американского посольства, продолжил монолог:Быстро и решительно, как доберман-пинчер, беру след, сметая все на пути, выхожу на девочку Ксению, хватаю ее и в наручниках доставляю к любящей мамаше, которая тут же сажает ее на надежную цепь. И счастливы все. Я, которому хорошо заплатили, любящая мамаша, которая получила возможность любоваться на свое дитя, девочка Ксения, которой вернули счастье жить в пентхаузе.
Выромантик. Свободолюбивое дитя вырвалось из опостылевшего ей дома нуворишей,насмешливо сказала ему в спину Светлана Дмитриевна.Вырвалась, конечно, вырвалась! А сейчас только упрямство не позволяет ей вернуться домой, упрямство и гордыня. Она ждет не дождется, когда ее найдут и приведут домой. Я знаю ее.
Это вы себя знаете,не согласился с ней Сырцов.
Она такая же, как я.
Он резко развернулся и, глядя ей в глаза, произнес твердое:
Нет.
Не говорите «нет»!прокричала она и вскочила с кресла.Вы не смеете говорить мне «нет»!
Это почему же?искренне удивился он.
Потому что я вас очень прошу.
Вы можете найти другого. Есть вполне квалифицированные сыщики.
Теперь она произнесла сакраментальное:
Нет. Только вы! Вы должны! Вы обязаны!
Это еще почему?разозлился Сырцов.
Потому что я вам верю. Может быть, сейчас вы единственный человек, которому я верю.
Быстро же вы мне поверили.
Какое это имеет значение?!
Светлана Дмитриевна...аккуратно начал он, но она яростно׳перебила его, не желая слышать слова отказа:
- Ничего сегодня не говорите, очень вас прошу. Позвоните Роману Суреновичу, посоветуйтесь с ним, спокойно все обдумайте, а завтра утром я позвоню, и вы дадите окончательный ответ.Она подхватила сумочку и вышла в прихожую. Последовав за ней, Сырцов открыл входную дверь:
Вы позвоните мне завтра днем.
В преддверии плача она исказилась лицом. Он взял ее за локти, успокаивая. Она зарыдала, ткнулась лбом и носом в его широкую бойцовскую грудь и обняла за шею. Его освободившиеся от ее локтей руки упали на стройную талию. Она уже не рыдала. Просто плакала.
Слезы были настоящие. Так и стояли недолго. Потом она оторвалась от него и пошла к лифту.
-Будьте осторожнее за рулем!посоветовал он напоследок.
Стараясь не высовываться особо, он с балкона-лоджии наблюдал, как она садилась в «мерседес». Хорошо садилась, делово. И мотор хороший у «мерседеса»: с юного этажа не слышно было, как он завелся,мягко рванула с места машина и по дуге выехала на проезжую часть. Сразу же за ней пристроилась малозаметная «семерка», стоявшая чуть выше по переулку. Так и двинули к Садовому.
-Такие пироги!вслух выразил легкую озадаченность Сырцов.
Глава 3
Роман Суренович Казарян, он же крупный армянин,он же известный кинорежиссер, он же в младые годы работник МУРа, он же один из двух закадычнейших друзей Деда, встретил Сырцова не то что пылко, но весьма приветливо, произнеся в дверях банальнейшее:
-Сколько лет, сколько зим!
-Одну зиму, Роман Суренович. Со дня рождения Деда,- уточнил Сырцов.
-Санятка, значит, Дед,догадался Казарян.А кто же тогда я?
-Выдядька.
-В смысле «Скажи-ка, дядя, ведь недаром...»?
-Именно. Учитель, наставник, старший товарищ.
Ласков и обходителен сегодня, Жора. К чему бы это?
Вы знаете.
В глубине широкого и длинного коридора показалась русопятая до невозможности мадам Казарян. Она шла к ним, приложив палец к губам.
Чего тебе?рявкнул Казарян.
Армен занимается. Завтра он последний госэкзамен сдает,прошипела она.
Здравствуйте, Зоя Николаевна,успел прорваться с приветствием Сырцов, а она не успела с ответом: кинорежиссер нарочито громко (чтобы слышал отпрыск) опроверг ее:
Он не занимается, он идиотическую «Металлику» слушает!
У него такая привычка, он под музыку занимается.
Знаю я его привычки и занятия!еще громче и с угрозой проорал Казарян. Инормально:Пошли ко мне, Жора, там поговорим.
Уселись в старинные кожаные кресла. В который раз Сырцов с благоговением обвел взглядом стены громадной комнаты-кабинета, являвшие собой сплошные книжные стеллажи. Сотни книг, тысячи книг, изредка уступавшие место картинам. Замечательным картинам. Отец Романа Суреновича был знаменитым на Москве ученым-эллинистом, и сын бережно хранил память об отце: кабинет содержался образцово.
Выпить хочешь?для порядка предложил Казарян.
Нет.
Это еще почему?понарошку гневно изумился Роман Суренович.
Во-первыхутро, во-вторыхв завязке.
По утрам!..заблажил Казарян, восклицанием выделяя каждое слово:Водку! Стаканами! Пить!..и нежно добавил:...Очень хорошо. Слушаю тебя, Жора.
Знал эти киношные штучки с перепадами Сырцов, но все-таки каждый раз они сбивали с толку. Поэтому начал невнятно:
Приходила ко мне эта ваша Светлана Дмитриевна...