Интересная газета? спрашиваю я Коренева, кивая на «Россию».
Слишком много эмоций. Но как любое издание оппозиции ее интереснее читать, чем официоз.
Начальство не преследует за коммунистические издания?
Нет. В обеденный перерыв что угодно читай. А в остальное время раскрывай преступления.
«Ну, сейчас начнется», зевая, подумал я.
Коренев неторопливо складывал газету с огромным заголовком «Куда привели Россию?». Куда привели страну, я догадывался. В помойку, если не сказать крепче. Но мне на это наплевать. Точнее сказать, я об этом не задумывался. Я долго жил совсем в другом мире, и меня мало касались такие вещи, как цены на сахар, чья-то невыданная зарплата и даже война в Чечне. Люди из моего круга в Чечне не воевали.
Послушай, Саня, заговорил Коренев, дело твое не простое, и я о тебе много всяких справок наводил. Даже в Красный Яр не поленился слетать И вот получается такая картина. Жил в городке Красный Яр простой мальчик. Любил книги, рыбалку, неплохо учился, в меру балбес, в меру разумный. В семнадцать лет стал кандидатом в мастера спорта по плаванию. Упрямый парень, молодец!
Мы снова закурили следовательские сигареты. Меня тянуло в сон, потому что ночью я опять плохо спал. Коренев дремать мне не дал и вынул из толстой папки какую-то бумажку.
Но время безжалостно меняет людей! Эдуард Васильевич сделал драматический жест. Вот институтская характеристика за пятый курс. К учебе относится недобросовестно, от коллектива группы держится особняком, скрытен, допускает циничные высказывания Ну, это бумажка, а устно тебя описали еще краше, бабник, эгоист, очень любит красивую жизнь, изо всех сил ищет богатую жену.
Ну и чего плохого! огрызнулся я. Вы, что ли, баб не любите?
Люблю, точнее, любил. Скажи, что тебя так изменило? Москва, перестройка, чужая жизнь, богатые компании?
Знаете, Эдуард Васильевич, не надо меня выставлять полным дерьмом! Я никогда не притворялся. Если вы тянете ниточку к Кате, то я не отказываюсь. Деньги в моей женитьбе сыграли не последнюю роль. Ну и что?
Ничего. Только почему на столе у твоей жены обнаружили записку, написанную задолго до ее смерти? «Я от всего устала. Прощайте». Не вяжется. Обычно такие записки пишут перед самоубийством, а не за полгода до него. Что скажешь?
Откуда я знаю.
Ну-ну а ведь причин для самоубийства так и не увидел. Не верю я в него.
Мы закуриваем на прощание еще по сигарете, и меня увозят в родную шестиместную камеру номер двести девять. После одного из допросов Надым преподал мне короткий и очень понятный урок.
Хорошо поужинавшие Борман и Женька весело пихали друг друга локтями, пытаясь столкнуть с лавки. Оба мускулистые, сытые, они не знали, куда девать силу. Тюрьма их совсем не угнетала, оба были уверены, что больше условного приговора не получат, а жрали они за решеткой куда лучше простого гражданина России. Надым, зевая, поднялся со своего места:
Застоялись, жеребцы?
Есть маленько, Алексей Иваныч.
Давайте-ка разомнитесь. Кто кого на руках одолеет. А это приз победителю. Участвуют все.
Он положил на стол пачку «Честерфильда» и яркую зажигалку с фотографией голой девицы.
Звездинский участвовать в чемпионате не хотел, но и отказать Надыму побоялся. Женька и я без труда согнули его руку, а Борман, дурачась и делая вид, что обессилел, припечатал Звездинского костяшками к столу с такой силой, что тот заорал от боли. Попытался выдернуть посиневшую кисть, но Борман сжимал ее все сильнее.
Пустите, слышите
А ты че сам в меня, как клещ, вцепился? смеялся Серега.
Больно же.
Брейк! скомандовал Надым.
Борман разжал руку, и Звездинский испуганно шарахнулся прочь. Потом выбыл Женька. Силенка у «бычка» имелась немалая, но я все же прижал его руку к столу. В финал вышли мы с Борманом. И тут началось непонятное.
Я был уверен, что мне не выстоять, однако мощные мышцы Сереги оказались не такими сильными, как я ожидал. Подобная картина иногда наблюдается у культуристов, накачавших мышечную массу за короткий срок.
Можно повторить? спросил Борман, повернувшись к Надыму.
Если Сашка не возражает, пожал плечами авторитет.
Надым первый раз назвал меня по имени. Значит, понял, что я чего-то стою. Мы схватились вновь. Отжимая его кисть, я почувствовал, что он поддается мне нарочно. Я тоже ослабил нажим, но Борман не пытался припечатать меня к столу, изображая последние усилия. Зачем он это делает?
Ну чего вы телитесь? прыгал от нетерпения Женька.
Даже Звездинский придвинулся ближе, внимательно наблюдая за поединком. Я рывком прижал руку Бормана к доскам стола. Поддаешься, и черт с тобой! Серега потер кулак и вдруг заявил:
Хитришь, Ерема!
В чем я хитрю?
Локоть незаметно двигаешь
Обвинение было настолько абсурдным, что я решил не спорить. Но Борман от меня не отставал.
Локтями по столу любой сможет возить. Ты попробуй в честном бою помахайся.
Я мгновенно понял, куда клонит Борман. К драке. Ни хрена себе, честный бой! Да он двоих таких, как я, по стене размажет.
А че не помахаться? поддержал приятеля Женька. Не в полную силу, а так на касание чтоб костей не поломать. Разрешите, Алексей Иваныч?
Надым насмешливо оглядел меня:
Сашка, что-то не сильно настроен. Может, боится и правильно делает.
Да вы что, Алексей Иваныч! Чтобы Ерема обся? Он не трус!
Меня загнали в ловушку. Отказаться, значило навсегда прослыть трусом. Начнется такая травля, что прежняя жизнь покажется медом. Если эти сволочи задумали подлянку, то мордовать меня будут все равно. Ладно, посмотрим!
Я принял вызов. Нам расчистили место в центре камеры, и мы с Борманом встали друг против друга. Моя немалая физическая сила и два года занятий карате оказались ничем по сравнению с бешеным напором стокилограммовой туши Бормана. От удара в живот я согнулся пополам, хватая ртом воздух.
Вперед, Ерема! Не боись!
Серега, пришиби его! последнюю фразу выкрикнул Женька.
Борман дал мне отдышаться и даже позволил махнуть кулаком. Еще через секунду я валялся на полу, держась руками за костяшку голени, куда безжалостно и точно влепил башмаком Борман.
О-о-о
Гля, запел! дергался от смеха Женька. Вставай, Ерема, чего разлегся?
Хотели поразвлечься, сволочи? Я вам такого удовольствия не доставлю Борман ткнул меня носком башмака в бок. Я изловчился и схватил его обеими руками за ногу. Он попытался стряхнуть меня, но я держался крепко, мотаясь из стороны в сторону вместе с его ногой. Борман, нагнувшись, ударил меня кулаком по затылку. Перед глазами заплясали огненные чертики. Еще удар! Я вцепился зубами в голень. «Бык» заорал от боли:
Убью, сволочь!
На меня сыпались удар за ударом. Наверное, я потерял сознание, потому что очнулся, лежа на полу лицом вверх. Женька лил на меня воду из кружки. Я попытался встать и, охнув от боли, снова растянулся на цементе. Борман отделал меня крепко но представления не получилось. Спустя полчаса, я кое-как вскарабкался на свою верхнюю шконку и не слезал оттуда почти сутки. Кажется, я получил сотрясение мозга: тошнило, сильно болела голова, а левая половина лица превратилась в кровоподтек.
Что случилось? спросил надзиратель.
Упал.
Медицинская помощь нужна?
Нет. Оклемаюсь и так.
Меня освободили от очередного допроса. Звездинский заварил крепкого чая, а Женька передал булку, кусок колбасы и пачку «Честерфильда».
От Алексея Иваныча, шепнул он.
А сам Алексей Иваныч на следующий день вполголоса наставил меня на путь истинный:
Ты, Сашка, не дури. Дело, считай, доказано, упираться нечего. Кайся. Пойдешь в отказ, до суда не доживешь. Понял?
Да.
Я хорошо понял Надыма и на допросах больше не упирался. Эдуард Васильевич Коренев занес мои показания в протоколы и снова провел очную ставку с Ириной. Я монотонно пересказал, как было организовано убийство, но Ирина все отрицала.
Как хотите, Ирина Владимировна, пожал плечами Коренев. Доказательств достаточно.
В июне состоялся судебный процесс. Тесть к нему подготовился основательно. Меня полоскали, как грязную тряпку. Собрали все, что можно, и перед судьями предстал вконец разложившийся тип.